Ариадна Борисова - Когда вырастают дети
Когда-то Женя мечтала завести котенка. Мама не разрешила – у папы от шерсти мог образоваться аллергический ринит. Теперь мама говорит, что кошачьи флюиды, то есть «излучения пубертатного возраста», скоро попрут из самой Жени. Вот исполнится в марте семнадцать, и попрут.
Из большинства одноклассников флюиды уже не просто прут, а прямо-таки фонтанируют. По словам Ирэн, физиологический интеллект в их возрасте опережает в развитии мышление. Ирэн – Ирина Захаровна, классный руководитель 11-го «б». Симпатичная и не очень старая, ей, кажется, нет тридцати.
Мама полагает, что Женя не дозрела до эротических эманаций и не думает целыми днями о мальчишках, как ее сверстницы. Это правда, но и о госэкзаменах она, честно говоря, не думает. Учится средне. На дворе снежный ноябрь, а дочкина жизнь уже сплошь состоит из маминой головной боли. Женя полдня сидит за уроками, чтобы не расстраивать родителей. Под носом – учебник, глаза косят в полуоткрытый ящик стола, где лежит круглое зеркало с пятикратным увеличением. Если мама заглядывает в комнату, Женя делает вид, будто всем организмом углублена в учебу и, кроме ЕГЭ, ни о чем не помышляет. В такие моменты Женю особенно сильно что-то раздражает и что-то ей, наоборот, очень нравится. Сегодня, например, раздражают папины распевки и жуткий холод в новой квартире (мама с гордостью говорит «улучшенной планировки»), из-за которой пришлось переехать в район Красной горы и поменять школу. А нравится журнальная фотография Ренаты Литвиновой, актрисы с мягкими движениями и мяукающим голосом.
Женя кокетливо откинула ладони, прижала их к лицу: «Ой, я так ва-а-алнуюсь…» Голос «литвиновский» – акающий, протяжный, как у истомленных зимними туманами ямщиков. В зеркале размером с лицо Женя видит себя в полный рост. Талия затянута лакированным ремешком, юбка-колокол сдержанно подрагивает и шуршит от крахмала – так девушки одевались во времена бабушкиной молодости. Зеркало позволяет рассмотреть чудные красные туфельки на шпильках. Взгляд бежит дальше – к цветам и афишам, к очереди поклонников от восемнадцати до двадцати семи. Отражаясь в их восхищенных глазах, сверкает ослепительная Женина красота… Вероятно, мама права, и дочь помаленьку наполняется преждевременными флюидами.
Раньше Женя считала, что мир взрослых таинственный и занятный, и умны они все поголовно. Ошибалась, конечно. Должно быть, человек взрослеет, когда начинает это понимать. Ужасно грустно, зато можно не препятствовать взрослым мыслям и пустить их на самотек. Женя, честное слово, не думает о мальчишках. Она думает о настоящем мужчине. У него спортивная фигура, ноги длинные и прямые, как у жеребца арабских кровей. Улыбка как из рекламы зубной пасты, очи – шекспировского Ромео. Он итальянец? Нет, Женя не любит спагетти. Пусть он будет испанцем. Зовут его… м-м-м… допустим, Родриго. Звуки в испанском языке напористые, с сочными, раскатистыми южными оттенками: гитар-ра, сигар-ра… По-русски Родриго зовут Игорем. Отец Родриго-Игоря, советский дипломат, с риском для жизни вывез его маму из Мадрида в годы политического кризиса. Там была фееричная романтическая история, Женя придумает ее потом.
Настоящий мужчина ничего не знает о своей невесте, живущей пока что далеко от него, только предчувствует в глубине души. Однажды эта девушка то ли померещилась, то ли приснилась ему под утро. Ни одна другая не похожа на нее, неуловимую, как наваждение. Родриго-Игорь не выдает тоски по прекрасной незнакомке, ведь он генеральный директор крупной русско-испанской компании. Гениальный менеджер, персона vip. Личный шофер подвозит его в московский офис на коллекционном «Лексусе». Молодой директор отдает распоряжения исполнительному планктону и удаляется работать/мечтать в кабинет величиной с трехкомнатную квартиру. По деловито-скромному поведению Родриго-Игоря не скажешь, что он умопомрачительно богат и романтичен. Он старше Ромео лет на десять, Женя на столько же младше Литвиновой, но такая же плавная и женственная. Жених и невеста встречаются совершенно случайно, когда…
– Сию же минуту выключи магнитофон! – кричит папа трагическим голосом, и Женя возвращается из взрослых мыслей в свое неустойчивое время. Взрослые, с их манией все конкретизировать, называют это промежуточное время юностью. Оно ни туда, ни сюда, болтается в диапазоне отрочество-молодость, как карандаш в пенале. В результате юный человек вынужден обтачиваться к жизни сам по себе.
Жаль, что роскошной Литвиновой Жене не стать. Внешне она похожа на папу, а папа – на дедушку. Каштановая шевелюра деда Паши напоминает дворницкую метлу, лицо могло быть чуть поуже, глаза – чуть поменьше. Правда, на фотографии они вытаращены в крайнем ликовании, потому что в руках таймень почти с самого рыбака.
Все-таки Женя явно не доросла до понимания некоторых вещей. Мама в юности, наверное, тоже мечтала о своем настоящем мужчине. Каким образом она обнаружила его в папе? Выбора тогда не было, или настоящие мужчины круто меняются под воздействием семейной жизни? А может, они – обычная возрастная фантазия, как Дед Мороз у детей? Последнее письмо этому мифическому разносчику подарков Женя написала в третьем классе. «Дорогой Дед Мороз, подари мне, пожалуйста, карликового котенка размером с мышь…»
«Я буду вместо, вместо, вместо нее твоя невеста», – нахально известил магнитофон механическим голосом Глюкозы. Его перебил страшный папин стон:
– Евгения, ты хочешь моей смерти?!
«Взрослым» именем Женю дома называют, когда сердятся, в остальное время – Женечкой. В сердцах она выдернула штепсель вместе с розеткой. Нормальные люди давным-давно обзавелись какими-нибудь девайсами с музыкой, а тут все системы старые. Есть даже древний проигрыватель с пластинками, папа говорит – музейная редкость. Он и сам – редкость, солист Театра оперы и балета. Такой ведущий примадонн. У него драматический тенор. Папу хлебом не корми, дай попиариться в средствах массовой информации. В рубриках о культуре журналисты пишут о его богатом оперном и концертном репертуаре, музыкальной эрудиции и отличном знании эталонных исполнений. Что-то там еще об артистическом обаянии…
О мамином обаянии – ни слова, ни в одной завалящей газетке. Мама преподает английский язык в обыкновенной средней школе и отсчитывает свою жизнь часами: столько-то учительских часов в неделю, столько-то репетиторских. Радуется, что с грехом пополам хватает платить за ипотеку.
Педагоги начала прошлого века имели возможность побывать по льготным ценам на ознакомительных экскурсиях в заграничных школах. Эта привилегия полагалась земским учителям наряду с ведомственным жильем и бесплатными свечами. А участь современного российского учителя такова, что хоть фэйсом об тэйбл забейся, – даром ничего не получишь. Недавно мамина ученица, дочь владельца супермаркета «Кипежград», съездила на каникулы в Англию и вручила маме туристический буклетик со словами: «Там было клево! Совсем-совсем как вы рассказывали!»
