Ким Лоренс - Соедини свое сердце с моим
— Полотенце надо снять, — сказал Этьен, потянув за край.
Окутывавшее Анну тепло вдруг рассеялось от вспышки необъяснимой тревоги.
— И так хорошо.
— Я, наверное, сдержусь при виде твоего тела, — заметил Этьен. — Ты слишком тощая.
Анна инстинктивно избегала более интимных прикосновений Этьена, однако его умозаключение показалось ей унизительным. И хотя ее задели его слова, она ответила сдержанно:
— Да-да. Я знаю.
В юности Анна мечтала, что одним прекрасным утром все неуклюжие углы ее фигуры вдруг превратятся в изящные округлости. Теперь она, умудренная опытом, уверилась в обратном.
— Ты хоть что-нибудь ешь?
— Ты же знаешь, всего понемножку. Домработница может подтвердить.
Они редко делили трапезу, только если выезжали вместе или принимали гостей. Обычно она ела с детьми, а Этьен — в одиночестве — после них.
Он был преуспевающим юристом. Работа обязывала его регулярно ездить в Сити и подолгу находиться вне дома. Ходили слухи, что он числится первым и самым молодым за всю долгую историю кандидатом на должность главы парламентской палаты после ухода на пенсию сэра Джеймса, который ожидался через год.
В действительности Анна ничего не имела против отсутствия Этьена дома, но не из-за того, что его общество тяготило ее, просто в одиночестве ей было комфортнее. В его присутствии она всегда остро ощущала недостатки своей внешности. Всякий раз, когда Этьен смотрел на нее, Анна полагала, что он сравнивает ее со своей первой женой и сравнение не в ее пользу. Как обычно, мысль о непогрешимой Кэтрин заставила ее вздрогнуть.
Он потянул на себя полотенце.
— Царапины неглубокие, шрамов не останется.
Не следует ли объяснить Этьену, что она обычно очень нервничает, совершая на приемах промахи, и потому просто не может проглотить ни крошки? Подумав, она решила не говорить ему, поскольку некоторое несоответствие ее поведения требованиям этикета раздражало Этьена.
— После сегодняшнего происшествия французские курсы стали казаться мне плохой затеей, — размышлял вслух Этьен.
Его слова испугали Анну и вызвали у нее протест:
— Этьен, мы договорились, что вечер четверга — мой выходной.
— Какой еще выходной? — быстро переспросил он. — Ты больше не гувернантка, а моя жена.
— Конечно. Однако я все так же работаю в доме, просто стала звать тебя Этьен, а не мистер Кемп. Вот к чему привело сокращение дистанции: контракт превратился в более продолжительный и жесткий, только и всего, — задумчиво проговорила Анна.
Этьен не смог бы сильнее изумиться, даже если бы она щелкнула его по носу. Он отрывисто вдохнул воздух.
Анна не раз слышала, как девушки на пляже вслух восторгались могучей грудной мускулатурой Этьена, которая сейчас открывалась ее взору. Хотя он и набросил на себя синюю рубашку, подходящую к брюкам, но не удосужился застегнуть ее. Анна не считала себя знатоком мужских фигур, но признавала восхищение девушек телом Этьена вполне обоснованным.
— Год совместной жизни подтверждает мои слова, — настойчиво произнесла она, не желая уступать.
Серые глаза Этьена воинственно заблестели. «Должно быть, из-за необычайных происшествий сегодняшнего вечера», — подумала Анна.
— Тебе бы следовало вспомнить о своем ничтожном опыте принятия решений, прежде чем бросать мне в лицо подобные обвинения, — жестко произнес он, поднимаясь и отходя от кровати.
— Как тебя понимать? — с расстановкой спросила она.
Анна оставалась безукоризненно вежливой, но упрямо выставленный подбородок говорил красноречивее слов.
— Ты додумалась сесть в машину с совершенно незнакомым человеком! Так безответственно мог бы поступить только полный идиот, — раздраженно заявил Этьен. — Эмма в свои семь лет поступила бы умнее.
Как глупо с ее стороны надеяться, что она способна победить Этьена в споре!
— Будь я мужчиной, ты не позволил бы себе так высказываться в мой адрес, — уколола его Анна.
Этьен прищурился. Она еще и губки надула. Ах, Анна! Неожиданно для себя он осознал, как его притягивают ее полные розовые губы.
— Ты не мужчина, — смягчился он, — сейчас это особенно видно.
Анна вспыхнула. Украдкой осмотрев себя, она принялась поправлять полотенце, но материал всего лишь натянулся.
— Извини, если зрелище моего худого тела оскорбляет тебя, но я не приглашала любоваться им.
Даже робкий кролик, будучи загнан в угол, становится агрессивным, а Анна в действительности не была слабой и уступчивой, как раньше представлялось Этьену. Он не учитывал, что ее характер закалили десять лет жизни, в течение которых Анна сменила нескольких приемных родителей и каждый раз неотвратимо возвращалась в детский приют. Однако она не позволяла себе ожесточаться и никогда не поддавалась соблазнам.
— Анна, пожалуйста, — миролюбиво сказал Этьен.
— Знаешь, — печально заметила Анна, — а ведь эти курсы французского очень нужны мне.
— Очевидно… — протянул Этьен.
— А кроме того, только пойми правильно, мне иногда требуются выходные, чтобы оставаться собой, если так можно выразиться… — тихо добавила Анна.
— При этом ты снимаешь обручальное кольцо? — настороженно спросил Этьен.
Не веря своим ушам, Анна изумленно посмотрела на него.
— Кольцо потерялось.
Оно с самого начала было великовато. Анна сказала бы об этом Этьену, но ей претило обращаться к нему со своими проблемами.
— Такое впечатление, что ты слишком переживаешь из-за своих вечерних занятий, — не унимался Этьен.
Его слова задели Анну.
— Для тебя они просто какие-то курсы, а я там общаюсь с людьми. Ведь ты каждый день проводишь вне дома, а я вижу только детей! — выпалила она.
Как Анна ни любила Эмму и Тома, ей было недостаточно одного лишь их общества. Ее голос сорвался. Она тяжело дышала.
— Мы с тобой ведем активную светскую жизнь. Мои друзья… — начал Этьен, но Анна его перебила:
— Они вынуждены терпеть меня, как твой придаток. В действительности они меня презирают. Я во многом не похожа на них, по крайней мере на большинство из них.
Нежные щеки Анны окрасились румянцем. С этой девушкой, ставшей его женой, Этьен обычно ассоциировал определение «бесцветная». А сейчас она преображалась на глазах.
— Почему ты не говорила мне раньше о желании расширить круг общения?
— Не считала нужным и не люблю жаловаться, однако от французских курсов я не откажусь.
— Ты необыкновенно терпелива! Много ли дней тебе пришлось провести в одиночестве в прошлом году?
— Сейчас скажешь, что вытащил меня из грязи, — бросила Анна, не обращая внимания на его раздраженный вздох. — Ты можешь ждать от меня верности, но никак не безграничной благодарности. Если помнишь, я предупреждала тебя, что из меня не выйдет лучшей в мире хозяйки. Тем не менее я хорошая мать.
