Эмма Дарси - Королева подиума

Теплый воскресный день как нельзя лучше соответствовал поездке за город. Адам гнал свой «астон-мартин» в Дэвенпорт, чтобы забрать дочь, которая гостила у своей лучшей школьной подруги, приходившейся племянницей графу Стэнторпскому.

Бывшая супруга Адама была в восторге от этой дружбы — впрочем, Сара всегда была жутким снобом. Узнав, что первую неделю летних каникул Кейт проведет в Дэвенпорт-Холле, Адам не стал возражать, видя, что дочка хочет этого сама.

Его единственной дочери от единственного брака недавно исполнилось тринадцать, и она была… замечательной. Адам гордился ею и всегда радовался возможности провести с ней время. Они много путешествовали, занимались самыми разными вещами, которые ее мать непременно осудила бы, и много веселились.

Сара любила только Англию и чувствовала себя счастливой только здесь. Одной из причин их развода спустя три года после заключения брака было ее категорическое нежелание колесить по свету вместе с мужем. Сейчас она была замужем за членом парламента и представляла собой просто-таки идеальную жену политика, занимаясь публичной благотворительностью и ведя активную светскую жизнь.

Адам был искренне рад за нее. Между ними не было вражды, а развод состоялся по обоюдному желанию со щедрыми отступными со стороны Адама. Он и сейчас беспрекословно дает Саре деньги, стоит ей сказать, что это для дочери. Деньги, по мнению Адама, были залогом спокойствия и гармонии в такого рода отношениях. Он имел возможность беспрепятственно встречаться с дочерью, когда хотел, проводить с ней выходные и каникулы. То, что Кейт изъявила желание погостить у подруги, честно говоря, немного задело Адама. Неужели им с Селестой не надоела компания друг друга в школе? Или же пребывание в Дэвенпорт-Холле было слишком лакомой приманкой?

Въехав в ворота, Адам медленно покатил по дороге, по обе стороны которой высились вековые деревья, ветви которых переплелись, придав дороге вид тоннеля. У него родилось странное чувство, что он попал в тоннель безвременья. Кейт рассказывала ему, что поместью около четырехсот лет, и, судя по толщине стволов, деревьям примерно столько же.

Объехав массивный каменный фонтан, Адам затормозил у трехэтажного особняка, большая часть каменных стен которого была увита плющом.

Основательность и незыблемость — таковы были первые впечатления Адама. Он не был помешан на многовековых родословных и глубоких корнях, но не мог не признать, что в такой незыблемости и неизменности есть определенная притягательность. Может быть, именно ощущение стабильности и защищенности привлекло сюда Кейт? Или же это влияние Сары с ее стремлением «ввинтиться» в высшее общество и стать там своей?

В дверях Адама уже поджидал пожилой дворецкий, наверняка прослуживший в этом доме не один десяток лет. Когда Адам назвался, дворецкий пригласил его пройти вслед за ним и повел через огромный, устланный красным ковром холл, стены которого были увешаны портретами. Адам невольно подумал, что ни за что не хотел бы, чтобы на его плечах лежал груз подобного наследия, раз и навсегда определив образ его жизни.

Дворецкий препроводил его во внушительных размеров гостиную, обставленную с богатой элегантностью. Она была разбита на три условные зоны, в каждой из которых вокруг массивного стола стояли диваны и кресла. Комнату заливал яркий солнечный свет, проникающий через шесть огромных окон. С дивана, стоящего напротив мраморного камина, навстречу Адаму поднялись мужчина и женщина.

— Мистер Адам Кэйзелл, милорд, — объявил дворецкий.

Граф Стэнторпский был высоким и худощавым, но без того налета изнеженности и упадочничества, которые Адам был склонен приписывать английской аристократии. В темных глазах графа светился ум, рукопожатие было крепким и теплым.

— Хью Дэвенпорт, — представился он, давая понять, что можно обойтись без формальностей. — Рад познакомиться с отцом Кейт. А это моя жена Рибел[1].

Неожиданное имя для великосветской дамы, да и вся ее внешность тоже — копна черных вьющихся волос, ниспадающих на плечи, ореховые глаза, немного резкие черты, смягченные теплой обаятельной улыбкой.

Адам улыбнулся в ответ и протянул хозяйке руку.

— Надеюсь, поездка из Лондона в Дэвенпорт показалась вам приятной, мистер Кэйзелл.

— Адам, пожалуйста.

— Благодарю. — Ее улыбка стала насмешливой. — Я теперь очень осторожна при знакомстве, Адам. У нас в Австралии все намного проще, а здесь столько условностей…

Еще одно обескураживающее открытие — оказывается, рафинированный английский граф женат на австралийке. Надо понимать, он тоже бунтарь?

— Присаживайтесь, — Рибел указала на одно из кресел. — Дети играют на улице с собаками, но должны вот-вот вернуться.

Не успела она договорить, как в гостиную с криком ворвалась Кейт.

— Папочка! Я видела, как ты подъехал!

Вслед за Кейт в комнату вбежала Селеста, за которой с лаем неслись два йоркширских терьера.

— Мы бежали, но вы все равно нас опередили, мистер Кэйзелл. Флаффи, Баффи, замолчите!

Тут на пороге показались двое маленьких мальчишек. Увидев незнакомца, они остановились. Затем тот, который казался постарше — лет пяти, окинув Адама внимательным взглядом, заметил:

— Он такой же большой, как и дядя Закари, да, мам?

Рибел рассмеялась.

В этот момент в комнату вошла Розали Джеймс.

И посмотрела прямо на него.

И в Адаме вдруг вспыхнуло чувство глубокой уверенности, что тоннель безвременья привел его именно туда и тогда, куда и когда следовало.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Итак, это Адам Кэйзелл… отец Кейт… Как правильно заметил ее племянник, он был таким же большим, как и Закари Ли, но было ли его сердце таким же большим, как у Закари? Судя по рассказам Кейт, отнюдь. У Розали сложилось впечатление, что девочка очень несчастна из-за ситуации в ее семье. Селеста же считала, что отец ее подруги просто потрясающий, но это было поверхностное впечатление тринадцатилетней девочки от бесспорно красивого и могущественного миллиардера.

Но Розали не могла не признать, что Адам Кэйзелл действительно производит впечатление. Под взглядом его серебристо-серых глаз ей стало тревожно и неуютно — она как будто почувствовала, что этот мужчина способен без труда сломать ту стену, которой она много лет назад окружила свое сердце. Она смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд, и чувствовала, как слабеют ее колени.

Ее спас Хью, подведя к гостю своих сыновей.

— Это Джеффри и Малколм, — представил он.

Адам был вынужден сосредоточить внимание на мальчиках, и Розали хватило этого времени, чтобы взять себя в руки.