Людмила Леонидова - Орхидея, королева Сингапура
«Может, уговорю ее сшить мне что-нибудь на лето частным образом, подешевле», — одним махом взлетая на третий этаж, подумала Лида.
В «патологии» женщины еще не спали, маялись. Одни бродили по коридору в одинаковых темных байковых халатах, которые Лида люто ненавидела: они превращали любую фигуру в унылую старушечью. Другие сидели на диванчиках в коридоре и шептались, делясь тайнами семейной жизни.
Лида нашла портниху в палате. В ночной полотняной сорочке, она сидела на высокой железной кровати, свесив босые ноги. Выставив вперед большой круглый живот, она растирала кулачками спину.
— Лидочка, ну когда же я попаду к вам? Врачи говорят, что я две недели лишние перехаживаю. Это плохо?
— Не страшно, Валентина, как вас по отчеству, я забыла.
— Неважно, я ведь еще не старая, мне ведь только тридцать, так что зови просто Валей. Или ты считаешь, что я уже старуха для тебя? Знаешь, на работе мы все друг с другом на «ты».
— Хорошо, Валя — так Валя. Ты кого хочешь, девочку или мальчика?
Лида работала в роддоме уже несколько лет, (сначала нянечкой, а накануне защиты диплома в медучилище ее назначили сестрой) и по опыту знала, что женщины всегда очень волнуются перед первыми родами, особенно те, у которых беременность протекает не совсем гладко, и разговоры о будущем ребенке их всегда отвлекают.
— Конечно, хочу девочку. Я ведь одна. Мужа у меня нет. — Валентина сказала это просто, без горечи или обиды, как обычно говорят брошенные женщины. — Замуж уже все равно не выйду, поэтому решила родить. — И, помолчав, добавила: — Знаешь, был у меня один человек, большую должность занимал, муж одной клиентки. Однажды вместо нее приехал за заказом ко мне домой. Я ему говорю: «Не готово еще, погуляйте», а он выпивши был, ну, и сама знаешь, как это бывает, коньяк из портфеля достал: «Давай мое новое назначение отпразднуем». Я не хотела, а он уговаривать стал.
Потом мы несколько лет с ним встречались. Николаем его звали, как отца моего. Он добрый был, подарки привозил. Машина его служебная с шофером около моего дома всегда дожидалась. Так я время свое и упустила. А когда забеременела, то решила с Колей расстаться. Он долго не мог понять почему. Наврала я ему, сказала, что замуж выхожу. Зачем ребенку приходящий отец? — И, увидев сочувствие в глазах Лиды, добавила: — Очень хочется родного человечка рядом иметь. Я ведь совсем одинокая. У меня никого близких нет.
Валя была маленькая, полненькая, с большими голубыми глазами и льняными волосами. Лида растроганно взяла ее за руку, сжала, как всем женщинам, которым помогала во время родов, и твердо произнесла:
— У тебя все будет хорошо, не бойся, я тебе обещаю!
— Лидия Сергеевна, вас вызывают в отделение, роженицу привезли, — как бы подчеркивая перед пациентами Лидину важность, позвала из коридора нянечка.
— Господи, на ночь глядя, как страшно, — округлив глаза, прошептала Валентина.
— Нормально, какая разница, для того мы и дежурим ночью. А потом утром все с белыми волосиками рождаются, а ночью с черными, — как можно более беспечно пошутила Лида, потому что понимала — главное, чтобы у Вали не было страха.
— Я хочу, чтобы с черными, тогда ресницы и брови тоже будут черные, свои белые надоели, — серьезно восприняв ее шутку, просительным тоном произнесла Валя.
— Будет сделано, только переходи побыстрее в наше отделение, — прокричала Лида, убегая на второй этаж.
— Ну вот, Валюша, все хорошо, а ты боялась. Пришлось наркоз тебе давать, просыпайся, — приговаривала Лида, легонько похлопывая измученную женщину по щекам.
Валя открыла глаза и виновато улыбнулась:
— Я так и знала, что сама не справлюсь. — И тут же взволнованно посмотрела на медсестру: — Ребенок жив?
— Жив и здоров. Девочка у тебя, как ты хотела.
— А посмотреть можно?
— Завтра посмотришь. Сейчас я тебе укольчик сделаю, ты еще немножко поспишь, а утром принесут твою красавицу. — Но, увидев расстроенное лицо мамаши, Лида попыталась отвлечь ее разговором: — Как дочку назовем?
— Катей. Тебе нравится имя?
— Красивое. Так цариц называли.
— А она и будет у меня как царевна-королевна. Я ей таких платьев нашью и саму ее научу шить. Мы с ней теперь не пропадем! — разволновавшись, громко воскликнула Валентина.
На соседней койке кто-то зашевелился и недовольно пробурчал:
— Спать не дают!
Валя вопросительно посмотрела на медсестру.
Та, наклонившись ей к уху, шепнула:
— Отказница!
— Как это отказница?
— Ночью одновременно с тобой поступила и сразу написала заявление на отказ от ребенка. Тоже девочку родила. Ей даже кормить ее не принесут.
— Наверное, из деревни приехала, в общежитии живет. — Валя сочувственно покачала головой. — У нас одна такая работала, тоже поначалу отказалась, потом, когда ей комнату дали, забрала ребеночка из детского дома.
— Да нет, москвичка она, в институте хорошем учится, родители за границей работают. Про отца ребенка ни слова ни сказала. Волевая такая, у нее схватки, а она говорит: «Ничего, подождет, сначала все официальные бумаги оформим, тогда рожать пойду». В одно мгновение родила. Девочка крепенькая — просто чудо!
— Молодая, вот ей и легко. — Валентина приподнялась на локте и с нескрываемой завистью посмотрела на соседку.
— Красивая!
— Да, очень, — согласилась Лида.
Девушка лежала с закрытыми глазами, разметав по подушке длинные черные волосы. Правильные черты лица — прямой нос, высокий лоб, крупные губы — делали ее похожей на знаменитую французскую актрису, сыгравшую главную роль в фильме, который недавно с шумным успехом прошел в Москве.
— А она не артистка? — спросила Валя.
— Да нет же, ей всего девятнадцать лет. Зовут Мариной, на журналистку учится.
— Ого! — с уважением отозвалась Валя.
Соседка, услышав свое имя, подняла длинные ресницы, став от этого еще красивее, и зло произнесла:
— Прекратите сплетничать!
— Ну ладно, я пойду, спите. Утром не стану тебя будить, встретимся через двое суток, я снова тогда дежурю. — И, помахав ласково рукой, Лида выпорхнула из палаты.
«Пойду посмотрю на девочек», — решила она и направилась в детское отделение.
Там сегодня дежурила старенькая медсестра, которую после пенсии оставили в роддоме. Положив голову на стол, где стояла лампа, она мирно посапывала во сне. Лида улыбнулась. Все новорожденные тоже спали. Она подошла к кроватке с табличкой «Власова» и хотела поправить конвертик, в который была завернута Катерина. Она вспомнила, с какой гордостью Валя произнесла это имя, и вдруг — о ужас! — увидела, что девочка мертва.
