Мерилин Лавлейс - Ее незабываемый любовник
– Хм, мне следовало бы подождать возвращения Зии и Джины, чтобы обсудить это с тобой, но они уже все знают.
– Знают? О чем?
– Об эдикте 1867 года.
Она отставила бокал. В выцветших голубых глазах плескалось возбуждение.
– Как ты помнишь из учебников по истории, война с Пруссией вынудила императора Франца-Иосифа пойти на определенные уступки своим вечно недовольным венгерским подданным. Эдикт 1867 года дал Венгрии полную внутреннюю автономию, пока она остается в составе империи, участвует в войнах и обсуждении иностранных дел.
– Да, я это знаю.
– Ты также знаешь, что Карленберг сделал собственное дополнение?
– Нет. Не знал. Не было причин знать, – мягко заметил Дом. – Карленберг больше ваше наследие, чем мое, герцогиня. Мой дед, кузен вашего мужа, оставил замок задолго до моего рождения.
А вскоре перестало существовать и герцогство.
– Твой дед, оставляя Карленберг, забрал свое имя и чистоту крови.
Шарлотта подалась к нему и впилась в его руку костлявыми пальцами, словно когтями:
– Ты унаследовал чистоту крови и это имя. Ты Сен-Себастьян. Последний великий герцог Карленберг.
– Что?!
– Натали обнаружила это в своих исследованиях. Дополнение. Император Франц-Иосиф подтвердил, что Сен-Себастьяны будут носить титулы великого герцога и герцогини. Вечно, в обмен на охрану границ империи. Империи больше не существует, но, несмотря на войны и восстания, этот небольшой участок границы между Австрией и Венгрией остается в прежнем виде. Следовательно, существует и титул.
– На бумаге, возможно. Но земли, особняки, поместья и охотничьи домики, составлявшие когда-то герцогство, давно поменяли хозяев или просто исчезли. Потребуется целое состояние и десятилетия судебных тяжб, чтобы что-то вернуть.
– Земель и домов больше нет. Но титул остался. Когда я умру, Сара станет великой герцогиней. Или Джина, если, не дай бог, что-то случится с ее сестрой. Но они вышли замуж за простолюдинов. Согласно законам первородства, их мужья не могут предъявлять права на титул великого герцога. Пока у Джины или Сары не родится сын или пока их дочери не подрастут и выйдут замуж за членов королевских семей, единственный, кто может претендовать на титул, – это ты.
Ну, еще бы! Титул и десять долларов помогут получить неплохой эспрессо в одном из самых дорогих кофе-баров Нью-Йорка.
Он сдержался и не высказал это вслух, однако бросил быстрый взгляд на женщину, слушавшую с выражением вежливого интереса, словно не она с ее исследованиями была инициатором этой абсурдной беседы! Ничего, он еще выскажет мисс Кларк свое мнение по поводу титула, навязанного агенту Интерпола.
Но он не позволил ни одной из этих мыслей отразиться в глазах и на лице, когда сжал руку герцогини.
– Я высоко ценю честь, которую вы хотите оказать мне, герцогиня. Это правда. Но при моей работе вряд ли я могу обременять себя титулом.
– Да. Я желаю поговорить и об этом тоже. Ты слишком много лет ходишь по лезвию бритвы. Сколько еще это будет продолжаться? Пока заденут не только ребро?
– Именно этот вопрос я ему и задавала, – поддакнула Зия, входя в гостиную.
Она воспользовалась несколькими часами отдыха от больницы, чтобы переодеться в любимые джинсы и летний ярко-красный топ. Насыщенный цвет поразительно контрастировал с ее темными глазами и волосами до плеч, такими же черными и блестящими, как у брата. Он встал и раскинул руки, она бросилась в его объятия и обхватила шею с той же яростной любовью, какую он испытывал к ней.
Она была на четыре года младше Дома. Ей двадцать семь, ему тридцать один. После смерти родителей он полностью взял на себя ответственность за сестру и круглыми сутками дежурил у ее больничной постели, когда она едва не умерла от кровотечения после прободения маточной кисты в первый год ее пребывания в университете. Осложнения во многом изменили ее жизнь, но ничуть отношение к ней Дома. Его стремление защитить сестру. Куда бы ни заносила его работа, каким бы опасным предприятием он ни был занят, стоило ей послать условное сообщение, и в течение нескольких часов, если не минут, он связывался с ней. Правда, он старался не раскрывать наиболее мрачные аспекты своей работы, но она знала достаточно, чтобы соглашаться с герцогиней.
– Тебе не обязательно работать под прикрытием. Твой босс в Интерполе сказал мне, что тебя ждет работа начальника сектора, когда бы ты этого ни захотел.
– Ты можешь представить меня за письменным столом, дорогая?
– Да!
– Ты совершенно не умеешь лгать.
Он сделал вид, что бьет ее в подбородок.
– Ты не выдержала бы и пяти минут допроса.
В комнату вернулась Джина. Откинув назад гриву локонов, она смело бросилась в атаку:
– Джек говорит, ты будешь превосходным передаточным звеном между Интерполом и Госдепартаментом. Собственно, он хочет поговорить с тобой об этом завтра. Когда будешь в Вашингтоне.
– При всем уважении к вашему мужу, леди Юджиния, я не готов вступить в ряды бюрократов.
Употребление почетного титула вызвало веселую улыбку на губах Джины.
– Поскольку здесь разбрасываются титулами, надеюсь, бабушка рассказала о дополнении?
– Рассказала.
– В таком случае…
Расправив юбку зеленого, как листва, сарафана, она присела в элегантном, немного театральном реверансе.
Дом пробормотал что-то, явно неподобающее особе королевской крови. К счастью, эта особа, Кларк, поспешно поднявшись, заглушила ропот.
– Прошу меня извинить. Это семейное дело. Оставляю вас обсуждать, а сама возвращаюсь к своим исследованиям. Позвоните мне, герцогиня, когда вам будет угодно, и мы продолжим нашу беседу.
– Обязательно. Вы в Нью-Йорке до четверга, верно?
– Да, мэм. Потом я лечу в Париж, чтобы показать заметки Саре.
– Ну, до этого мы еще встретимся.
– Спасибо.
Она наклонилась взять раздувшийся от бумаг портфель, прислоненный к ножке стула.
– Приятно было познакомиться, доктор Сен-Себастьян, и снова увидеться с вами, леди Юджиния.
Ее тон не изменился. И вежливое выражение лица осталось прежним. Но Дом не упустил из вида нечто в ее карих глазах, весьма похожее на презрение, когда она кивнула в его сторону:
– Ваша светлость.
Выражение его лица тоже не изменилось, но сестра и кузина хорошо знали эти вкрадчивые нотки в его голосе.
– Я провожу вас до двери.
– Спасибо, я дойду сама. О… э-э… хорошо.
Натали подслеповато моргнула за линзами очков. Улыбка не покидала красивое лицо Доминика Сен-Себастьяна, пальцы, сжимавшие ее плечо, конечно, не оставят синяков. Почему же она чувствует себя, как подозреваемый, которого уводят с места преступления? Особенно когда он остановился и пронзил ее взглядом прищуренных темных глаз!
