Стелла Камерон - Лунный прилив
— Грир, прошу вас.
Она резко обернулась к нему и тут же потеряла равновесие. Инстинктивно схватившись пальцами за волосы Эндрю, она оцарапала короткими ногтями его шею, не прикрытую рубашкой. Стетоскоп впился в его кожу, а затем соскользнул на пол и упал в осколки графина. Эндрю удерживал Грир, и его пальцы почти соединялись на ее талии. На мгновение они застыли в таком положении. Грир прерывисто и шумно дышала, пока болезненная энергия ее тела окончательно не иссякла, и тогда она безвольно повисла на нем, вцепившись в лацканы его белого халата.
Эндрю обхватил ее руками, ощущая под пальцами мягкий шелк ее кожи на обнаженной спине — там, где больничная рубашка, застегиваясь на пуговицу, имела круглый вырез. Грир дрожала всем телом, и ему ничего не оставалось, кроме как удерживать ее в объятиях и, уткнувшись ей в волосы, бормотать вполголоса бессмысленные фразы. От нее пахло розами — теми же, что росли в его саду и, источая сочный аромат, трепетали от каждого дуновения бриза. Малейшее движение Грир усиливало его пробужденную страсть. Но Грир никогда не будет принадлежать ему — хрупкая надежда, которую он до сих пор питал, окончательно исчезла в эти пять минут.
Эндрю без малейшего усилия опустил ее и бережно удерживал ее правую ногу, пока она устраивалась на кровати. Он одернул ее рубашку, заботливо укрывая полуобнаженное тело, хотя женщина, казалось, не обращала внимания на свою наготу.
Грир закрыла глаза, но Эндрю знал, что она не спит. Он ждал.
— Дайте мне музыкальную шкатулку, — спокойно произнесла она, не глядя на него.
Эндрю выполнил просьбу.
Она завела шкатулку, сделав один поворот ключа, и знакомые мотивы наполнили комнату. Вскоре мелодия затихла, прервавшись последними отчетливыми звуками, и вокруг Эндрю мгновенно сгустилась давящая тишина. Была середина августа, теплая влажная ночь; капельки пота проступили у Эндрю между лопаток.
— Держите. — Грир протянула ему шкатулку. — Мне она больше не нужна. Скоро меня выпишут, и я собираюсь к сестре — хочу поехать налегке.
— Разумеется. — Она уже думала о том, как поскорее уехать из Англии. Да и как иначе? Это место для нее теперь сущий ад на земле. — А теперь поспите. Я посижу возле вас, если хотите.
— Нет, не стоит утруждать себя.
— Мне бы очень этого хотелось. Ну тогда зайду завтра.
— Нет-нет, спасибо. Лучше не заходите. Со мной все будет в порядке. Я не ваша пациентка, и, уверена, у вас и без меня уйма дел.
— Грир, миссис Бэкетт. Позвольте мне что-нибудь сделать для вас.
Она повернула к нему голову. Свет в ее глазах совсем потух.
— Вы и так сделали достаточно, доктор Монтхэвен. Вы позволили моему ребенку умереть — этого вполне достаточно.
Два дня спустя Эндрю стоял возле крошечной могилки, которая находилась у подножия другой, засыпанной еще свежей землей. Он был единственным, кто пришел на похороны Коллин Бэкетт, дочери Колина и Грир Бэкетт.
— Коллин будет покоиться рядом со своим отцом, — монотонно пропел священник и, прижав закрытую Библию к груди, устремил взор к небу.
Эндрю слушал вполуха эту странную надгробную речь в честь человека, который едва существовал. Обряд совершался только ради него, и Эндрю сомневался в том, что Коллин удостоилась бы хоть слова, если бы он не пришел. Одинокий могильщик потянулся к термосу с чаем, сжимая между пальцами тонкую сигарету, которую только что скрутил.
Закончив проповедь, священник протянул руку Эндрю.
— Как это грустно. Очень грустно, — проговорил он.
Эндрю пожал его тонкие пальцы.
— Как глупо, — проговорил он в ответ.
Затем он наклонился, взял в руку горсть земли и медленно высыпал в яму твердые серые комья.
Прежде чем последний земляной комок глухо стукнул о деревянную крышку белого гробика, Эндрю поднялся с колен и быстро пошел к зеленым металлическим воротам, ведущим прочь с церковного кладбища. Садясь в машину, он удивился, почему все-таки Грир решила похоронить семью в Ферндэйл, этой захолустной деревеньке. Если она не хотела лететь с ними в Штаты, могла бы заказать могилы на кладбище в Дорчестере, возле госпиталя. Он подумал об этом же, когда сотрудник больницы сообщил ему, что Колин Бэкетт был погребен в Ферндэйл. Но Грир не упоминала об этом сама, а подходящего момента спросить так и не подвернулось.
Несчастный случай произошел поздно ночью, когда они с мужем уже приехали в Дорсет. Из Лондона они добирались на машине и, насколько Эндрю было известно, не могли по пути заехать в эту отдаленную деревню. Ферндэйл была мирным местечком. Должно быть, кладбище предложила одна из медсестер. На этом он и остановился.
Прошло уже три недели с тех пор, как выписали Грир Бэкетт. Череда дней и ночей, прошедших в борьбе с желанием навестить ее, смешалась для Эндрю в одно монотонное мучение. Ему безумно хотелось увидеть Грир, но он прекрасно понимал, что является лишь частью ее кошмара, который она, конечно, стремится забыть.
В тот же вечер, 28 сентября, он срезал одну из припозднившихся роз с решетки своего сада. Ночной воздух опьянял, а Эндрю совсем не чувствовал себя уставшим. Он слетел по каменным ступенькам на тропинку и продолжал бежать, пока не уперся в отвесный берег океана.
Неужели прошло уже четыре дня с того момента, когда он наблюдал через окно больницы за тем, как Грир помогают сесть в такси? Она только раз оглянулась через плечо на здание медицинского центра и исчезла, откинувшись на заднем сиденье машины. Последнее, о чем подумал Эндрю, когда автомобиль заворачивал за угол, было то, что Грир не права, обвиняя его в смерти ребенка, но в то же время он понимал, что никак не может злиться на нее за эту ошибку.
Однажды, когда боль утихнет, она перестанет его ненавидеть. И когда-нибудь, со временем, другой мужчина поможет ей забыть об ужасной потере. Эндрю нахмурился. Бессмысленно было ревновать ее к тому, о ком он даже никогда не узнает, — но он ревновал.
Прижав лепестки розы к губам, Эндрю стал вглядываться в морскую даль. Вода начинала приливать к берегу. Полная луна отражалась серебристой дорожкой на водной глади, словно превращая темное вулканическое стекло в глянец оттенка индиго — цвета, которым отливали глаза Грир Бэкетт, когда она впервые взглянула на него в ту ночь — ночь смерти Коллин. В те самые первые мгновения в них плескались та же цветущая жизненная сила и то же радушие, что и в этом лунном приливе.
Глава 1
Грир Бэкетт глубоко вдохнула, и ее легкие наполнились тем же воздухом, что обволакивал ее поднятое к небу лицо. Бабье лето. Как-то раз ей довелось услышать такое описание погоды в Сиэтле: «постоянно моросящий дождь, периодически сменяемый ливнем». Это меткое замечание почти всегда оказывается верным, однако оно не мешало ей сомневаться в том, чтобы хоть один город был великолепнее в этот целительный сентябрьский день.
