Джо Келлоу - Ускользающий мираж
— О чем ты собираешься думать?! Ты возьмешь меня на свою яхту! О чем тут еще думать? — Она заметила, что на его губах заиграла полупрезрительная улыбка.
— Действительно… — он сделал паузу, дернув плечами. — Ты все упрощаешь. Хорошо, мы просто сядем на яхту и вдвоем отправимся смотреть закат. А потом что? Что мы будем делать потом? Я должен буду вернуть тебя на остров или передать американским властям?
— О нет, нет!
— Почему? Что ты так? О тебе позаботятся. Боже мой, Кенда, я не могу взять всю ответственность на себя! У меня просто нет на это времени.
Она смотрела не мигая в его темно-карие глаза и чувствовала, что первый шок от встречи прошел и он не рад, что обнаружил ее на острове. В его глазах было какое-то непонятное беспокойство.
— Не смотри на меня так! — закричал Джон, и его глаза внезапно полыхнули злобой. — Я же не сказал, что именно это собираюсь сделать! В любом случае мы поступим так, как будет лучше для тебя.
Умоляющим голосом Кенда прошептала:
— Для меня лучше остаться с тобой…
Джон промолчал. Он сильно откашлялся и посмотрел на десятиметровый кеч[1], поставленный на якорь в небольшой бухте. Спустя некоторое время он сказал:
— Почему бы нам не сообразить что-нибудь поесть? Я умираю с голоду.
Кенда молча повернулась и начала разрывать пальцами ног песок. Подняла что-то, затем подбежала на несколько шагов ближе к хижине, повторила свои действия, остановилась, пристально взглянула на Джона и снова начала что-то искать на земле.
В течение минуты он наблюдал за ней, потом резко спросил:
— Что, черт возьми, ты делаешь?
— Мои клубни. Я обронила клубни ямса.
— Я не люблю их.
Пища была приготовлена рядом с хижиной при слабом свете зловещего заката. Кенда вынесла на поляну стол и помыла доски морской водой, прежде чем положить на них бананы, кокосы и клубни ямса. Она изучающе посмотрела на небо, а потом обратила внимание на шлюпку, лежащую на берегу напротив яхты. Кенда раздумывала. Если она скажет Джону, что приближается шторм, он может решить отплыть прямо сейчас, в темноте, а это будет самым страшным для них двоих: в темноте невозможно пробраться сквозь рифы.
Джон вытащил из маленькой шлюпки матерчатую сумку и переоделся. На нем теперь были хлопчатобумажные штаны, клетчатая рубашка, кроссовки и носки; свои рыжевато-коричневые волосы он причесал. Кенда улыбнулась ему.
— Вот, — он протянул ей сумку, — мое добавление к ужину и… хм… некоторая одежда для тебя. — Он сел напротив нее и смотрел, как она вынимала из сумки упаковку крекеров, банку тунца, две коки и две маленькие баночки ванильного пудинга. Затем она достала голубой пуловер и пару выцветших штанов. На дне сумки оставались еще пара матросских ботинок и носки.
— Ты хочешь, чтобы я надела это все прямо сейчас?
— Если не возражаешь. — Он потянулся за банкой тунца и достал из своего кармана складной нож со множеством лезвий. — Я открою это, пока ты переодеваешься.
Кенда медленно поднялась. Непроизвольно она приподняла подол своей туники.
— Я сама сшила это, и ничего другого у меня нет… — огорченным полушепотом произнесла она. — Тебе это не нравится?
Джон улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в темноте.
— О, мне это нравится! Мне… хм… мне это очень нравится! Но я бы чувствовал себя спокойнее, если бы ты надела что-нибудь еще… ну, ты знаешь, почему.
Кенда стояла не двигаясь. Через некоторое время она сказала:
— Я знаю?
Джон вопросительно посмотрел на нее.
— Что такое?
— Ты сказал "ты знаешь, почему". Что, что я знаю?
Джон быстро открыл банку и поставил ее на стол. Не глядя ей в глаза, он сказал:
— Ты знаешь о мужчинах и женщинах, так ведь, Кенда? Ты знаешь… — Он помолчал. — … что мужчины и женщины, хм, иногда имеют отношения.
— Да, — решительно ответила она, — я действительно знаю это! Я не ребенок, Джон Тэйлор. Я уже все знала о сексе, когда мне было восемь лет.
— Ну, моя дорогая, если даже ты и была когда-то настолько образованной в этом вопросе, то, должно быть, подзабыла кое-что, иначе бы не сидела в компании взрослого мужчины, у которого не было женщины несколько месяцев, завернувшись в свою накидку.
Зажав вещи под мышкой, она быстро ушла в хижину. Едва сдерживая слезы, она оделась, затем вышла, посмотрела на него и робко спросила:
— Так лучше?
— Да. — Он жестом предложил ей сесть, зажег фонарь, который принес из лодки, и поставил его посреди стола. Затем взял кусок тунца из банки и положил его на крекер. Засунув все это в рот, он жевал и смотрел на нее.
Кенда осторожно поднесла коку ко рту и сделала маленький глоток. Какое-то время лицо ее ничего не выражало, затем она рассмеялась:
— Я так давно не пила коки! Она щекочет мне горло, как будто глотаешь пузыри.
— Это потому, что она теплая, — сказал Джон серьезно. Его взгляд задержался на ее лице, золотистых волосах, на ее необычайно огромных серо-голубых глазах, не мигая смотрящих на него. Он как-то странно улыбнулся.
Неохотно Кенда сделала еще глоток коки, но на этот раз не засмеялась. Она начинала чувствовать, что краснеет под его внимательным взглядом. Кенда знала, что она уже не ребенок, но выражение его лица заставляло ее ощущать себя именно ребенком. Она потянулась за крекером и слегка виновато улыбнулась ему.
— Разве ты не голоден? — спросила Кенда, заметив, что он перестал есть.
Не обращая внимания на вопрос, Джон приглушенно сказал:
— Скорее всего, мы отправимся в путь завтра с отливом.
Кенда раздумывала, сказать ему или нет о надвигающемся шторме, затем все же отговорила себя от этого.
Джон потянулся, подняв руки, зевнул…
— Уох-м-м… — он посмотрел на Кенду, — я хочу спать. Думаю, мне пора вернуться на "Бьюти" и хорошо отдохнуть.
— "Бьюти"? Это название твоей яхты?
Он кивнул, вставая.
— Очень необычное название для яхты. Я бы подумала, что "Бьюти" — это кличка лошади.
Воцарилось молчание, и он опять сел на песок.
— Это не я назвал ее так.
— А кто?
— Ребенок, — спокойно сказал он, — моя маленькая дочь.
Кенда почувствовала, как холод охватил ее от этого неожиданного откровения. Внезапно она поняла, что ничего не знает о человеке, сидящем напротив. Если у него есть жена и дочь, то почему он плавает один? Где они? Но ей больше не удалось задать ему вопросов: он уже встал.
— Тебе обязательно сейчас надо идти?
— Да.
Кенда сидела, наблюдая, как он подходит к шлюпке, забирается в нее и гребет по направлению к "Бьюти". Одиночество, которое она испытывала сейчас, было сродни тому, которое она пережила многие годы назад, когда очнулась и обнаружила, что осталась одна на острове. Кенда очень хотела быть с ним, говорить с ним, слышать звук его голоса. Она вздохнула. Кенда знала, что, возможно, показалась ему очень глупой — глупой и надоедливой. Ей подумалось: разве можно после стольких лет одиночества вести диалог с кем-нибудь и выглядеть при этом хоть вполовину разумной… Она надоела ему, и он ушел, даже не окончив ужин. Кенда видела, как в каюте яхты погас свет… Ее сердце забилось еще сильнее, и она снова вздохнула.
