Ирина Лобановская - Женщины президента
Все-таки в этой непонятной пока фирме ей предлагают руководить целым отделом. Это что-то. А реклама… В конце концов, она вникнет в ее тонкости.
И деньги угрюмый верзила шеф дает ей неплохие.
В общем, жить можно — не такой уж плохой вариант…
От одного и того же старта вперед уходят многие, но победителем станет только один. Остальные распределятся на очень разных ступеньках достижений.
Уроки мужа не прошли даром.
Валя вспомнила косой взгляд будущего шефа, словно ощутила его прикосновение на своих коленях, содрогнулась от какого-то смутного предчувствия и тотчас позвонила Виталию. Он возвращался с работы очень поздно.
— Я решила согласиться, — сказала Валентина.
— Замечательно, — рассеянно отозвался муж. — Извини, мне очень некогда. До вечера!
Точнее, до утра. Чаще всего Валентина уже спала, когда Виталий открывал дверь в квартиру. Он давно поменял все брачно-постельные отношения, жену на ничего не стоящие поцелуи на деньги. Перевел все свои ценности на другие счета. Впрочем, так сделали многие. Вот только… Не было ли у него в офисе каких-нибудь других замен?.. Но об этом Валентина старалась не задумываться. Да и большого интереса к личной жизни мужа Виталия давно не испытывала.
Их жизнь вдвоем слишком быстро разделилась пополам, а правильнее, на три части, учитывая маленькую Таньку. И никаких скандалов, непониманий, ссор…
Наоборот, отличное, четкое понимание собственной ненужности друг другу.
Они быстро исчерпали свои духовные ресурсы — их оказалось слишком мало! — свои чувства и возможности, перестали гореть и сжигать понапрасну свои последние — их стало жалко! — истончившиеся до слабо трепещущего, тонкого волоска, еще оставшиеся запасы привязанности, искренности и тепла.
Любовь улетела, и ловить эту капризную жар-птичку за хвост было в высшей степени неразумно.
Валентина была благодарна мужу за его редкую немужскую чуткость и тонкость. Он спокойно и легко ушел в сторону, в свои дела, прекрасно понимая, что затевать дискуссии в семье опасно. В конце концов, им нечего делить и не из-за чего поднимать шум. Пусть все останется безмолвным и безветренным. Хотя бы ради Таньки.
Просто поменялись декорации. В который раз…
2
Месяц назад Артем Тарасов снял девочку возле Белорусского вокзала.
Она зацепила его взгляд моментально и не собиралась возвращать. О мама миа!.. Девочка стояла в лучах закатного солнца, заложив руки за спину, посреди широкой, забитой машинами площади, стояла безмятежно, смирно, почти равнодушно, словно оказалась здесь совершенно случайно, и не ждала никого, и ничего не хотела, ничего не добивалась…
Ей просто нравилось здесь стоять — среди смутного вокзального люда, обтекающего ее со всех сторон, но абсолютно ее не касающегося, посреди затухающего, измученного жарой дня, задумчиво рассматривая вокзальное пряничное здание и с удовольствием вдыхая запахи бензина, горячего асфальта и едкой городской пыли.
Заканчивалась наша обычная «карикатура южных зим». Июль уже высказался до самого конца. Обалдевшие от жары и нескончаемых толп пассажиров электрички нехотя отрывались от любимого горячего вокзального перрона, чтобы снова отправиться своим хорошо изученным, привычным маршрутом на запад с молодецким, оголтелым посвистом.
Девочка была очень просто, совсем не вызывающе одета: в дешевом, плохо выглаженном платьишке, доходящем ей до середины икр, в нечищеных туфельках, маленькая, худенькая… Золушка, ожидающая принца на площади Белорусского вокзала под скрип одуревших старых электричек, мечтающих о пенсии, и ухмылочки и выразительные, оценивающие взгляды водителей.
Ничто не напоминало о ее профессии, кроме места дислокации. Но особенно поразили Артема косы. Две светлые плотные косички уютно и привычно расположились на девочкиных плечах, демонстрируя полнейшую невинность и очевидную безучастность ко всему происходящему.
Артем в несколько огромных шагов пересек площадь и замер возле малышки с косичками. Девочка взглянула на него большими, не правдоподобно синими глазами. От нее пахло солнцем и морским песком.
— Тебя как зовут? — спросил Артем.
— Юля Рыкова, — ответила девочка и улыбнулась, наклонив светлую голову.
У малышки оказался удивительно красивый низкий голос, точь-в-точь как у Натальи Пастушной, диктора телевидения, в которую Артем был когда-то влюблен. Хотя сама дикторша была, конечно, ни при чем: ему просто всегда нравились только низкие женские голоса, он наслаждался ими, и ни одна самая распрекрасная глазасто-губастая пискля не имела ни малейшего шанса завладеть его вниманием и сердцем.
Артем прилип к асфальту.
— У меня машина… — пробормотал он, заикаясь.. — Я привезу обратно… Мы поедем ко мне на дачу… Идет?
— Идет, — кивнула Юля Рыкова.
Артему даже не пришло в голову спросить, сколько синеглазка берет за час.
Он вырос в подмосковном городе Солнечногорске.
Детство навсегда осталось холодным, пронизывающим воспоминанием необыкновенного вкуса сосулек, которые он непрерывно сосал всю зиму до самого апреля, и озера Сенеж, захлестнувшего своими водами его память.
Он жил недалеко от большого города по имени Москва и все-таки очень от него далеко. Он долго не знал и не видел страшных, пропахших пылью и гарью каменных мешков, где вырастали бледненькие, худосочные, малокровные дети, толком не представляющие, что такое настоящие зима и лето.
Зимой по замерзшим волнам озера, на зависть ровно и красиво, скользили вереницы лыжников, и, заглядываясь на них, Артем решил научиться бегать на лыжах именно так — пластично и быстро. И научился.
Он мечтал лишь об одном…
Вот она стоит возле озера, смотрит на его бесконечную, ослепительную заснеженность и думает: а кто это так стремительно идет на лыжах, кто это мчится по Сенежу? Так легко, грациозно, изящно? И он плавно подлетает к ней на лыжах, ловко тормозит — снежный вихрь во все стороны! — и приветственно машет лыжной палкой, и сдержанно улыбается ей…
Такой сильный, большой, ловкий… Скупо дарит безразличную трафаретную улыбку… Хотя больше всего на свете хочется больно сжать ее в руках и закрыть поцелуем рот…
Она тоже была светленькая и синеглазая. Только кос не носила. Разлетающиеся прядки по узким, тонким плечам. О мама миа…
Артем увидел ее летом на пляже возле Сенежа.
Она лежала на одеяле и играла в карты с какой-то нескладной дылдой и ее долговязым ухажером, похожим на… На кого? Артем не успел подобрать сравнения, потому что плавки внезапно нехорошо отяжелели, наливаясь свинцом. Нужно было броситься за помощью к озеру, отлично помнившему своего ледникового прародителя и запросто охладившему бы его пыл, но Артем не мог и шагу ступить, а, кроме того, больше всего боялся себя выдать, поэтому врос босыми ступнями в песок, не в силах пошевелиться.
