Нора Робертс - Вернуть любовь
Ожидание затягивалось. Рейвен отправилась в бар и попросила налить ей минеральной воды. В течение всех этих лет на многочисленных званых обедах, ужинах, сборищах после прослушивания записей она никогда не употребляла алкоголя. Она строго следила за собой.
Не надо было далеко ходить за примером, ее болью стала собственная мать. Мысли Рейвен вернулись к прошлому. Сколько времени она жила в постоянной тревоге? Еще девочкой она впервые обнаружила, что ее мать не похожа на других матерей. Даже в раннем детстве она ненавидела странный, противный запах спиртного, исходивший изо рта матери. Она боялась ее красного лица, невнятного бормотания и внезапных проявлений любви, таких же внезапных вспышек гнева, насмешливых взглядов посторонних и сочувствия друзей и соседей.
И так в течение многих лет. А теперь ее мать вообще пропала. Где она сейчас? Может быть, в убогой комнатушке грязной гостиницы находит утешение в алкоголе?
Рейвен пыталась вытеснить мысли о матери из своего сознания, но ужасные картины безобразных сцен постоянно возникали в ее воображении.
Это моя жизнь! Я должна преуспеть в ней, твердила себе девушка, но не могла отделаться от горького чувства вины перед матерью.
Она вернулась в салон. Вскоре открылась дверь и вошел Уэйн.
— Великолепно! — сказал он восхищенно, осмотрев ее. — Ты так оделась ради меня?
— Разумеется, чтобы осчастливить тебя.
— Если уж ты решила меня порадовать, могла бы одеть что-нибудь из моей коллекции. — Он подошел и обнял ее. Это был высокий и тонкий как тростник, тридцатилетний кареглазый шатен с привлекательной внешностью.
— Ревнуешь? Я считала, что ты уже слишком знаменит для этого.
— Нельзя быть слишком знаменитым. Пока сними пальто и шляпку.
Рейвен послушалась и беспечно скинула вещи, чем вызвала явное вызвав неудовольствие Уэйна. Он долго не отрывал от нее внимательного взгляда.
Рейвен снова улыбнулась и приняла позу модели на подиуме.
— Как я выгляжу, — требовательно спросила она.
— Надо было тебя соблазнить еще в восемнадцать лет. Тогда бы я не сожалел все это время, что ты проскользнула у меня между пальцами.
— У тебя был шанс, дружище.
— В те времена я еле ползал от усталости. — Отработанным движением он картинно выгнул бровь, что всегда ее смешило. — Сейчас я в гораздо лучшей форме.
— Слишком поздно. К тому же ты слишком занят своими моделями.
— Я встречаюсь с ними только ради рекламы. — Он достал сигарету и элегантно прикурил ее. — А на самом деле я очень скромный человек. Я слышал, Брэнд Карстерс в городе.
— Ну, Брэнд всегда становился предметом сплетен, где ни появился.
— Ты в порядке?
Рейвен передернула плечами.
— Минуту назад ты говорил, что я великолепна, а сейчас спрашиваешь, в порядке ли я.
Уэйн погладил ее по голове.
— Рейвен, я выходил из себя, когда он уехал. Я был при тебе в те времена. Ты помнишь?
— Конечно, помню. — У нее задрожал голос. — Ты был очень внимателен ко мне. Что бы я делала без тебя и Джули.
— Я не об этом, Рейвен. Я хочу знать, как ты сейчас себя чувствуешь. Я могу снова предложить тебе переломать ему все кости, если ты согласна.
Рейвен засмеялась.
— Уверена, что ты настоящий убийца, Уэйн, но в этом нет необходимости. Я не собираюсь повернуть время вспять.
— Но ты еще влюблена в него?
Рейвен не ожидала такого прямого вопроса, и, уловив тревожный взгляд Уэйна, помедлила с ответом.
— Спроси лучше, люблю ли я его.
— Мы оба уже знаем ответ на этот вопрос. — Говоря это, Уэйн коснулся ее руки. Певица отвернулась. — Мы с тобой были друзьями долгие годы. Что изменилось?
— Поверь, ничего не изменилось. Абсолютно ничего. Брэндон — это прошлое. Однако никто лучше меня не знает, что мы не можем убежать от своих воспоминаний, так же как и справиться с ними! Теперь пойдем, покажи костюм, который ты сделал для меня, чтобы произвести очередную сенсацию.
Уэйн бросил на нее быстрый, пытливый взгляд, а потом подошел к столу и нажал кнопку интеркома:
— Принесите платья для мисс Уильямс.
Рейвен, конечно, видела эскизы и ткани, но приятно удивилась почти готовым нарядам. Платья были сшиты для сцены. Под светом юпитеров туалеты будут сверкать и искриться. Здесь же, в элегантном салоне Уэйна, зеркала которого показывали ее со всех сторон, Рейвен чувствовала себя неуместно и странно в этом кроваво-красном, отливающим серебром платье. Хотя шоу-бизнес всегда был странным.
Она смотрела на свое отражение и вполуха слушала бормотание Уэйна, пока он подгонял платье по ее фигуре. Она могла только вспоминать. Шесть лет назад Рейвен напоминала испуганного ребенка, когда ее альбом поднялся на вершины хит-парадов и впереди замаячил концертный тур. Это все случилось так быстро — грандиозный успех после одного-единственного вечера, без многолетней борьбы, пьянства и наркотиков. Она была очень молода, но уже пыталась доказать, что не относится к той категории людей, кто случайно выплыл на поверхность. Роман молоденькой девушки с Брэндоном Карстерсом — известным певцом и композитором — стал увлекательной новостью для журналистов, но не повредил ее карьере. Она стала принцессой эстрады. Больше шести месяцев их лица появлялись на обложках журналов, продававшихся в киосках на каждом углу. Они улыбались с обложек, а заголовки гласили: «Рейвен и Брэндон вьют любовное гнездышко», «Рейвен Уильямс и Брэндон Карстерс сами пишут музыку, сочиняют песни и сами их поют».
Брэндон сердился. Они старались избегать слишком навязчивой рекламы, потому что были счастливы и видели только друг друга. Потом, когда он внезапно уехал, знакомые фотографии и их фамилии все еще долго появлялись на журнальных обложках, но слова были холодными и жесткими, а подробности о неудачно сложившейся личной жизни звезды причиняли боль, выставляя ее переживания на публичное обозрение. Рейвен перестала смотреть журналы.
Через годы принцесса приобрела репутацию любимицы публики, знаменитой по праву. Ее карьера состоялась, более того — стала смыслом ее жизни. Певица научилась справляться с трудностями.
После сверкающего красно-серебряного платья Рейвен переоделась в черный в обтяжку костюм и почувствовала себя, как в собственной второй коже. Всем своим существом она ощутила это единство одеяния и тела. Но после критического осмотра костюма девушка все же решила, что он вызывающе сексуален.
— Нет, я не стану приобретать такой костюм для турне по Европе, — сказала она, еще раз разглядывая свой силуэт в зеркале. — Уэйн, не знаю, хватит ли у меня смелости надеть его.
— Брось, костюм фантастический.
— Но не рассчитанный на снобов-аристократов. — Рейвен повернулась и заметила, как пристально он разглядывает ее профессиональным взглядом. — Он слишком откровенен…
— У тебя красивое миниатюрное тело, Рейвен. Ни одна из моих клиенток не наденет платье без того, что ты называешь «откровенным». Хорошо, снимай его. Костюм прекрасен именно в таком виде, я не стану его переделывать. Со временем ты поймешь, что он — для тебя.
— Я буду чувствовать себя, как на осмотре у врача, — сказала Рейвен, надевая синие брюки в обтяжку и блузку. — Кто знает самые большие секреты о нашем теле? Только портной.
— А кто знает еще больше о ваших секретах, дорогая? Женщина становится болтливой, когда она полуодета.
— Представляю, какие очаровательные сплетни тебе известны. — Застегнув пояс, Рейвен подошла и дружески прильнула к плечу своего друга. — Расскажи что-нибудь ужасно нескромное и шокирующее. Расскажи, Уэйн, ведь ты все о всех знаешь.
— У Бабс Кертн появился новый любовник.
— Я же просила шокирующее, — возмутилась Рейвен, — а не предсказуемое.
— Я под присягой поклялся хранить секреты своих клиентов.
— Какое жестокое разочарование. — Рейвен отошла, чтобы забрать пальто и шляпку. — Колосс на глиняных ногах.
— Ну, Лорен Чейз только что подписала контракт на главную роль в мюзикле «Фантазия», — пробормотал Уэйн.
Рейвен остановилась на полпути к двери.
— Что-о-о? — Она порывисто дернулась.
— Я так и знал, что это тебя заинтересует.
— Лорен Чейз… Да, она вполне подойдет. Кто работает над партитурой, Уэйн? — Рейвен стиснула его плечи и закрыла глаза. — Давай, говори же. Я переживу.
— Она не знает, Рейвен. Ты так нарушишь мне кровообращение, — добавил он, освобождаясь от ее рук.
— Она не знает! — Девушка застонала и движением, которое заставило Уэйна содрогнуться, нахлобучила на голову шляпку — Это еще хуже, в тысячу раз хуже! Какой-то безликий, никому не известный сочинитель, не способный толком понять даже общий замысел произведения, будет пыхтеть за роялем, делая непростительные ошибки.
