Ирина Степановская - Из Петербурга в Москву
— Ох уж это Бологое! — вздохнула напарница. — Если бы не оно, так до самой Твери бы без остановок! Можно хоть выспаться!
— Ну что ты! — улыбнулась ей Лидка, и туго закрученные ее кудряшки, казалось, сами собой встрепенулись и зазвенели. — Я когда выхожу в Бологом, всегда смотрю, не идет ли по платформе некто мужского рода в высокой фуражке, в старинном плаще с пелериной, не заглядывает ли в окна.
— Это что, призрак? — испуганно приоткрыла рот ее собеседница.
— Сама ты призрак! — засмеялась Лидка. — Граф Вронский!
— А кто это?
— Ой, как не стыдно! Ты «Анну Каренину» не читала? — удивилась Лидка.
— Когда читать-то? — обиженно поджала губы напарница. — В училище не проходили, а дома отчим пьяный ругается. Не больно и почитаешь…
— Ну ладно тебе. Я понимаю! — И Лидка ласково погладила ее по руке. — Я когда школьницей была, все время мечтала — вот бы его встретить!
— Кого?
— Вронского.
— Ну и встретила?
— А как же! — Тугие Лидкины кудряшки опять горделиво звякнули, и все ее лицо озарилось чудесной улыбкой. — Как раз однажды в Бологом и встретила. Я уже студенткой второго курса была. Летом после каникул домой возвращалась. Как раз в Петербурге у тетки и гостила. А он из вагона-ресторана вышел свежим воздухом подышать. Они с командой там очередную победу отмечали. Через два месяца поженились. С тех пор с ним и живем.
Елена Зверева в раздумье смотрела на себя в зеркало. «Нет, не пойду! — решила она. — Войду, что скажу? Здравствуй, Лида, как поживаешь? Неудобно расспрашивать. Почему она работает проводницей? Образование у нее было филологическое, кажется. Правда, она замуж рано вышла и исчезла из виду. Но зачем-то она ко мне один раз приходила. Вот только никак не припомню зачем. Ах да, она просила денег. Кто-то у нее заболел. Нужна была операция. А мне как раз нужна была новая шуба. Мы тогда только начали встречаться с Алексеем Александровичем, и я должна была закрепить его интерес ко мне. Я была такая хорошенькая! А вот надеть мне было нечего совершенно. Да, шуба была просто необходима. А у Лидки квартира была превосходная, и отец какой-то большой начальник. Вполне она могла обойтись без моих денег…»
Крем уже полностью впитался в кожу, Елена перестала массировать лицо и задрала голову. Вот черт! Опять начал провисать подбородок. Срочно нужно идти к косметологу. Если не поможет лифтинг из плаценты, придется делать операцию. Как трудно быть актрисой! Операцию делать страшно, но надо! Придется выбрать время, когда Алексей будет за границей. Не нужно, чтобы он видел ее распухшей от синяков. И сына придется заслать куда-нибудь отдыхать. Все равно, когда они вместе, часто не понимают друг друга. А в последнее время он просто начал хамить… Никого не слушает, кроме отца. Да, это все издержки профессии… Елена забралась под одеяло и закрыла глаза, пытаясь отогнать неприятные мысли. «Я должна отдохнуть, чтобы утром выглядеть хорошо», — внушала она себе. Но сон не шел.
«Небось сидят они там, в своем закутке, попивают чаек и обсуждают, какая у артистов царская жизнь! — Елена с раздражением повернулась на бок, забыв, что от этого может помяться лицо. — А тут живешь в вечной гонке! Попробуй только на месяц потеряй форму! Сразу затопчут!» И так все злословят, что она так себе актриса, игрушка, придаток к мужу. И еще эта новая артисточка, инженю, прыщавая интриганка, все время лезет в глаза на каждой репетиции. То на колени к режиссеру вспрыгнет, то ему зад для щипка подставит. Якобы так требует ее роль! Теперь надо еще этим забивать голову, соображать, какой сделать хитрый ход, чтобы этой наглой девки не было в театре больше в помине! Сколько забот, сколько тревоги! А они там сидят спокойно, на ночь колбасу трескают!
Елена снова перевернулась на спину, откинулась на подушку, стала мысленно прокручивать в голове виды столиц мира, где ей приходилось бывать. «Да, красота, — подумала она и вздохнула. — В тренажерный зал опять сегодня не попала. Завтра, значит, должна заниматься по крайней мере в полтора раза больше. Как неохота, а надо работать. Для себя, для любимой, не для постороннего дяди!»
Колеса мерно стучали, площади и соборы чужих столиц слились в одну пеструю расплывчатую картину, и Елена незаметно уснула тревожным сном. Ей снился очередной спектакль, партнер, подававший ей реплики невпопад, и она сама, как пень вдруг застывшая на сцене, в одночасье забывшая все слова.
В служебном купе разметалась во сне Лидкина товарка, вздрагивая всем телом и поводя руками. Ей снилось, что пьяный отчим не пускает ее домой и зачем-то изрезал ножницами ее самое лучшее платье. А Лида убирала остатки еды со стола и так и этак прикидывала, как сэкономить еще несколько сотен, чтобы купить сыну новые кроссовки, а дочке — брюки с заниженной талией и кружевной топ с узким воротником. В Бологом она, как всегда, вышла посмотреть, не сядут ли к ней пассажиры, но в их дорогой вагон там практически никто никогда не садился. И Лидка в который раз поблагодарила судьбу за то, что смогла устроиться на эту работу, чтобы почаще видеться с сыном, а заодно и мужу дать возможность почувствовать себя ответственным за хозяйство. Конечно, трудно было в короткие промежутки отдыха притащить домой килограммы еды, все перестирать, перемыть и переделать, но по-другому жить нельзя — надо терпеть и радоваться, что еще не все так плохо. Сын учится, девочка подрастает, муж вроде не пьет, и старенькая мама пока ходит самостоятельно.
Утро в Москве выдалось не пасмурное, но какое-то пыльное, серое. Елена встала заранее, оделась, умылась, привела в порядок лицо. Когда она выглянула в коридор, проводница со светлыми кудряшками как раз пылесосила ковровую дорожку. Елена села в своем купе на диван, но дверь закрывать не стала. Когда пылесос поравнялся с ее дверью, она вышла в коридор, ухватилась рукой за поручень. Проводница поправляла ковер, Елена ей мешала, та выпрямилась, посмотрела пассажирке в глаза.
— Вы не могли бы на минутку зайти в купе?
— Здравствуй, Лида! Не узнаешь? — сказала Елена и тоже посмотрела прямо в глаза бывшей подруге.
— Узнаю, Лена. Как не узнать! Но все-таки зайди в купе, ты мне мешаешь.
Елена послушалась, присела на диван, задрала ноги. Лида невозмутимо продвинулась дальше, привычно орудуя резиновым хоботом пылесоса.
— Я хотела спросить тебя… — начала Елена, но сделала паузу. — Ты вернешь мне билет? Он нужен мне для отчетности.
— Верну обязательно! — заверила Лида и покатила пылесос к следующему купе.
Лена откинулась на сиденье и закрыла глаза.
— Чай, кофе, свежие булочки! Извините, а можно у вас автограф? — В проеме двери возникла другая, молодая проводница с тележкой на колесиках и ручкой в руках. Елена открыла глаза, огляделась. На глаза попался женский журнал. Аккуратно расписавшись в углу собственной фотографии, помещенной на первой обложке, она протянула журнал проводнице. — Ой! — в восхищении пискнула та и прижала журнал к самому сердцу. Елена снисходительно, но приветливо улыбнулась, а проводнице показалось, что глаза у нее — как-то по-особенному блеснули. От чая, кофе и булочек, разогретых в микроволновке, Елена, естественно, отказалась.
