Татьяна Тронина - Femme fatale выходит замуж
Далее шли комнаты с сотрудниками – информационный отдел, юридический, бухгалтерия, менеджеры… Отдельно располагалась комнатка офис-менеджера, или же, в другом варианте, – хозяйственного директора (а попросту – завхоза) Зины Рутковской, вся забитая папками, бумагой, бутилированной питьевой водой и коробками с офисной оргтехникой.
Потом коридор разделялся. В одной стороне была приемная, в которой сидела секретарша Полина – непосредственно перед кабинетом Платона Петровича Крылова, президента фирмы, а в другом конце коридора были курительная комната и прочие мелкие помещения.
В данный момент в курилке сидели Жанна Ложкина, менеджер, Карина, менеджер, и секретарша Полина. В полуоткрытую балконную дверь, за которой виднелся скучный городской пейзаж с многоэтажками и рекламными вывесками, вливался ледяной осенний воздух. Табачный дым он почему-то не разгонял – только холодней становилось, но трем молодым женщинам это не мешало – они не торопились вернуться на свои рабочие места.
– …Опять осень! – с тоской произнесла Карина – мать-одиночка двадцати девяти лет, вариант Барби с темными волосами до пояса. – Господи, а я и лето запомнить не успела. Вот так она и пройдет незаметно, эта жизнь…
– Какая осень?.. Зима уж на дворе. – Жанна выставила руку наружу, за балконную дверь, и поймала ладонью несколько снежинок. – Вон, снег!
Жанне было тридцать два, она считалась самой красивой женщиной в конторе, и говорили, что даже почтенный президент, Платон Петрович Крылов, испытывал к ней какие-то чувства.
– Да, первый снег… – вздохнула секретарша Полина. Полине весной исполнился тридцать один год, она была крашеной блондинкой, очень хорошенькой, ее только портили вечно испуганные, несчастные глаза. Причин тут было две – во-первых, со своими прямыми обязанностями Полина не справлялась, и каждую неделю Платон Петрович грозил ее уволить. Но не увольнял – поскольку Полина была дальней родственницей жены (Крылов, при всем своем президентстве, являлся подкаблучником). А во-вторых (это же и было второй причиной, по которой Крылов ее жалел), у Полины была несчастная семейная жизнь. Муж – деспот и моральный садист. Нет, он не колотил свою жену, не выгонял с детьми из дома (а их было двое – близняшки пяти лет, Петя и Дима). Но каждый вечер, возвращаясь с работы, он выплескивал на них свое недовольство жизнью. Владик, муж Полины, мечтал совсем о другой жизни – легкой, веселой, беззаботной. А вместо этого ему приходилось добывать деньги и терпеть возле себя женщину, которую он давно считал глупой и ничтожной. Вдобавок она родила сразу двоих детей – хотя он планировал только одного!
– Я вот одного не понимаю, – сказала Карина, выдыхая голубоватый дым. – Почему ты, Жанна, такая счастливая?
– Потому что одна, – напомнила Полина. – И свободна, как ветер в поле.
– Разве я счастлива? – усмехнулась Жанна.
– Ну, конечно! – в один голос воскликнули Полина и Карина.
Жанна затушила свою сигарету и перед зеркалом поправила ворот короткой трикотажной кофточки. И брюки, и кофточка были максимально облегающими, жизнерадостного желтовато-бежевого оттенка, в тон волосам – не особенно густым, но приятного золотисто-русого цвета, слегка вьющимся. Глаза у Жанны были светло-карими. «Медовая моя…» – вздыхал Сидоров. «Золотая!» – вторил ему Айхенбаум.
– А что такое счастье? – пожала она плечами. – Я, например, особого счастья не чувствую.
– Вот потому и не чувствуешь, что оно у тебя есть! – возразила Карина.
– Нет, я что об этом думаю… – серьезно произнесла Жанна. – Сказать, счастлив человек или нет, можно только после его смерти.
– О чем ты? – вздрогнула Полина.
– Древние греки считали, что лишь смерть придает жизни законченный вид. Жизнь должна завершиться, и тогда можно ответить, счастлив ли был человек. А пока она продолжается, сказать этого нельзя… – ответила Жанна, немного рисуясь.
– Вечно ты перемудришь… – кисло произнесла Карина. – Высшее образование тебя сильно испортило. И странных книжек чересчур много читаешь!
– Нет, правда… – с азартом продолжила Жанна Ложкина, глядя на свое отражение в зеркале. – Сейчас я еще не старуха и довольно интересная… Но что будет потом? А если я с возрастом превращусь в Бабу Ягу и проведу остаток своих дней никому не нужная?.. Можно ли будет после всего этого назвать меня счастливой, а?..
– Ты как-то неправильно рассуждаешь, – пожала плечами Полина. – Действительно, всегда перемудришь.
Но Жанна ее не слушала:
– …А ты, Полинка, бросишь наконец своего дурака Владика и найдешь настоящего мужчину, который будет любить и тебя, и Петю с Димой! Проживешь до ста лет и тихо-мирно умрешь во сне, окруженная детьми, внуками и правнуками. И все скажут – да, вот эта женщина действительно была счастлива…
– Зачем ты говоришь о смерти? – с отчаянием воскликнула Полина, закуривая следующую сигарету. – Это ужасно! Смерть никого не может сделать счастливым!
– А разве ты не думала о смерти? – с напускной мрачностью произнесла Жанна. – Она неизбежна. И все мы превратимся в прах и тлен… Придет тогда, когда мы совсем не будем ее ожидать, и расставит все точки над «i».
Сигаретный пепел посыпался у Полины прямо на пол, и Жанна засмеялась.
– Да она шутит! Издевается над тобой! – закричала Карина. – А ты, Поля, уши развесила… Жанна, это жестоко – мучить Полину, у нее и без того неприятностей полно!
Жанна уже смеялась во весь голос.
Полина посмотрела на нее с обидой:
– Ты правда жестокая… И потом, с чего это ты взяла, что с возрастом женщина должна обязательно превратиться в Бабу Ягу? Взять, например, нашу Селену…
– Тс-с… – сказала Карина и на всякий случай выглянула в коридор. – Никого.
– Селене полтинник или даже все пятьдесят пять, а как она выглядит! – шепотом продолжила Полина. – Потому что пластическая хирургия сейчас все может!
Селена Леонардовна Веленская, главный бухгалтер и второе по значимости лицо после Крылова, была действительно дамой без возраста.
– Средство Макропулоса! – мстительно произнесла Жанна.
– Какое средство?.. – наморщила лоб Полина. – Нет, это пластическая хирургия! У нее муж в каком-то там институте красоты работает.
– Да тихо вы! – прошипела Карина. – Нашли кого обсуждать… Я вас уверяю, тут даже у стен есть уши!
И в этот момент по коридору прошла Веленская, неслышно ступая по ковролину, – изящная, тонкая, с безупречным овалом лица и копной серебристых волос. Холодно посмотрела на сидевших в курилке и скрылась в другом конце коридора.
– Что я вам говорила! – в отчаянии прошептала Карина. – Надеюсь, она ничего не слышала.
