Наталья Калинина - Седьмой мост
– Или искателем приключений, как ты: Илья с восторгом сообщил, что на следующей неделе планируется какой-то поход с ночевкой. Кстати, перед сыном на твой мобильный кто-то позвонил, – сменила тему Варя. – Я схватила твой телефон по ошибке, думала, мой звонит. Но в ответ – тишина и лишь чье-то недовольное сопение.
– Ленка, – с нескрываемым раздражением предположил Илья. Его бывшая девушка, с которой он расстался весной ради Вари, до сих пор не могла успокоиться. Звонила, надоедала, меняла номера, чтобы он сразу ее не вычислил, писала эсэмэски с просьбой о встрече, даже угрожала.
– Встретился бы ты с ней, – сочувственно предложила Варвара. – Объяснил бы по-хорошему…
– Бесполезно. Что толку ей объяснять, если она не хочет этого понимать? Разговаривал уже, не один раз. Уповаю лишь на то, что ей в итоге надоест терроризировать меня звонками и она переключится на другой объект.
– Как знаешь…
– И вообще, Варь, выкинь это из головы! Лена – не твоя проблема. Мы с тобой через два дня уедем и будем так сча…
– Илья, – перебила его Варвара и опустила глаза. Виновато, словно собираясь сообщить что-то неприятное.
– Что случилось? Говори уже, – нетерпеливо, с некоторым раздражением поторопил он ее, потому что Варвара с трагичным выражением лица молчала. А сердце сжалось в комок от предчувствия. – Тебя вызывают в лабораторию завтра, в субботу?
– Нет. Хуже. Мне не дают недельного отпуска. Вернее, дают, но не сейчас, а в конце августа.
Илья потрясенно замолчал. Заготовленная фраза вылетела из головы.
– Илья, я понимаю, как тебе важна эта поездка, – стала оправдываться Варя. Шахов поморщился: он терпеть не мог, когда она начинала говорить таким виноватым тоном. – Но обстоятельства сложились так, что я не могу сейчас оставить лабораторию. Сидоркина оказалась беременной, а наше производство отнюдь не полезно для будущей мамочки. Так что она берет больничный с понедельника. А Кузовлева только-только ушла в отпуск и вернется в августе. В общем, лабораторию оставляют на меня.
– Ее всегда на тебя оставляют! – сердито воскликнул Илья и вскочил с места – лишь бы Варька больше не стояла напротив него с таким виноватым видом.
– Илья, пожалуйста, не сердись…
– Да не сержусь я, не сержусь! – проворчал он отнюдь не миролюбиво.
– Сердишься!
– Сержусь! Не на тебя, на твоих работодателей. Хотя на тебя тоже следовало – за твою безотказность и неумение сказать «нет».
– Илья…
– Ладно, звоню Сереге, говорю, что поездка отменяется.
– Ты можешь поехать! Компания-то не только из нас и Сереги состоит.
– Куда я без тебя? Да и кто тебя будет забирать из лаборатории, а? Ведь ты там точно будешь до самой ночи сидеть, знаю тебя! Угораздило меня связаться с такой химичкой-фанатичкой!
Варя невольно улыбнулась. Они окончили один университет – педагогический, но разные отделения. Он – географический, она – химический. Для него жизненно необходимо было пространство, разливающееся морями-океанами, расстилающееся степями и устремляющееся ввысь горами. Варин же мир был размером с лабораторию. Две противоположности, Илья и Варя, уже не могли существовать друг без друга.
– Илья, обещаю, что ту неделю отпуска, которую я получу, проведу только с тобой и Илюхой. Поедем, куда только пожелаешь, хоть на край света, хоть на Луну полетим!
– Не обещай того, в исполнении чего не уверена, – нравоучительно произнес парень, но уже без прежнего раздражения. Что взять с Варьки, если она такая? С химией она обвенчалась еще в студенческие годы, и он об этом знал. Разница состояла лишь в том, что сейчас, в тридцать лет, Варвара стала с еще большим фанатизмом относиться к своему делу.
– Во-первых, мой отпуск к тому времени закончится. Во-вторых, ту неделю ты точно посвятишь подготовке перед своей защитой. Так что никуда мы с тобой не поедем, будем сидеть в загазованной Москве, рассматривать пейзажи на фотографиях и мечтать о том, как было бы здорово пойти куда-нибудь в поход. И максимум, на что сподобимся, – съездим в одни из выходных в Царицыно или Коломенское.
Варвара горестно вздохнула, признавая его правоту, и скуксилась.
– Ладно, ладно, – примирительно пробормотал Илья, обнимая девушку и привлекая ее к себе. От стриженых волос Варвары пахло травяным шампунем, и этот запах напомнил ему об их студенческом романе семилетней давности. То ли девушка в то время пользовалась шампунем с похожим ароматом, то ли ассоциацию вызвало то, что их знакомство состоялось летом, напитанным густыми пряными запахами скошенной травы, сена, меда, яблок. Впрочем, собственно роман между ними вспыхнул немного позже, осенью, но летом, во время сессии, они познакомились, проболтали час в студенческой столовой о каких-то глупостях и разошлись, не обменявшись телефонами. Варвара Илье сразу понравилась, хоть и показалась ему слишком заумной, серьезной, строгой. Помнится, Шахова поразили ее огромные синие глаза и длинные золотистые ресницы. Варя же, наоборот, не отнеслась к Илье серьезно: он являлся, по ее мнению, излишне легкомысленным, болтливым, ненадежным, к тому же она была наслышана о его многочисленных любовных романах. А осенью они вновь встретились в стенах университета, и между ними вдруг вспыхнул роман, разгорелся со скоростью распространяющегося по сухой траве огня и был таким же жарким, опасным, уничтожив все их принципы и намеченные ранее планы. Почему Илья выделил из всех девушек эту строгую, немного занудную, до гробовой доски преданную науке, отнюдь не похожую на него – ветреного, избалованного женским вниманием, слишком легко сбрасывающего в то время ответственность, будто натерший плечо походный рюкзак, – он и сам не знал. Но прикипел к Варьке всем сердцем так, что даже спустя семь лет после расставания все еще продолжал вспоминать девушку с грустью и сожалением о том, что их отношения резко оборвались. Но вот теперь они снова вместе.
– Знаешь, что, – сказал Илья. – Собирайся! Поехали гулять!
– Уже поздно, – попробовала возразить Варя, но с улыбкой, давая понять, что предложение ей нравится.
– Ну и что? Прокатимся по ночной Москве, съездим на Воробьевы горы, а потом – в ресторан. Идет?
Вместо ответа девушка обрадованно кивнула.
* * *Удивительно, как жизнь изменилась почти в одно мгновение. Это случилось в тот период, когда, казалось, разочарование прочно поселилось в душе, сердце накрепко захлопнуло створки, законсервировав уже мертвую и потому не представляющую ценности жемчужину – единственную и не сложившуюся давнюю любовь к Илье Шахову, а во взгляде потухли надежда и ожидание.
