Роуз Шепард - Любовь плохой женщины
«Новое — это хорошо забытое старое», — праздно отметила про себя Кейт, имея в виду одежду. А Наоми она сказала почти со злорадством:
— Спиртного, что ли? А у нас нет. Извини. — Тем не менее Кейт принялась суетливо оглядываться по сторонам, словно где-то рядом могла прятаться бутылка. — Я не держу в доме алкоголь. Мы ведь практически не пьем. И как раз вчера за ужином мы допили остатки вина, что покупали к празднику.
— Ну ладно, придется обойтись чаем.
— Вот именно, придется, — эти слова Кейт пробормотала еле слышно. Она никогда не смогла бы сказать такое вслух. И так ее уже мучили угрызения совести из-за того, что она была нелюбезна с водителем такси. Ей было неприятно, что он счел ее злобным человеком, и переживала, что практически вырвала кусок хлеба изо рта его детей (или внуков?).
Насвистывая как мальчишка, правда, не столько от хорошего настроения, сколько пытаясь справиться с раздражением, Кейт отправилась на кухню. Пока чайник наполнялся водой, она стояла у раковины: слушала, как булькает вода, и наблюдала за тем, как за окном Алекс — ее чудо и сокровище — подстригает лужайку ржавой газонокосилкой.
Он вспотел от напряжения. Срезанная трава облепила намокшие, грязные кроссовки и низ джинсов. Каждый раз при виде его Кейт чувствовала, как вырастает в ее груди сердце, наполняясь любовью, и болью, и благодарностью, и огромной собственнической гордостью. Она вдохнула сочный травяной воздух, подержала его в легких несколько секунд, будто стараясь напитать внутренние органы, а потом шумно выдохнула. «Надо купить новую газонокосилку, — решила она, — маленькую, аккуратную электрическую модель». Но потом Кейт представила, как лезвие вонзается в электрический шнур, как в облаке черного дыма исчезает Алекс… в желудке у нее что-то сжалось, и она передумала. В конце концов, газончик у них совсем небольшой и требует минимального ухода.
Когда много лет назад она впервые увидела этот сад, стояло раннее утро и он был наполнен солнечным светом, как чашка молоком. Очарованная, немедленно влюбившаяся в сад, Кейт не раздумывая купила дом и только потом обнаружила, что сад расположен неудачно — с северной стороны, так что уже к полудню последний луч солнца покидал его, оставляя после себя тень и прохладу.
Это было задолго до того, как садоводство стало ее хлебом и ее страстью. А тогда, в пылу безудержного оптимизма, она засеяла сад гвоздиками и живокостью, водосбором, азалиями, жимолостью, геранью, перечником и колокольчиками. На пакетиках с семенами все они цвели буйным разноцветьем, но в сырой комковатой почве они или не всходили вообще, или давали лишь несколько жалких побегов.
Из тех первых посадок выжила только магнолия. Сейчас она уже отцвела и стояла раздетая, окруженная опавшими лепестками. Под ней примостилась покоробившаяся от сырости, покрытая войлоком мха скамейка.
Теперь же, умудренная опытом, Кейт сажала глянцевые, будто восковые цикламены, сочные, полосатые хосты, лохматые папоротники, а также различные вьюнки, в основном выносливых, тенелюбивых сортов. Вьюнки, правда, при всей своей тенелюбивости, так и норовили перебраться через заднюю стену на солнечную сторону — стоило Кейт отвернуться.
И все же она очень привязалась к этому дому, в котором они вдвоем прожили уже двадцать лет. Ее восхищала и его основательность, и то, как прочно он стоял в лондонской глине; и квадратная двухэтажная пристройка-«фо-нарь», накрытая щегольской черепичной шляпой; и нарядная отделка из кованого железа; и балкончик на фасаде, на который нельзя выйти, поскольку был он чисто декоративным элементом, причудой архитектора. Даже одинаковость ее дома с остальными домами на улице странным образом грела ей душу. То, что садик просматривался из спален домов на Брумвуд-роуд, внушало Кейт спокойствие. И было что-то уютное в том, как примыкали друг к другу все эти идентичные полоски земли — край в край, заборчик к заборчику.
Выплаты по ссуде за дом перестали казаться ей серьезными расходами, да и вообще дом был уже почти выкуплен. Счета оплачивались по частям, прямым дебитованием, и больше не висели над Кейт дамокловым мечом. Она зарабатывала вполне прилично, а Алекс — и того больше. В финансовом отношении ее дела никогда не обстояли лучше, чем сейчас. Наконец-то у нее появилось ощущение, что она контролирует ход своей жизни, — ощущение устроенности и безопасности.
Пока она ожидала, когда закипит вода в чайнике, ее взгляд бездумно бродил по кухне, повсюду натыкаясь на беспорядок и передавая в мозг картину ужасного хаоса. Ее окружало так много вещей, столько имущества скопилось за два десятилетия! Даже от случайной мысли о возможном переезде, о том, что ей придется упаковывать и перевозить всю эту неразбериху, у нее кружилась голова и портилось настроение.
На одном только комоде лежали: два непарных носка; сломанный велосипедный звонок; батарейки — то ли пустые, то ли рабочие; погнутая вилка; выкройка из «Вог», свернутая и как попало засунутая в конверт; розовый улыбающийся тостер с таймером, подаренный кем-то на Рождество… «Место для всего, — пошутила Кейт про себя, барабаня пальцами по оконной раме, — и все на месте».
Когда Алекс посмотрел в ее сторону, Кейт жестом попросила его подойти. Газонокосилка дернулась и зарылась в землю. Удрученно ухмыльнувшись, Алекс бросил ее как есть, подошел к задней двери и встал там, опираясь на косяк в своей обычной расслабленной манере, как бы обнимая себя: руки сложены на груди, ноги скрещены, правая стопа по-балетному опирается на носок — для равновесия.
— Наоми приехала, — тихо и конфиденциально проинформировала она его, с мученической улыбкой.
— Да? — Всегда, когда речь заходила о ближайших подругах Кейт, на лице Алекса появлялось выражение добродушной терпимости.
— Она ушла от Алана.
— Опять?
— На этот раз навсегда — так она утверждает.
— Ну, поживем — увидим. — Он расплел руки, чтобы откинуть волосы, упавшие на глаза — серые глаза, в которых отражалось все, что они видели и знали.
— Она примчалась сюда в луже слез — и на такси.
— Автобус нашей Наоми не подходит. И метро тоже не для нее. Своих мужчин она бросает стильно.
— А как же иначе. — Кейт взглянула на часы и ворчливо добавила: — Интересно, что бы она делала, если бы нас не оказалось дома. У нее с собой медного гроша не было. Как бы она рассчиталась с таксистом?
— Так кто же ему заплатил?
— Не догадываешься? — Она развела руки, словно говоря: «А что мне оставалось делать?». — Я вот думаю, не позвонить ли мне Элли. Может, стоит ее позвать.
— Может, и стоит, — задумчиво ответил Алекс, почесывая заложенный цветочной пыльцой нос. — Если тебе действительно нужна ее помощь.
