С. Белмонд - Довольно милое наследство
Но если честно, нет им оправдания за мое имя. Даже слабые попытки матери объяснить свое решение желанием сохранить таким образом память о семье меня мало утешали. Бабушку по материнской линии звали Берил, и мама, оправдываясь, говорила, что такое имя расстроило бы меня еще больше.
Мама не дала мне своего имени, поскольку сочла, что две Нэнси в семье это уже слишком. У нее не было сестер, только старый тучный брат по имени Питер. Вот и осталась одна двоюродная бабушка Пенелопа, которая так и не вышла замуж, и все решили, что мило будет назвать меня в ее честь. Так я и стала маленькой Пенни Николс.
Вообще имя может показаться вам знакомым, если в детстве вы любили читать детективы для маленьких. Потому как не только мне родители подарили это дурацкое имя, они еще и литературный персонаж придумали: девочка-детектив Пенни Николс – героиня комиксов, якобы созданная по моему образу и подобию.
Пенни была храбрым сыщиком и всюду совала свой любопытный нос, анализируя жизненные проблемы и явления природы так, словно это были загадочные убийства и похищения, которые она раскрывала, применяя дедукцию и логику, а также хорошую память, интуицию и инстинкты. Она всюду брала с собой увеличительное стекло, и волосы у нее были такого же медного цвета, как у меня, и она забирала их в хвостики.
Мама рисовала, а папа, которому его степень по литературе мозолила глаза, писал рассказы. То, что начиналось как способ подзаработать немного на карманные расходы, выросло до серьезного мероприятия, в результате чего появилась целая серия книжек про Пенни Николс – девочку-детектива.
Ну конечно! Разве думали они, на что обрекают меня? Моему литературному двойнику никогда не приходилось смотреть в глаза настоящим людям, например, своим одноклассникам. Для меня это было унизительно, потому что к тому моменту, как они закончили писать свои рассказы, я стала подростком. А для всех я по-прежнему оставалась Пенни Николс, девчонкой из детективных книжек. Ужас.
Разумеется, гонорары, и мама всегда напоминала об этом, шли мне и будут идти, когда они с папой «покинут» меня. Но время не стоит на месте, и эпоха молодости моих родителей, которая пришлась на середину семидесятых с их «мягким» прожиточным минимумом, давно канула в Лету. Так что на совершеннолетие, когда мне стукнуло двадцать один, они подарили мне милое ожерелье с бриллиантами, и папа сбивчиво объяснил, что из всего наследства остался только скромный домик в Коннектикуте, где я выросла, бунгало во Флориде, где родители проводили каждую зиму с тех пор, как вышли на пенсию, попивая джин с тоником у бассейна, мои гонорары, которые к тому моменту уже заметно обесценились, да небольшие сбережения, отложенные на мою свадьбу и на черный день. Но я едва слушала отца, я не желала думать о том, что когда-нибудь они навсегда «покинут» меня.
– Ты ведь не забыла, что собиралась этим летом навестить бабушку Пенелопу, милая? – говорила тем временем мама. – Она тебя помнила очень хорошо.
– Да, но я же тогда была совсем маленькой, – возразила я.
Мне было девять, когда родители взяли меня с собой за границу, чтобы показать английским родственникам, которые жили в красивом каменном доме в Корнуолле. Это была наша единственная заокеанская поездка; мама не любила приезжать в Англию, где только и разговоров было о том, какие американцы глупые и как неумно она поступила, уехав жить к ним. Так что родственники были для меня персонажами скорее мифическими, нежели реальными.
– Мы получили печальные новости о тетушке Пенелопе от кузена Джереми, – говорила мама. – Это был тяжелый разговор. Ты ведь помнишь Джереми, милая?
Неожиданно мне стало приятно от воспоминаний о кузене, волна необъяснимого счастья окатила меня. Я повстречала Джереми тем же летом в Корнуолле, когда он приехал на недельку с родителями в домик у моря к бабушке Берил. Мне было девять, а ему тринадцать; возраст достаточный, чтобы обожать и стесняться друг друга. Что мы и делали. Помню, в тот день, когда они приехали, родители заставили Джереми надеть хороший синий костюм вместо джинсов, в которых ходили все остальные. Я видела, что между нашими родителями отношения были натянутыми, да и он поглядывал на меня свысока, так как знал, что намного богаче.
И все же он не чурался лазить по деревьям, выдумывать коды и прятать послания в разных местах, когда мы играли в секретных агентов, следя за взрослыми и докладывая друг другу об увиденном. Я немного побаивалась его отца, который всегда обвинял Джереми, если кто-то из нас разливал или разбивал что-нибудь. Дядя Питер приходился братом маме, и он так и не простил ей, что она навсегда уехала из Англии. Но как я потом узнала, он ко всем относился с осуждением, особенно к собственному сыну; как будто, несмотря на безупречные манеры, Джереми был безответственным сорванцом, чем и навлекал на себя гнев отца по малейшему поводу. Даже когда ничего особенного не происходило, я все равно чувствовала напряжение между отцом и сыном, так что Джереми научился пользоваться хорошими манерами как секретным оружием. Дядя Питер умер десять лет назад.
– Джереми сейчас адвокат, – поставила меня в известность мама. – И очень хороший. Кажется, его фирма специализируется на международном праве, – добавила она своим обычным тоном. – В общем, он говорит, что кто-нибудь из нас должен срочно приехать в Лондон, чтобы присутствовать на оглашении завещания. Мы с папой не можем приехать из-за этого зверского гриппа, а ты и так уже в Европе. Кстати, не было никаких похорон и церемонии погребения. Она так хотела.
– Мама, – твердо сказала я, – ты серьезно? Лететь в Лондон? Я вообще-то работаю здесь, если ты еще не забыла.
Если честно, то мне не понятно, как может женщина, которая сама начинала работать в эпоху феминизма, так несерьезно относиться к карьере дочери? Наверное, ей хочется думать, что я все еще девочка, а не взрослая самостоятельная женщина, потому что иначе она станет именно тем, кем всю жизнь боялась стать, – женщиной неопределенного возраста.
Раздался щелчок, и, к моему облегчению, к разговору подключился отец, словно знал, что происходит.
– Здравствуй, моя Пенни, – сказал он с нежным французским акцентом. – Я готовил кофе, а мама улизнула, чтобы позвонить тебе. Ты уже слышала, тетушка Пенелопа покинула нас? Тебе придется поехать на оглашение завещания, мы наделяем тебя всеми необходимыми полномочиями от нашей семьи.
– Бог ты мой, именно это я ей и говорила! – воскликнула мама.
Видимо, она и впрямь считала, что сказала все четко и определенно.
– Это Джереми придумал; я хотела его наделить полномочиями, но по каким-то запутанным причинам он считает, что ты должна приехать сама. Он объяснит. Не представляю, что тетя Пенелопа могла завещать мне, но рано или поздно все равно все достанется тебе, так что лучше будет, если ты займешься этим с самого начала.
