Скайла Мади - Грех и тайны

Я задыхаюсь и вздрагиваю от внезапного прикосновения теплых пальцев, поглаживающих тыльную сторону моей руки. Резко поворачиваю голову, и мой пульс учащается, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Джай Стоун.

Его брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Беспокойство и сострадание — то, чего я и ожидала от него. Мне пора перестать удивляться тому, что он оказывается рядом при первом же признаке опасности. Джаю всегда удается найти меня в нужный момент, и мне ненавистно, что причина, по которой он это делает — боль, отражающаяся на моем лице.

Я не слабачка.

Расправляю плечи, чтобы казаться равнодушной, несмотря на охватывающий меня ужас. Ему нужно держаться подальше. Разве он не заметил, как Череп смотрел на меня? Я в его руках, и это не хорошо для Джая. Учитывая то, что он хочет голову Черепа, и я единственная посвященная в эту информацию. Еще один минус — мой очень низкий болевой порог. Если Череп потребует информацию, приставив ко мне нож, я не смогу удержать рот на замке.

Несмотря на нашу ссору, я с трудом сглатываю и разжимаю руку, выставляя ладонь. Двое мужчин погибли, и мне необходимо утешение. Нужна поддержка единственного человека, способного это сделать. Кончиками пальцев он прикасается к моей ладони, вызывая теплое покалывание. Я поражаюсь мягкости его прикосновения. Разве это возможно с такими грубыми и мозолистыми руками, как у него? Я видела, на что способны эти руки. Те самые пальцы, предлагающие мне нежный комфорт сейчас, не так давно сжимались в кулаки и были покрыты чьей-то кровью. Интересно, насколько обманчива его внешность? Кто он в глубине души: убийца или мужчина, готовый на все для спасения своего брата? Объективно говоря, есть ли разница? Я не знаю. В моей жизни нет никого, за кого я готова была бы убить.

Мои внутренности сжимаются от напряжения, когда головорезы Черепа несут изувеченные тела из клетки к перилам. Я изучаю лица громил, и мое сердце там быстро бьется, что может проделать дыру в груди. Что у них на уме сейчас? Чувствуют ли они вообще какой-либо дискомфорт? Убийство не может быть легким, и мне интересно, задумываются ли они об этом позже. Или внутри они мертвы? Может, поэтому для них все так легко, словно помыть посуду или выкинуть мусор. Не знаю, как им это удается. Я непричастна к произошедшему, но все же чувствую себя виноватой и, в некотором смысле, ответственной за их убийство, как и Череп.

Один из головорезов, лысый и в свободных джинсах, поднимает «победителя» за голову и удерживает его так для всеобщего обозрения. Отвожу взгляд от искореженного тела. Я на грани срыва. Сердце вздрагивает и колотится так, словно миллион крошечных птичек попали внутрь и их трепещущие крылышки безостановочно двигаются. Нервное тепло разрастается подмышками и жаркой волной спускается вниз по спине. Я сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Мне хочется заплакать, но боюсь показаться слабой — здесь этого делать нельзя. Я хочу быть сильной, как Джай. Возможно, меня волнует больше всего не то, что он сделал, а то, что он сделал это, кажется, совершенно не задумываясь. Он сделал то, что должен был. Без волнения и замешательства. Он отключил свои эмоции и обеспечил себе место во втором раунде. Теперь никто не спасет его, и никто не поможет. Он сделал это все в одиночку. Джай — сильный и храбрый, и мне до смерти не хочется признавать, что я завидую ему. Мне это ненавистно.

Любопытство толкает меня на ошибку: я оглядываюсь на головорезов у края бездонного тоннеля как раз в тот момент, когда второго убитого переваливают через перила. Его безжизненное тело, словно в замедленной съемке, взмывает в воздух и затем, камнем падая вниз, исчезает из поля зрения. Мой живот скручивает в узел, а сердце замирает, напряженно издавая жалостливые удары, эхом отдающиеся в тишине помещения. Тихие слезы льются из моих глаз.

— Все закончилось, — бормочет Джай мне на ухо, и я закрываю глаза.

Он идет позади меня, поглаживая обе мои руки своими грубыми ладонями. Пока толпа рассеивается, я позволяю Джаю подольше успокаивать меня. Находясь в ступоре, я не злюсь на него. Вообще ничего не делаю.

Когда почти все уходят, на меня скользкой волной накатывает тошнота, вызывая желание разрушить все вокруг. Я должна помогать спасать жизни, а не стоять в сторонке, наблюдая за тем, как эти самые жизни забирают.

— Это далеко не конец, — открывая глаза, говорю я ему.

Это не закончится до тех пор, пока не завершится последний бой — пока Череп не коронует своего нового фаворита. Я никогда не смогу убить для него. Череп может вынуждать меня давать информацию, может издеваться, мучить, пытать, но он никогда не сможет использовать меня, чтобы забрать чью-то жизнь. Моя совесть этого не позволит. Некоторые из бойцов хотят убивать... они хотят бороться от имени Черепа. Включая Джая. Каждый день я спрашиваю себя, почему жизнь Джоэла стоит больше, чем чья-либо еще. Почему он стоит спасения и риска своей жизнью, в отличие от кого-то другого здесь? В такие моменты возвращается гнев, воздействуя на меня, как ничто иное. Он поглощает меня.

Воспламеняет меня.

Питает.

Я избавляюсь от рук Джая и уношусь прочь. Мне ничего так не хочется, как оставить свою совесть и достоинство за дверью и сопротивляться этому, делать все зависящее от меня. Но я не могу. Это не про меня. Не поймите меня неправильно. Я — боец, будьте уверены в этом. Просто не тот тип бойца, как они. Мои поединки эмоциональные, а не физические. Большинство дней я борюсь за жизни других, чтобы они смогли провести больше времени со своими любимыми. Вот так я проживаю свою жизнь. И не могу измениться сейчас. Не буду.

Я глубоко вдыхаю и задерживаю в себе тяжелый заплесневелый воздух, позволяя ему обжигать мои легкие. Уставившись на разваливающуюся стену передо мной, отчаянно пытаюсь успокоить болезненно колотящееся в груди сердце. Если я не умру от рук отделавшего меня бойца, то уверена, что это произойдет от мозговой аневризмы. Возможно ли, что собственный череп сожмется и раздавит твой мозг? Чувствую, что скоро узнаю это.

Это место вызывает у меня головную боль. Терпеть этого не могу: неизвестность, драму, игры. Как люди могут так жить? Я забираю назад все слова недовольства о своей прошлой жизни. Я люблю ее, и я скучаю по ней.

Она была такой простой.

Я вставала, уходила в больницу, возвращалась домой и ложилась спать. Сплюнуть и повторить. Я часто молила об азарте или переменах. Слишком много раз представляла себе обморок в больнице или грабеж с насилием в поезде. Я хотела, чтобы хоть что-нибудь — что угодно — произошло и отвлекло меня от обыденности жизни.