Людмила Леонидова - Отыскать любовь среди холода
— Как же так? — Катя роняет из рук чашку. Она бьется вдребезги, разлетаясь по кафельным плиткам на мелкие-мелкие кусочки. — А дядя Сережа с Дашей? Они же не могут… с ними должно быть все в порядке! Ведь Маша же осталась тут! Она их ждет! — Девушка говорила точно так же, как однажды в детстве сказал мой сын. Ему было лет семь.
Возвращаясь лесной дорогой с дачи, мы сбили зайчонка — он попал в свет фар нашей «ауди». К счастью, сына с нами не было. Проскочив между колес, трусишка ударился о днище и умер, скорее от страха, чем от ушиба. На следующий день я решила поведать о происшествии своей приятельнице за чашкой кофе. Сын, как все дети, подслушав не предназначенную для его ушей историю, гневно ворвался в кухню и требовательно спросил:
— Вы отвезли зайчика в больницу?
Я растерялась.
— Конечно, — не моргнув глазом, соврала моя знакомая.
— Его ведь вылечили, да? — И, не дожидаясь ответа, уверенно добавил: — Он не мог умереть, потому что в лесу под елкой его ждет не дождется зайчиха-мама.
— Конечно, ему помазали ранку, сделали перевязку и отвезли в лес к его заячьей маме, — подтвердила моя находчивая подруга сказку, придуманную на ходу.
Но жизнь не сказка — зайчика не вылечишь! Хотя надежда меня не покидала.
Начался поиск самолета и пропавших пассажиров. Слухи ходили разные. Самолет летел в Испанию, оказался у берегов Турции. Что это: сбился с курса или угон? Одни говорили, что найден черный ящик, но еще не расшифрован, а другие — что самописец раскрыл тайну: на борту самолета произошел теракт. Над аварией зависла пелена молчания.
Андрюша был сам не свой. Он очень любил отца, не хотел верить, надеялся. Однако, не выдержав ожидания, рассказал мне под большим секретом, что его вызвали в спецслужбу и учинили настоящий допрос.
— В КГБ? — забеспокоилась я.
— Мама, КГБ давно нет.
— Ах да, я хотела спросить — в ФСБ?
— Нет, это специальная летная служба, которая ведет расследование.
— Что они хотели?
— Не запомнил ли я кого-нибудь странного, необычного, кто садился на этот рейс.
— Откуда они вообще знали, что ты провожал отца?
— Нас с Катькой камеры слежения зафиксировали. Мы в аэропорт заранее приехали и очень долго толкались.
— Что ты им ответил?
— Один парень запомнился, кудлатый такой, как Киркоров, только со скрипкой в руках.
— Что еще спрашивали?
— Почему Машку не взяли. — И, помолчав, неохотно добавил: — Чья это была идея — оставить ребенка.
— Все?
— Мам, ты прямо как они! Тоже спрашивали: «Это все?» Будто я что-то знаю и скрываю от них. — Сын еле сдерживался. Он нервничал.
— Извини, я просто беспокоюсь за тебя.
— Спрашивали, как папа с Дашей познакомились и когда, — еще более неохотно проворчал Андрей.
— Почему ты должен это знать?
— Знаю. Мне папа во всем без утайки признался… еще раньше. У нас с ним серьезный разговор был. Случилось это, когда он в командировку в Германию ездил, в рамках культурной программы. — Андрюша первый раз произнес слово «случилось». Сейчас звучит как безысходность, как неотвратимость судьбы. Раньше все выглядело по-другому. Мне казалось, что они оба обожали Дашу, тонкую, звонкую, наивно хлопающую глазами, — только каждый по-своему. Королева красоты Даша покорила сердце сразу двоих — отца и сына!
— Что значит в рамках культурной программы? — спросила я.
— Папу пригласили на конкурс «Мисс Европа». — Выдавливая из себя информацию, Андрюша чувствовал себя предателем. По-человечески понятно — тяжело и неприятно выдавать отцовскую тайну. Но теперь я чувствовала, что ему нужно с кем-то поговорить. Он продолжил: — Даша, представлявшая Россию, должна была получить корону.
— Разве она не получила?
— Нет. А ты не знала?
— Не интересовалась.
— Корона Мисс Европы досталась, кажется, голландской девушке. А Даше только приз зрительских симпатий.
— Так почему вы ее все королевой красоты называли?! — злорадно воскликнула я.
— Наверное, потому, что папа ее так называл. Он ее все равно королевой считал.
— Да? — Сердце и разум разрывали меня на части.
— Она тогда очень расстроилась, а папа ее решил утешить, и…
— Понятно… — многозначительно перебила его я. Мое сердце все-таки одержало победу над разумом.
Мстительное чувство — поделом — выскакивало из моего подсознания. Однако разум противился — такого я ни своей сопернице, ни тем более бывшему мужу никогда не желала.
Теперь стало еще хуже. Я переживала за Андрюшу. На него было страшно смотреть. Сын в одночасье повзрослел. На меня навалился ком проблем. Как с этим жить дальше? Мне, Андрюше, Кате и маленькой двухлетней дочке моего мужа Маше? Что делать? Жалею, не успела рассказать сыну, что я уже не одинокая, брошенная жена, мать, а связанная обещаниями любимая. Тот, кто протянул мне руку помощи в самый трудный час, ждет моего решения. Но в одночасье все изменилось, и мне предстоит трудный выбор. Я чувствую себя в ответе за всех. Стою возле камня на перепутье: налево пойдешь…
Мысли возвращают меня к прошлому.
Глава вторая
Все кругом серо. Льет дождь. От меня сегодня ушел муж. Сказал — навсегда.
Еще вчера стоял яркий, солнечный день. Я собирала его на работу: погладила сорочку, повесила на спинку кресла два галстука — светлый и темный. Он выбрал светлый. «Значит, у нас в жизни все светло и… тепло», — мимоходом подумалось мне.
Я врач-психолог, своим пациентам предлагаю такой тест: выбор из нескольких цветов. Как правило, те, кто ко мне обращался, долго думали и останавливались на темном.
Еще вчера было все хорошо. Так мне казалось. Муж выпил кофе, позавтракал, спросил, не нужны ли мне ключи от машины, и, не сказав больше ни слова, даже не намекнув о предстоящем решении, уехал на работу. А сегодня…
Клиника, в которой я работаю, находится в двух шагах от дома. Вчера я вышла за ним следом. Сегодня я не могу выйти за ним следом. Потому что… потому что его след простыл! Как такое могло произойти? Холод! Конец света! Рухнул мир! Мир, в котором мы жили. Из моей жизни исчезло «завтра».
«Расслабься, подумай о чем-нибудь хорошем, приятном, не возвращайся мыслями к прошлому» — такие советы я даю тем, у кого что-то случилось. Что я такое им говорю?
Как же не возвращаться в прошлое?
Когда я познакомилась с Сережей, тоже лил дождь. Как из ведра. Мы ехали с ним в одном троллейбусе. Троллейбус остановился возле Белого дома.
— Дальше не пойдет, — объявил водитель и открыл двери. Шел август девяносто первого. Толпа людей перегородила проезд. Людей было много, поэтому впереди не было видно ничего.
