Елена Гайворонская - Наследство
– Эй, бармен!
Перед ним, обмахиваясь веером, возникла полная дама. Звуки постепенно снова заполнили мирок, сделавшись почти осязаемыми: музыка, смех, топот. Звуки искусственного рая, однажды ставшего настоящим адом для нескольких человек. Всего нескольких из тысяч, для кого все происшедшее, будь оно услышано, стало бы еще одной интересненькой курортной историей. Почти женским романом.
– Неужели… – прошептал бармен. Похолодевший стакан выскользнул из его расслабленных пальцев и рассыпался на сотню дробленых искр.
Шестнадцать прожитых лет…
* * *Небольшой уютный отель на побережье утопал в зелени, оправдывая свое название – «Гарден».[1] Они работали в нем третий сезон: два друга, бармен и официант. Им нравилось это занятие: общение с разными людьми, музыка, смех, звон бокалов, шелест волн, хорошенькие девушки и страстные скоротечные романы…
Бармена, высокого, улыбчивого, с волосами, стянутыми на затылке в забавный коротенький хвостик, звали Али. Несмотря на сравнительно молодой возраст, он был настоящим виртуозом своего дела: из-под его загорелых рук выходили восхитительные коктейли. Его друг тем летом стал первым из двух кандидатов на должность старшего по ресторану. Помимо немецкого и английского он, единственный из всего гостиничного персонала, отлично владел русским. Языки давались ему легко, без особых усилий, а имея отменный нюх на прибыль, он сделал ставку на туристов из приоткрывшейся России. И не ошибся. Измученные холодами и проблемами, изголодавшиеся по жаркому солнцу и хорошему сервису, в поисках утраченного Эдема, россияне огромной волной хлынули на турецкий берег, потеснив осторожных англичан и экономных немцев. Они умели развлекаться и тратить деньги. Русские мужчины были щедры, женщины – красивы. Лето обещало стать удачным.
Официанта звали Селами, но для русских он был Александром, Сашей, а для англичан и немцев – Алексом. Последнее прилипло особенно. Он ничего не имел против: за чаевые, что ему перепадали, можно было именоваться хоть царем Соломоном.
Невысокого роста, но отлично сложенный, он обладал выразительной внешностью южанина: жесткие вьющиеся волосы, глаза цвета спелого каштана, породистый нос, яркий чувственный рот. Движения его отличались вкрадчивой кошачьей фацией, а спектр белозубых улыбок – разнообразием: от подобострастной до обольстительной, в зависимости от назначения. Опуская длинные ресницы, Алекс умело надевал маску простодушия и неискушенности для доверчивых туристов. На деле же за ней скрывался тонкий изворотливый ум, точно вычисляющий степень платежеспособности и слабые места размякших клиентов.
«Этот сукин сын Алекс кого угодно оставит без штанов, – крякнув, заметил как-то один добродушный русский малый. – Вот кто сумеет сделать бизнес…»
Работа начиналась рано утром и продолжалась до поздней ночи. Но молодость не знает усталости. Когда отель погружался в сон, друзья отправлялись в небольшой местный бар с забавным названием «Кокос». Расслабиться за кружкой пива, подцепить девочек из окрестных отелей и провести веселую ночь, чтобы после, сомкнув на пару часов глаза, вновь облачиться в униформу и к семи ноль-ноль явиться на службу, пред ясные очи управляющего.
Управляющего, «господина Касли», как почтительно и подобострастно именовал его персонал, за глаза иногда называли «господином Без…». Без определенного возраста – ему легко можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти. Без вредных привычек – исключением, подтверждающим правило, изредка являлись, пожалуй, дорогущие сигары, аппетитно пахнущие крепким кофе. Без особых привязанностей – к служащим он относился одинаково: как к необходимому набору офисной мебели, которая всегда должна находиться на своем месте. Поговаривали, что он женат, но никто ни разу не видел счастливой избранницы. Высокий, худощавый, прямой как шест, с бледным невыразительным лицом, на котором выделялись въедливые желтоватые, как у тигра, глаза, просвечивающие подчиненного насквозь подобно рентгеновским лучам, управляющий появлялся внезапно и бесшумно, точно призрак, норовящий застигнуть врасплох. Даже когда босса не бывало в отеле, его вездесущая тень незримо витала повсюду. Излюбленным местом господина Касли был небольшой столик в баре у бассейна, откуда хорошо просматривался весь ресторан. Или же собственный люксна третьем этаже, балкон которого также служил управляющему идеальным наблюдательным пунктом. Ходили слухи, что господин Касли долгое время работал в Германии. Так или иначе, но с его приходом в отеле воцарилась немецкая дисциплина, идеальный, почти маниакальный, порядок. За короткий срок управляющий сумел превратить ничем не примечательную захолустную гостиницу в одно из самых популярных мест отдыха для среднего класса, а прибыль, приносимая отелем, возросла в несколько раз, быстро окупив затраты на нововведения.
Персонал панически боялся нового начальника. Малейшая провинность, будь то недостаточно приветливая физиономия, крохотное пятнышко на белоснежной сорочке, пылинка на ботинке или намек на флирт с отдыхающими, каралась неминуемым увольнением. Доволен босс бывал столь же часто, как летом снегопад. Впрочем, ту же максимальную требовательность он проявлял и к себе, облачаясь, невзирая на зной, в строгие рубашки, шелковые галстуки и закрытые штиблеты. Управляющий в совершенстве владел английским и немецким, отлично – французским, разъезжал на сверкающем черном «БМВ» последней модели. Женщины, иногда сопровождающие его в поездках, были, точно на подбор, длинноноги и светловолосы, в умопомрачительных декольте, на высоченных каблуках. Они поблескивали драгоценностями и благоухали Парижем, в их облике ощущался пятизвездочный шик. Такие не заезжали в «Гарден». Они вообще были редкими гостьями на турецких курортах, предпочитая более чистые моря, бархатные пески и томную экзотику бананово-пальмовых островов. Так что, где их выкапывал патрон, ведал один Аллах.
Алекс, как и все, недолюбливал и побаивался босса, но не мог не чувствовать к нему уважения, в глубине души лелея мечту о том времени, когда он сам помчится в шикарном авто с роскошной декольтированной блондинкой по ночному серпантину навстречу сверкающей неоновыми огнями витрин и ресторанов Анталии.
Но пока каждое утро, в семь ноль-ноль, позевывая, друзья приступали к работе. Повседневной, рутинной, без выходных и праздников, обыкновенной для курортных городков, где и время-то отсчитывают иначе – не посуточно, а посезонно: с конца апреля по начало октября – трудовой день, после – полгода спячки.
– Ох и завалился я вчера, – сообщил, позевывая, Али. Сезон начался недавно, и бармен все никак не мог втянуться в безумный ритм очередного лета.
