Диана Палмер - Сентябрьское утро

Он был все таким же высоким и большим, каким она его помнила, весь — мускулистая элегантность и броская мужественность. Он был без шляпы, и его темные волосы поблескивали в свете хрустального канделябра. Загорелая кожа казалась дубленой, а выражению лица была свойственна особая врожденная дерзость, унаследованная от его бабки, которая некогда воздвигала свою маленькую империю на руинах старой конфедерации. Глаза смотрели холодно, даже издалека, точеная линия губ казалась твердой и почти жестокой. Кэтрин непроизвольно поежилась, когда его взгляд явно неодобрительно заскользил по ее декольтированному платью.

Нэн проследила за ее взглядом, и ее маленькое личико вспыхнуло.

— Это Блейк! — воскликнула она. — Кэтрин, ты не хочешь с ним поздороваться?

Кэтрин проглотила застрявший в горле комок.

— Да, конечно, — сказала она, следя за тем, как Мод прошла вперед, чтобы приветствовать своего старшего сына, и как Филлип небрежно помахал ему рукой с другого конца гостиной.

— Похоже, ты не в восторге от моего предложения, — заметила Нэн, от которой не ускользнул румянец, вспыхнувший на щеках подруги, и легкая дрожь руки, державшей хрустальный бокал.

— Он будет в ярости, потому что у меня нет бантика в волосах, а в руках — плюшевого медведя, — невесело пошутила Кэтрин.

— Но ты уже не маленькая девочка. — Несмотря на свое обожание Блейка, Нэн пришла на помощь подруге.

— Скажи это Блейку, — вздохнула Кэтрин. Заметив, что он сделал ей знак подойти, она пробормотала:

— Видишь? Меня вызывают в суд.

— И ты выглядишь как настоящая Мария Антуанетта по дороге на эшафот. На тебе лица нет, — зашептала Нэн.

— Ничего не поделаешь. Моя шея чует гильотину. Пока, — бросила она и, жалко улыбаясь, направилась к Блейку.

Она пробиралась вперед сквозь толпу гостей, а сердце ее колотилось в унисон с тяжелым роком, сотрясавшим стены дома. Шесть месяцев не смягчили горечи их последней ссоры, да и Блейк, судя по суровому выражению его лица, тоже ничего не забыл.

Поглядев на нее сверху вниз, он глубоко затянулся сигаретой, и она не могла не признаться себе, что темный вечерний костюм придавал ему опасную привлекательность. Белый шелк рубашки эффектно контрастировал с оливковым цветом лица и дерзким шиком смокинга. Ее ноздри уловили запах восточного одеколона — этот аромат, как эхо, отражал его притягательную силу.

— Привет, Блейк, — нервно произнесла она, радуясь тому, что Мод исчезла в толпе политиков и ей не надо изображать излишнего энтузиазма.

Его взгляд заскользил по стройной фигуре и задержался на линии глубокого декольте, открывавшего мимолетный вид на влекущие, но недоступные холмики ее высокой маленькой груди.

— Рекламируем свои достоинства, Кэт? — спросил он хрипло. — Я считал, что ты извлекла урок из истории с Харрисом.

— Не называй меня Кэт, — парировала она. — Мое платье открыто не больше, чем у других.

— Ты не изменилась, — раздраженно вздохнул он. — Все та же распущенность, капризы, вихляние бедрами. Я надеялся, что, окончив школу, ты немного повзрослеешь.

Ее изумрудные глаза вспыхнули от обиды.

— Мне уже двадцать, Блейк! Его темная бровь поползла вверх.

— И что мне прикажешь делать по этому поводу?

Она хотела ответить, что ровно ничего, что пусть он оставит ее в покое, но ее злость внезапно испарилась, и она жалобно простонала:

— О Господи, Блейк, ну зачем ты портишь мне вечер? Было так весело…

— Кому? — спросил он, метнув раздраженный взгляд на многочисленных политиков. — Тебе или Мод?

— Мод пытается сохранить заповедник в пойме Эдисто-Ривер, — произнесла она безразличным тоном. — А они хотят использовать часть прибрежной территории под промышленную зону.

— Ну конечно, теперь мы будем спасать мокасиновых змей и песчаных мух! — небрежно съязвил он, хотя Кэтрин знала, что он был таким же убежденным консерватором, как Мод.

— А мне смутно припоминается твое выступление по телевидению в поддержку идеи устроить в пойме национальный парк.

Он поднес сигарету к твердым губам.

— Каюсь, — произнес он со своей скептической неотразимой улыбкой.

Потом взглянул в сторону рок-группы, и улыбка поблекла.

— Они все время играют одно и то же? — поинтересовался он, не скрывая неприязни.

— Я не уверена. Я думала, ты любишь музыку, — сыронизировала она. Это его взбесило.

— Люблю. Но это, — он бросил выразительный взгляд в сторону музыкантов, — это не музыка.

— Мое поколение считает это музыкой, — парировала она с вызовом в сверкающих глазах. — А если она тебе не нравится, если ты такой ретроград и брюзга, зачем ты вообще притащился на этот вечер?

Он наклонился и коснулся ее щеки длинным сильным пальцем.

— Не умничай, — произнес он. — Я пришел, если честно, потому, что не видел тебя шесть месяцев.

— Зачем? Чтобы забрать меня домой и всю дорогу читать мне мораль?

Его густые брови сошлись на переносице.

— Сколько ты выпила этого пунша? — строго спросил он.

— Еще не все, — заявила она с отчаянной улыбкой и залпом осушила бокал.

— Дерзишь, девочка? — невозмутимо заметил он.

— Это больше похоже на самозащиту, Блейк, — призналась она, глядя на него поверх пустого бокала и ощущая на воспаленных губах прохладу хрусталя. — Я хотела набраться смелости, чтобы не обращать внимания, когда ты начнешь меня мучить.

Он глубоко затянулся.

— Это было полгода назад, — сказал он сухо. — Я об этом забыл.

— Ничего ты не забыл, — вздохнула она, видя по напрягшемуся лицу Блейка, что его захлестывает волна холодного бешенства. — Я ведь действительно не знала, что было у Харриса на уме. Наверное, мне полагалось бы это знать, но я ей-Богу не знала.

Он тяжело вздохнул:

— Конечно, не знала. Я привык считать, что это хорошо. Но чем старше ты становишься, тем больше я в этом сомневаюсь.

— И Мод говорит то же самое, — прошептала она, спрашивая себя, умеет ли он читать чужие мысли.

— Кажется, она права. — Он еще раз пристально оглядел ее всю в этом изящном и таком смелом платье, и его темные зрачки сузились. — Тебе еще рано носить такие туалеты.

— Значит ли это, что, когда я стану взрослой, ты позволишь мне носить их? — мягко спросила она.

Темная бровь выразительно поднялась.

— Я не заметил, чтобы ты нуждалась в моем позволении.

— И тем не менее я, кажется, в нем нуждаюсь, — настаивала она. — Стоит мне шаг ступить, как ты начинаешь язвить и издеваться.

— Все дело в том, что ты имеешь в виду, говоря о взрослении, — возразил он, давя в пепельнице сигарету. — Неразборчивость в знакомствах решительно запрещается.