Гарольд Карлтон - Жертва
— О ней мне все очень хорошо известно! — фыркнула Ида. — Кажется, она была оперная певица? Только почему-то ее никто никогда не видел на оперной сцене!
Марчелла метнула умоляющий взгляд в сторону отца, продолжая непрерывно полоскать рот и сплевывать мыло. Прошло много времени, прежде чем она перестала ощущать мыльный вкус во рту. А в это время в кафе-мороженое ее ожидали друзья, пообещавшие купить ей что-то вкусненькое как компенсацию за понесенное наказание.
Тяжело опустившись на махровую крышку унитаза, Ида стала обмахиваться газетой. Марчелла выбежала из ванной.
— И куда, интересно мне знать, ты понеслась? — крикнула ей вслед Ида.
— Ты же сама сказала, что отец Кармелло хотел со мною побеседовать, — не поворачиваясь, бросила через плечо Марчелла.
Сбегая вниз по ступеням, она думала о том, что ничто на свете, даже такая экзекуция, как полоскание рта мылом, не заставят ее отречься от своих историй, ничто и никто, даже отец Кармелло, который будет призывать на помощь миллион святых дев Марий!
— Марчелла, подожди! — послышался за спиною Марчеллы голос отца. Оперевшись на почтовые ящики, она стала поджидать, когда ее догонит отец.
— Ну как ты? — спросил ее отец, обнимая за плечи. — Мать совсем не хотела тебя обидеть. Ей просто очень хочется, чтобы ты росла настоящей леди!
Вывернувшись из-под старческой отцовской руки, она зарылась носом ему в грудь.
— Да она просто ревнует! — объяснила она своему отцу.
Нахмурившись, Альдо поинтересовался:
— Ревнует к кому?
Марчелла старалась найти подходящие слова, после чего выпалила:
— Потому что она знает, что я люблю тебя больше, чем ее. — Сказав эти слова, она быстро обняла его и чмокнула в губы. Затем, стремглав выбежав из здания, она помчалась по пыльной июльской улице в кафе-мороженое.
Ожидавшие друзья встретили ее возгласами приветствия. Небрежной походкой профланировав через кафе к заветному столику с друзьями, она испытала невыразимое чувство блаженства, ощущая на себе их пристальные взгляды.
— Что, было действительно противно? — тут же спросил Андреа Фалуччи.
— Не-а, — покачала головой Марчелла.
— А тебя рвало? — спросила девчонка по имени Сиси. В ответ Марчелла только захихикала:
— Скоро я жить не смогу без употребления шампуня «Голубь».
Раздался дружный смех детей.
— А что сказала твоя мама? — спросила рыжеволосая девочка с веснушчатым лицом.
— А то ты не знаешь, что говорят в такие минуты! — ответила Марчелла, принимая угрожающую позу и изображая свою мать. — «Пусть твои друзья рассказывают друг другу разные гадости, а ты моя дочь, и поэтому не смей этого делать!» И так далее и тому подобное! — Затем, выпустив пары, Марчелла зашипела: — Ну, теперь держись, Джина. Увижу эту маленькую гадюку, приколочу. Ведь это благодаря ей вся округа узнала о том, что я рассказываю вам сексуальные истории!
Стоявшая возле стола официантка выжидающе смотрела на Марчеллу.
— Мэри, принеси мне, пожалуйста, помадку с двойным шоколадом, — приказала она. — Вы же заплатите, ребята, правда? — Сидевшие за столом друзья переглянулись между собой и закивали головами в знак одобрения. — Тогда принеси мне еще одну порцию горячего шоколада, взбитые сливки и орехи! — быстро дополнила она свой заказ. — Вы же, наверное, сами хотите, чтобы вкус мыла побыстрее исчез из моего рта, не так ли? — Окружающие в ответ неохотно закивали головами. — Мне предстоит встретиться с отцом Кармелло, — закатывая глаза, сообщила Марчелла. — Но я не позволю ему обвинить меня в этаких пустяковых штучках, потому что все рассказанные вам мною истории ничуть не хуже тех, которые еженедельно печатаются в различных изданиях. Придет день, и я тоже напишу эти рассказы, а потом отнесу их в издательство!
— А когда ты станешь известной писательницей, ты будешь по-прежнему с нами общаться? — спросила Сиси, восхищенно глядя на будущую знаменитость.
— Конечно! — ответила Марчелла, изобразив из себя важную знаменитость и вызвав смех своих друзей, которые шумно допивали остатки кока-колы, соскребая со дна тарелок капельки растаявшего мороженого.
— Следующий мой рассказ будет посвящен отцу Кармелло! — провозгласила она, опустив глаза в тарелку. — И его тайной сексуальной жизни! — добавила она, пробежав испытующим взглядом по их лицам. — Героиней рассказа будет роскошная пышногрудая девчонка, которая придет к нему в исповедальню. Она захочет очиститься от своих грехов, а он будет лапать ее своими руками.
У девчонок перехватило дыхание. Объединить в одном рассказе секс и религию — слишком уж дерзкий поступок даже для отважной Марчеллы.
— А ты не боишься, — что Бог покарает тебя и ты тут же умрешь после содеянного? — спросила Сиси.
Слизывая с ложки помадку с шоколадом, Марчелла призналась:
— Да нет, не очень. Я не буду бояться, по крайней мере, до того, как, написав этот рассказик, продам его какой-нибудь киностудии за десять миллионов долларов!
— Они никогда не выпустят на экран фильм о сексуальной жизни священника, — возразил Андреа. — Слишком многие католики будут против, потому что это будет выглядеть как святотатство. И кроме того, отец Кармелло не будет заниматься такими глупостями, как секс!
— Но он же вполне молодой человек! Моя мать говорила, что ему всего лишь немногим более двадцати!
— А он действительно очень милый!
Марчелла стала терпеливо выжидать, когда затихнут споры и обсуждения.
— Конечно, занимается, — авторитетно заявила она. — Он же все-таки мужчина, не так ли? А мужчинам надо как-то выходить из положения, иначе им все время придется спать в мокрой кровати.
Все ее друзья, восхищенно глядя на Марчеллу, залились громким смехом. Откуда ей известны такие подробности? Марчелла, посмеявшись с ними за компанию, вдруг почувствовала тошноту, которая, очевидно, явилась результатом переедания мороженого. Ей очень хотелось тут же, за столом, под восхищенные возгласы, удовлетворить любопытство своих друзей новой скандальной историей. Но вокруг было слишком много народу, их могли подслушать, а к принятию новой порции мыла она, признаться, была пока не совсем готова.
— Почему ты рассказываешь эти истории, Марчелла? — мягко поинтересовался отец Кармелло. — Может быть, ты сомневаешься в том, что существует Бог?
Она почти не видела лица святого отца через разделяющую их решетку, но отчетливо помнила его внешность. У него было гладкое, круглое, загорелое лицо и небольшая наметившаяся лысина, которая также приобрела золотистый цвет загара. Хорошо, что в такие моменты откровения кающийся не видел его широко открытых наивных глаз.
