Евгений Щуров - Взгляд со второго этажа
Лифчик давит! Надоело! Света, быстрее заканчивай с моей причёской!
Процесс продолжается. Света филигранно готовит мою голову на обозрение окружающим. Браво! Я выйду из парикмахерской а-ля девушка прошлого года. Моложе на год! Надо будет всегда делать ретро-прически, и всегда буду выглядеть несколько моложе. Открытие!
Мастер наконец закончила трудиться, отошла в сторону, оглядывая результаты работы.
Я внимательно разглядывала себя в зеркало. Да! На меня смотрела красивая женщина лет тридцати с красивой удлинённой стрижкой.
– Ну как? – спросила Света.
Я осталась довольна и молча протянула парикмахерше пятитысячную купюру.
– Спасибо, Светлана!
– Вам спасибо, Ольга Борисовна!
Вдруг я, любительница уважительного к себе отношения, весьма чуткая особа, сказала:
– Светлана, давайте называть меня просто Ольга, хорошо?
Мастер покраснела, улыбнулась.
– Хорошо, Ольга!
– Вот и славно! – я встала. – Мне понравилось это ретро! Да! Пока!
– До свидания, Ольга! Не забывайте нас.
– Да пока живу, вас не забуду. Пока, Светлана!
Я вышла на улицу.
Настроение улучшилось до очень хорошего с новой-то причёской. Пока я шла к машине, украдкой смотрела по сторонам, замечая мужчин, разглядывающих меня с восхищением, а таких оказалось сто процентов!
Сев в машину, позвонила папе.
– Привет, папа!
– Привет, лапка! Ты где?
– В парикмахерской. Мне надо поговорить с тобой, это серьёзно.
– Приезжай сейчас, я дома. Один, – добавил папа, зная мою неприязнь к его новой жене.
– Еду!
Вырулив на шоссе, я занялась психоанализом.
Что за существа эти мужчины? Ухаживают, добиваются взаимности, из шкуры лезут, чтобы угодить, а когда получают своё и становятся мужьями, вскорости находят себе любовниц! Ничего не понимаю! Тратить огромные деньги на подарки, преследовать, чувствовать, что любовь покупается, а не рождается, и продолжать стремиться завоевать нас! А получив желаемое, через несколько месяцев найти себе шлюшку! Может, не у всех так? Только у меня и моих знакомых, которых множество? А сколько таких семей по всей стране? Да мы, женщины, оказывается, несчастны, если бы не дети.
Я медленно двигалась в пробке и продолжала размышлять, забыв про жмущий лифчик.
Обидно! Нет полного взаимопонимания. Неудовлетворённый мужик – просто ангел! В постели они нежны и ласковы, как голодные коты, а кончат, заснут – и могут назавтра гадостей наговорить. Или напиться. Это я про своего. Он примитивен. Когда ему хочется меня, он вьётся вокруг, рассыпается красноречием и комплиментами. Он светится изнутри, и ему начинаешь верить. В его искренность. А искренности его хватает только на секс. Потом ему своя шлюшка интересна, потом я, потом снова она или другая… Бабник!..
Наконец я подъехала к дому отца. Охранник открыл ворота, я въехала во двор. Папа вышел мне навстречу.
– Здравствуй, доченька!
– Привет, папочка! – я широко улыбалась.
Мы обнялись, и я с удовольствием расцеловала папку.
– Пойдем в дом, родная, поговорим, – папа явно был рад моему приезду.
Мы поднялись на второй этаж в его кабинет. Я расположилась в удобном кресле, отец сел напротив.
– Что будешь пить, дочка, чай, кофе?
– Некрепкий чай с сахаром и лимоном.
Папа позвонил экономке, заказал ей чай и кофе для себя.
– Говори, что случилось, – начал отец.
– Папа, мы с Семёном разводимся, – выдохнула я.
Кажется, отец ожидал всего чего угодно, только не этого. Лицо его вытянулось от удивления, стало озабоченным.
– Ты серьёзно?
– Серьёзнее некуда. Семён высказал мне сегодня, что хочет развестись. Я, впрочем, тоже не против. Но какие будут последствия?
– Вот об этом я и думаю. У Семёна пятьдесят процентов акций завода. И вряд ли он пойдёт на уступки… Но вы точно серьёзно все продумали?
– Па, я уже сказала, серьёзнее некуда! Да!
Какая дурацкая присказка, это «да», когда я начинаю нервничать, но не могу совладать с собой.
Отец задумался.
Экономка принесла кофе и чай, поставила перед нами на столик и тихо удалилась.
Отец молча принялся за кофе. Я пригубила свой чай тоже молча, ждала, что он скажет.
– Дочка, твой предстоящий развод – это очень тяжёлый удар по нашей экономической безопасности. Я не могу тебе запретить пойти на этот шаг, я тебя прежде всего уважаю как личность. Да и Семёну я не указ, – папа помолчал. – Я прошу только одного: не торопитесь с разводом, не надо никого подкупать, дабы ускорить процесс, пусть всё идёт своим чередом, хорошо? Надо мне успеть провести кое-какие превентивные экономические меры, чтобы не разрушать структуру предприятия. Договорились?
– Конечно, па!
– Вот и хорошо! – отец расслабился, будто что-то придумал, и лицо его повеселело. – Как там Ванечка поживает?
– Ой, папа, все хорошо! Учится славно, Семён обещал послать ему денег на какую-то новую машину.
– Это ты, лиса, Семёна раскрутила? Ох, балуешь ты моего внука! Вся наша маленькая империя ведь ему достанется. Не калечь душу его легким отношением к деньгам!
– Папа! И ты туда же! Ну что случится, если мальчик будет ездить на новой машине?
– Ольга! Иван должен сейчас понять, как непросто в наше время достаются деньги, а вы с Семёном, точнее ты, его развращаете.
– Па! Ванечка так много недополучил в детстве отцовского внимания, пусть хоть сейчас почувствует его участие.
– Доченька, всё должно быть в разумных пределах: и любовь, и ненависть. Мне кажется, у тебя нет меры.
– Папа! Но это же мой единственный сын!
– И что? Надо потакать ему во всём? Учиться – в Лондоне, в армию – отмазать, так, что ли? В этом смысл жизни?
– Па, какая армия? Ему ещё учиться несколько лет, а там я что-нибудь придумаю. Он ведь у меня один. У тебя дочь, тебе было проще, меня в армию не забирали.
– Оля, я пальцем не пошевелю, чтобы внука от армии отмазать, учти!
– А я буду стараться его отмазать, – веско ответила я отцу. – И никто меня за это не осудит. Да!
– Ладно, не заводись. У нас пока другие проблемы, – отец поднялся с кресла, пошёл к столу. Что-то достал из ящика.
– Дочь, маленький подарок! Тебе.
– Спасибо!
Я тут же открыла коробочку. Там, в красном бархате, пристроились золотые цепь, подвеска с моим знаком тельца, серьги, маленький перстень. В серьгах и перстне торчали средних размеров изумруды, как раз под цвет моих глаз вечерами! С утра глаза у меня больше голубые.
– Папочка, это прелесть! Спасибо, родной!
