Отчим. Куколка для Монстра - Ольга Дашкова
***
Когда прозвенел третий звонок и занавес слегка дернулся, колыхаясь тяжелой тканью, в зрительный зал вошел мужчина. Он шел медленно, снимая на ходу перчатки, в укороченном черном пальто, плечи припорошены снегом. Среди зрителей пошел гул, но стоило помощнику, что шел позади за мужчиной, обернуться, все замолчали.
— Почему не начинают? — Он протянул перчатки помощнику.
— Вас ждут.
Остановился у седьмого ряда в проходе, снял пальто, отдал его, поправил пиджак. Высокий, широкие плечи, с хищным взглядом и темной щетиной, он сел в свободное кресло рядом с яркой брюнеткой.
— Уже можно, пусть начинают.
Помощник кивнул, быстро скрылся, брюнетка прильнула к плечу, провела пальцами по рукаву пиджака, но сразу отдернула руку, поймав недовольный взгляд.
— Почему так долго? — спросила шепотом.
— Дела. И я тебя просил не задавать мне таких вопросов.
— Извини.
Прогремела музыка, на сцене начало что-то происходить, мужчине было это неинтересно, он достал телефон, стал проверять почту. Было слишком много дел, чтобы отвлекаться на балет, в котором он ничего не понимал.
— Это она, Дима, посмотри, это она.
— Кто?
— Дочь моя, я же говорила, мы ради нее прилетели, я наконец должна вас познакомить.
Мужчина убрал телефон, взглянул на сцену, там было слишком много движения, но взгляд цеплялся к тонкой фигурке девушки в красном. Она легко взлетала, взмахивала длинными ногами, кружилась, стоя на пальцах, и при этом улыбалась.
Нет, это была не девочка с фотографии, которую ему показывал Вальтер, это была молодая женщина. Красивая, яркая, тонкая, с ослепительной улыбкой и невероятной гибкостью.
Закинул ногу на ногу, откинулся на кресле. Но чем дольше он смотрел, как девушка танцует, тем четче в голове пульсировала мысль, состоящая из двух слов.
«ОНА МОЯ».
С этой минуты и до того момента, пока он не передумает.
Все, что когда-то принадлежало Туманову, теперь досталось ему.
Бизнес, дом, жена.
Теперь и его дочь.
Все так удачно сложилось.
Глава 2
Если бы не музыка, то тишина за столом была бы оглушительной.
Держу спину ровно, смотрю в тарелку, перебираю вилкой и ножом рыбу. Не хочу есть, даже тошнит. Не от еды, а от ситуации, от этого странного ужина.
А еще больше от матери, которая вот так просто может ворваться в жизнь уже взрослого и совершеннолетнего ребенка, устанавливать свои правила и что-то требовать. Не просто просить, а ставить условия, и все это делать с милой улыбкой доброго ангела.
Я даже не ожидала ее увидеть после завершения концерта. Перед этим не было ни звонка, ни сообщения о том, что она прилетит. Но выступление прошло на удивление хорошо, поэтому появление Инны Тумановой вызвало не такие сильные эмоции и не настолько яркую реакцию, какую можно было ожидать.
Мать удивила потом. Сильно удивила.
Я отработала свою партию хорошо, конечно, были небольшие помарки, от укоризненного взгляда Симоны было не спрятаться. По мимике, по тому, как слегка приподнималась ее левая бровь и губы сливались в одну линию, было видно, что она чем-то недовольна. Впрочем, это было ее обычное состояние.
Симона Марковна требовала от всех нас выкладываться на пределе своих возможностей. На каждом уроке выжимала последние соки, закаляя хрупких тонких девочек и мальчиков, как горячую сталь, раскаляя докрасна, а потом окуная в ледяную воду.
Воспитывая оловянных солдатиков, безупречных, совершенных куколок-балерин, что по одному движению ручки и поворотному механизму на шкатулке должны танцевать и радовать. Но в то же время твердила о том, что мы должны быть индивидуальны, что в каждом взмахе руки и повороте головы должны быть чувственность, душа, характер.
Не все пойдут в эту профессию, но все о ней мечтают. Мест хватит не для каждого, а те места, которые есть, достанутся самым трудолюбивым. Самым достойным, упорным, готовым пойти на самоотречение ради сцены, ослепительного света софитов и взрывов аплодисментов.
Когда во время тех самых аплодисментов и поклона на сцену вынесли огромную корзину багрово-красных роз, удивились, кажется, все, кроме меня. Я решила, что это цветы Симоне, нашему балетмейстеру и педагогу по хореографии, или директрисе от каких-нибудь богатых спонсоров.
Оказалось, что они для меня.
За кулисами долго не могла отдышаться, мелкими глотками пила воду из бутылки. Афанасьева прошла мимо, нарочно задев плечом, Авдеев дернул ее за руку и крикнул в спину, что она сучка.
— Ты как, нормально?
— Да, хорошо все.
— Ты молодец, Вита, мне понравилось.
— Из твоих уст это звучит как что-то неприличное. Но спасибо, было круто, и ты, Авдеев, тоже молодец.
Костя — неплохой парень, с ним приятно общаться, когда его заносчивой подружки нет на горизонте.
— Туманова, я не собираюсь таскать за тебя этот веник. И я тебя предупредила, я всех предупреждаю: чтобы никаких мужиков в академии! А тот мужик, который принес сюда эти цветы, явно не из бедных.
Мария Кирилловна поставила у ног корзину, начала отчитывать и грозить отчислением, а я понятия не имела, от кого мог быть этот букет.
— Он для меня?
— Оказалось, что да, дядечка один шепнул на ухо, кому передать.
— Вам шепнул? Кто?
— Мне откуда знать кто? Это я должна у тебя спросить. И я тебя предупредила: если узнаю, если что-то пикантное и порочащее академию всплывет наружу, ты первая полетишь отсюда к чертям.
Директриса убежала, оставив нас с Авдеевым рассматривать розы.
— Да ты крутая, Туманова, реально от поклонника?
— Нет, я не знаю. У меня нет поклонников.
— Такие букеты дарят за талант. Завидую. Помочь донести?
— Может, тут его оставить? Я правда не знаю, от кого он.
— Виталина!
По спине пробежал холодок, я резко обернулась на голос, встретившись взглядом с миниатюрной брюнеткой в светлом брючном костюме и с норковой шубой на плечах.
— Мама?
— Ну я же просила называть меня просто Инна. Иди же ко мне, обнимемся. Какая же ты стала красавица, а танцевала просто восхитительно!
Мать кидается на шею, от приторно-сладкого парфюма становится нечем дышать. Обнимает, Авдеев многозначительно заводит глаза под лоб, кивает в знак того, что ему нужно идти, берет корзину с розами.
— Ты что здесь делаешь?
— Как что? Прилетела посмотреть, как моя прелестная дочь танцует главную партию — и делает это великолепно!
— А если серьезно?
Мать отошла на шаг, поправляя одновременно прическу и шубу на плечах. Для кого-то было нормально видеть своих родителей на рождественском концерте, это вообще нормально, но только не для меня.
