Нина Бодэн - Знакомые страсти
— Я не хочу, чтобы ты ехала со мной, — сказал он.
— Что? А… — Она рассмеялась. — Понимаю. Это еще не сейчас. Ну конечно, тут надо переделать кучу дел. Ты хочешь продать дом или сдать его в аренду? Когда мы едем?
— Ты со мной не поедешь, — громко проговорил он. — Я намерен жить один.
Она вздрогнула. Потом рассмеялась так, что разлила шампанское. Холодные капли упали ей на обнаженную ногу.
И тогда она произнесла нелепым, веселым, игривым тоном:
— Решил бросить меня?
— Можно и так сказать.
Малышка вспыхнула и поднесла холодный бокал к щеке. Она была в замешательстве. Спросила:
— Тебе нужен развод?
— Нет. Не нужен. Я попытаюсь объяснить, что мне нужно. А ты уж решай.
Он умолк в ожидании. Но она не могла произнести ни слова, до того у нее пересохло во рту. Язык стал толстым и неповоротливым. Тогда Джеймс заговорил вновь, и в его тоне она услыхала укоризну:
— Мне очень трудно. Гораздо труднее, чем я предполагал.
Поколебавшись, он вновь наполнил бокал. Она подала ему свой, и он наполнил его тоже. Потом сказал:
— Наверно, ты обидишься, если я скажу, что виноват. И нет смысла отрицать, что я обожаю тебя, потому что я в самом деле обожаю тебя. У нас с тобой был счастливый и полезный для обоих брак. Надеюсь, ты тоже так думаешь. То, что я намерен все изменить, не имеет к этому никакого отношения. Когда муж и жена расходятся, значит, в их отношениях появилась трещина, за которую надо винить обоих. У нас совсем не так, поэтому, надеюсь, ты не будешь искать, в чем провинилась, и мучить себя. Если тебе так легче, вини меня, я пойму, хотя мне хотелось бы, чтобы ты не очень ругала меня, когда выслушаешь. Я знаю, у тебя доброе сердце. И теперь мне кажется — хотя должен сказать в свое оправдание, что прежде мне так не казалось, — я воспользовался этим, когда женился на тебе. Практически шантажировал тебя своим несчастным вдовством и своими детьми. Воспользовался твоей юностью и добротой. Лучшими годами твоей жизни, как непременно скажет твоя милая матушка, когда обо всем узнает. — Его светло-карие цвета сухой листвы глаза неожиданно зажглись лукавством и весельем. — Я буду скучать по твоей матери и ее оригинальным высказываниям.
Джеймс замолчал, и Малышка, не веря себе, вдруг поняла, что он привычно ждет от нее улыбки. Потом он кашлянул.
Малышка все еще молчала, боясь открыть рот, чтобы не закричать.
С сожалением глядя на нее, Джеймс не скрывал своей досады, ведь его шутка осталась без ответа. Вскоре он заговорил вновь — ровно, размеренно, как председательствующий, который зачитывает отчет компании.
— Есть еще кое-что, что мне хотелось бы обсудить. Чтобы подвести черту. Во-первых, как команда родителей мы неплохо справились со своей задачей. Нежелание Адриана следовать нормам среднего класса хотя и разочаровало меня, но, в общем, в духе времени. У Эйми ветер в голове, но ты оказалась человеком здравомыслящим и вовремя посоветовала мне не обременять ее высшим образованием. Мне известно, что ты недолюбливаешь Дикки, однако она сделала правильный выбор, когда вышла за него замуж, ведь они неплохо ладят. Наверное, самый удачный ребенок из всех троих — Пэнси. Ей не откажешь ни в уме, ни в характере. Надеюсь, тебе это приятно, а обо мне уж и говорить нечего. В конце концов, если начистоту, она у нас самая непредсказуемая. Ты ведь приемная дочь. Теперь всем известно, что генетический фактор важнее социального. Мне не хотелось тебя расстраивать, но, пока ты носила ее, я всерьез опасался, как бы нам не пришлось потом лить слезы. Естественно, я молчал. — Джеймс склонил голову набок и игриво поднял одну бровь. — Одно из преимуществ пожилого мужа — эмоциональная сдержанность. Кстати, насчет моего возраста. Если ты отдала мне лучшие годы своей жизни, то ведь и я отдал тебе лучшие годы моей жизни! Моя вершина позади. Если бы мы остались вместе, лет через десять тебе пришлось бы нянчиться с развалиной. Хотя, конечно же, я уезжаю от тебя не из-за этого.
— Рада за тебя, — проговорила она, постаравшись быть ироничной.
Но он, казалось, не слышал ее и, не отрывая взгляда от открытого окна, напряженно всматривался в теплую, душистую, населенную тиграми ночь. Когда он заговорил опять, у него был другой голос, мягче, задушевнее.
— В жизни не всегда можно что-то изменить. Такое случается редко. Если бы не выпавший мне шанс, думаю, я и дальше, до самой смерти, не вылез бы из накатанной колеи. Но у меня есть шанс, и я хочу им воспользоваться. Труднее всего объяснить, зачем это нужно. Если человеку захотелось прыгнуть с моста, то совсем не потому, что мост оказался рядом. Он задумал это раньше. Наверное, сравнение не из блестящих. Но я хочу жить, а не умирать. Мне кажется, желание положить конец нашему браку положительное, здоровое, хотя твой отец наверняка будет другого мнения. Он произнесет какой-нибудь медицинский термин и пропишет мне таблетки. Не могу объяснить, что меня мучает. Могу только сказать, каково мне. Я просыпаюсь по утрам и думаю, что впереди у меня ничего нет, кроме пустоты. Пустоты и смерти. Нет, не в интеллектуальном смысле — Господь знает и я знаю, что у меня еще много дел. В физиологическом. Я смотрю на небо, на траву, и меня одолевает невыносимая печаль. Как будто земля плачет. Я смотрю на тебя, но и ты не в силах помочь мне. — Джеймс отвернулся от окна и храбро поглядел на Малышку. В глазах у него стояли слезы. — Мне известно лекарство. Я уеду. Побуду один.
Малышка не поверила ни единому его слову.
— Хочешь сказать, с другой женщиной? — спросила она.
— Не будь, черт побери, вульгарной!
Неожиданный переход от элегической грусти к злости изумил и напугал Малышку. Она отпрянула, когда он закричал, и опрокинула его бокал с шампанским. Теперь глаза Джеймса, мгновенно высохнув, полыхали желтым огнем. Ей пришло в голову, что у него тигриные глаза!
— Вот видишь! — бушевал он. — Ты не можешь понять. Ты ничего не понимаешь, иначе не была бы такой жестокой. Ты ничего не понимаешь. Ничего, ничего! Все последние месяцы я был в отчаянии. Нет, ты ни разу не изменила своей доброте, но я возненавидел ее! Снова и снова я видел, что тебе хочется сказать: «Несчастный старик!» Ты думала только о том, как бы продлить мне жизнь, вот что значила твоя доброта. Ты не сводила с меня глаз, когда я наливал после обеда вторую рюмку бренди, ты покупала мне маргарин вместо масла. Ты обращалась со мной, как с треснувшей старинной вазой. Или как с полезной машиной, которая требует ремонта. Хороший муж, хороший добытчик — неужели это все? — Некоторое время Джеймс качался взад-вперед. — Я хочу побыть еще кем-нибудь, пока не умер, — простонал он.
