Эмма По - Китайский цветок
С надеждой на скорую встречу,
Слуцкий Иван Антонович».
Пока Зоя читала письмо, Катерина внимательно за ней наблюдала. На лице дочери появилось так не свойственное ей выражение беспомощной растерянности, губы искривила нервная улыбка, которую она, как ни старалась, не могла убрать.
— Мам, о ком он говорит?
— Вы с Дашей сестры только по отцу. Я вас обеих искренне считаю своими детьми, но настоящей биологической матерью являюсь только для одной. — Катерина закурила сигарету и глубоко вдохнула дым с первой же затяжкой. — Мы с отцом рано поженились. Детей рожать не торопились, жили в свое удовольствие. Нам было очень хорошо, Вася любил меня, но… он был молод и, наверное, легкомыслен. Я давно его за это не сужу. Да, он позволил девушке в себя влюбиться, хотя не имел на это морального права, поскольку была у него я — законная жена. Девушку звали Слуцкая Аня. Я даже допускаю, что отец в нее влюбился! Не полюбил — влюбился. Но у него и в мыслях не было разрушать наш брак. Насколько я знаю, он ничего ей не обещал и, уж конечно, не скрывал от нее, что женат. Но эта Аня просто голову потеряла. Так влюбилась в Васю! А Слуцкий Иван Антонович очень переживал за дочь, даже Васю просил оставить ее, и в конце концов уговорил свою Аню уехать вместе с ним в Америку. — У Катерины, не привыкшей к таким длинным монологам, сбилось дыхание. Она приложила руку к груди и вздохнула: — Время-то было какое? Семьдесят пятый год шел — самый «застойный», — и работа советского ученого в американском университете была практически невозможна. Уж не знаю, как это Слуцкому удалось. Вроде было индивидуальное приглашение, и решение по его командировке принималось на самом верху. Словом, устроить этот отъезд было очень трудно, тем более Слуцкий работал в каком-то академическом институте, может, к секретам оборонным отношение имел.
— Ничего себе командировочка на тридцать лет, — неизвестно зачем вставила Зоя.
— Я все это к чему говорю, — продолжала Катерина, — когда Аня неожиданно отказалась уехать с отцом, для Слуцкого пути назад уже не было, так как все уже было готово к отъезду, вплоть до авиабилетов. Приноравливаться к капризам дочери он не мог. От такого шанса, какой выпал ему, глупо было отказываться. Хотя Вася очень осуждал Слуцкого за отъезд. Он вообще как-то слишком раздраженно к нему относился. Не исключаю, правда, что чувство вины перед Аней переродилось так своеобразно в крайнюю неприязнь к ее отцу. Он считал, что нельзя было Слуцкому оставлять дочь одну. Тем более, она к тому времени уже была беременна. Да… От твоего отца. А во время родов умерла. Такое случается. Царствие ей небесное. Сейчас я не виню ее ни в чем, хотя мне было очень тяжело, когда узнала, что у Васи есть другая женщина. Господи, сколько слез я тогда пролила! Я ведь чувствовала, что это не просто интрижка, и ужасно его ревновала. Если бы он меня оставил, я б умерла, наверное. Вася был редкого обаяния человек. В него не мудрено было влюбиться… Вот так… Аня умерла, девочка выжила, и Вася взял ее к нам. Он сразу написал Слуцкому. Дескать, у того, как у законного деда, есть право забрать девочку к себе, и если такие планы у него есть — пусть забирает, если нет — пусть забудет о ней навсегда и не вздумает предлагать деньги. Так и написал тогда: либо эта девочка ваша внучка, либо моя дочь. Слуцкий не ответил. Девочка осталась у нас, а вскоре родила и я. — Катерина погладила Зоину руку. — Не держите на нас с отцом зла. Ну зачем нам было рассказывать тебе и Даше обо всех этих перипетиях? Вдруг это как-то отразилось бы на ваших отношениях, вашей дружбе! Вася пошел даже на то, чтобы подделать свидетельство о рождении через знакомую в загсе, и по бумагам вы с Дашей стали близнецами, хотя у вас разница почти четыре месяца.
Зоя сидела бледная, выводя сигаретой какие-то узоры в пепельнице и напрочь забыв о том, что обеденный перерыв кончился и ей надо хотя бы позвонить на работу.
— А почему вы с отцом отказались от помощи этого самого Слуцкого, когда все страсти уже улеглись? Как я поняла из его письма — он искренне хотел помочь?
— Кому? — мгновенно отозвалась Катерина. — Внучке! Заметь, это ОДНА из вас. А другая? Отец тогда категорически отказался. Что бы из этого вышло? Одна получает помощь, подарки, в перспективе образование за рубежом… А другая — шиш? Как мы могли пойти на такое?
Женщины замолчали, понимая, что настало время одной сказать, а другой услышать самое главное — которая из сестер сегодня потеряла мать, но обрела богатого американского дедушку.
— Это Даша, — еле слышно произнесла Катерина.
— Но почему же вы не написали ему, когда Дашка позвоночник сломала и вы с отцом бились как не знаю кто… — начала закипать Зоя.
— Вася не хотел. Его позиция никак не изменилась за эти годы. Но ведь обошлись же тогда. Справились! Ну а сейчас, я думаю, другое дело…
— Обошлись? Справились? — Зоя чуть не задохнулась от возмущения. — А то, что я с восемнадцати лет всегда на втором месте была в семье! Все лучшее Даше — она ведь инвалид! Зоя здоровая — ничего! переживет! Даше — последние деньги на собственную квартиру, а Зоя может и снимать за бешеные бабки!
— Господи! Да живи тут! Тебя никто не гонит, — возмутилась Катерина.
— Это ты называешь «обошлись»? Это вы ТАК справились? — наступала Зоя, смахнув рукой слезы. — Вы с отцом — два зацикленных друг на друге дурака, прибитых ошибками молодости!
— Не смей оскорблять память отца! — вскипела Катерина, стукнув кулаком по столу так, что звякнули солонка с перечницей.
— Ну и зачем ты мне все это рассказала? — выпустив пар, бесцветным голосом спросила Зоя. — Поехала бы к Дашке, порадовала б девку. Что называется «из первых уст».
— Зоя! Зоя! Что ты говоришь! Разве это радость — узнать, что та, которую ты всю жизнь считала мамой, на самом деле — чужая тетя, а настоящая мама давно умерла?
Зоя подошла к окну. Волосы растрепались, щеки порозовели, в руках на треть сгоревшая сигарета. Подрагивающий цилиндрик пепла на кончике держался, казалось, вопреки здравому смыслу. Зоя повела рукой, и пепельный карандашик свалился наконец на пол. Катерина, завороженно не сводившая с него глаз, перевела взгляд на дочь. Она смотрела на Зою с укором, любовью, надеждой на одобрение своего решения, со страхом, что именно этого-то ей не дождаться…
Зоя вдруг резко обернулась к матери.
— Подожди, мам! А как же объяснить, что мы с Дашкой похожи, как настоящие близнецы?
Она смотрела так сердито и подозрительно, что Катерина улыбнулась.
— Знаешь, это всегда было особой Васиной гордостью. Он считал, что Боженька таким образом благословил его решение и подал знак — дескать, ему, Боженьке, это угодно. Что касается вашего сходства — просто вы очень похожи на отца, поэтому и между собой… Зоя, я сказала тебе первой, чтобы ты завтра же поехала к Даше и поговорила с ней. Думаю, ей будет легче, если об этой новости она узнает от тебя, а не от меня. — Последние две фразы она почему-то произнесла почти скороговоркой.
— Раньше субботы я к ней не попаду. Завтра на работе буду сидеть часов до восьми — у шефа совещание на половину седьмого назначено. Ой! — Она с испугом посмотрела на часы. — В контору даже не позвонила. Залесский разорется. Ладно, давай письмо составлять дедушке Слуцкому Ивану Антоновичу. Завтра напечатаю на компьютере и отправлю. — Она взглянула на висевший на стене кухни календарь. — Знаешь, давай просто напишем, что в субботу двадцать восьмого февраля мы ждем его в гости. Нам на подготовку… — Зоя медленно повела пальчиком, с обгрызанным под корень ноготком, по циферкам календаря, — полтора месяца. Сегодня среда. К Дашке в субботу поеду и, может, переночую у нее. Наговоримся — во! — Она провела по горлу ребром ладони.
2
Следующие два дня Зоя прожила, как в лихорадке. Картинка перед глазами была словно подернута туманом. На вопросы сослуживцев отвечала невпопад, не к месту смеялась, два раза носила шефу на подпись одни и те же документы и безуспешно отбивалась от дурацких вопросов Костика Лапы. Все его зажигательные планы на выходные дни резко и безоговорочно притушила. Сказала, что собирается в гости к сестре. На его предложение поехать к Даше вместе состроила такую возмущенную гримасу, что в конце концов он обиделся и отстал. Потом она все же решила, что расставаться с Лапой так раздраженно несправедливо. Он никогда больше не увидит ее в прежнем качестве, разве что на похоронах. Впрочем, можно ли в этом случае говорить о ее прежнем качестве, Зоя не была уверена. В пятницу, столкнувшись с ним в пустом холле, она нежно поцеловала его в губы, ласково потрепала по щеке и попросила на нее не сердиться. Лапа обиженно отворачивался, но вдруг резко притянул Зою к себе и часто задышал, глядя ей в глаза. Получилось как в мелодраме и, обострив чувства, придало смелости.
