Растворяя боль (СИ) - Лена Лова
— Я сразу это поняла, когда ты около библиотеки практически сожрала его глазами, прикинулась статуей, а потом как дала дёру, — усмехается надо мной Свирова. — Тебя не так легко понять, Андреева!
— Перестань, — закатываю глаза, — он был очень заботлив. Даже подвёз. Как думаешь, мы с ним увидимся?
— У нас есть ещё один повод сходить к нему. Но тогда ты пойдешь одна, без меня. Хорошо?
— Не уверена, что найду смелость. Но мне хочется ещё раз с ним встретиться.
Как же здорово, прямо и без всяких утаений делиться с подругой секретами, зная, что поддержит в любой момент. Наш разговор прерывает стук в дверь. Мы с Таней переглянулись и озадачено уставились на дверь. Я пошла открывать, и была крайне удивлена, увидев на пороге Артёма, но без формы. Он по-прежнему выглядит привлекательно, несмотря на обычную одежду: синяя футболка и черные джинсовые брюки. Волосы на голове лежат слегка небрежно, и на лице выступает щетина, что придаёт его виду некоторую сексуальность.
— Ты? Как ты меня нашёл? — собираю мысли в кучу, и первая прерываю наше молчание, осознавая, что он тоже меня рассматривает.
— Я подумал, что эта вещь для тебя очень важна, — с этими словами Артём протягивает мою косынку, — ведь ты прибежала за ней обратно, и была расстроена потерей.
— Блин, забыла у Ксюши утюг. Пойду заберу, пока вспомнила, — Таня выбегает из комнаты как ужаленная, напоследок подмигнув мне.
— Утюг? А я его искала несколько дней. Хожу тут в мятой одежде, — нервно моргая, сопоставляю факты.
Таня скрылась за углом, и я перевела свой взгляд на Артёма. Он смотрела на меня так же внимательно, как в самый первый раз, но более мягко. И что мне теперь говорить? Вроде бы всё закончилось, он вернул мою вещь и может уходить.
— Спасибо, — вяло благодарю Артёма, — она действительно для меня важна.
— Хотел вернуть вчера после смены, но я закончил слишком поздно. Надеюсь, всё в порядке? — мягко улыбается, вызывая у меня приятные ощущения.
— Тебе наверно интересно, почему какой-то кусок тряпки для меня очень важен, — пытаюсь продолжить общении, чтобы задержать его еще на некоторое время.
— Да, интересно. А ты хочешь рассказать?
— Олеся! Я звонил тебе несколько дней. Можешь хотя бы ответить мне, чтоб я не волновался? — слышу обеспокоенный голос отца на том конце коридора, заставляя сердце ухнуть вниз.
— Папа? Я же говорила, не приходить тебе сюда, — нервно прячу косынку в задний карман джинсовых брюк.
— Что мне, по-твоему, делать, если ты не отвечаешь на звонки? — уже рядом звучит его голос, — а ты кто? — обращается к Артёму
— Артём Крац, знакомый вашей дочери, — ответив, протягивает руку, — пришёл вернуть кое-что.
— Станислав Сергеевич, папа Леси, — хмурясь, отвечает на рукопожатие, — вы закончили? Нам надо поговорить, — уже обращается ко мне и заходит в комнату.
— Да, я пойду. Пока, Олеся, — махнув рукой, направляется к выходу, подарив на прощание ту же мягкую улыбку.
— Артём, спасибо ещё раз, — судорожно соображаю, что же ещё сказать для продолжения дальнейшего общения, — я бы хотела рассказать как-нибудь, — практически крикнула ему в спину.
Артём останавливается, разворачивается ко мне. Я делаю несколько шагов навстречу. Мы стоим друг напротив друга, и это смущает меня еще больше. Он протягивает мне свой телефон:
— Вбей свой номер, я тебе позвоню, — говорит тихо, чтоб папа не услышал.
Мои бабочки, мурашки и тараканы пустились в пляс по всему телу, устроили там целый карнавал. Такой волнительный момент. Чувствую, как щеки начинают румяниться. Не перепутать бы цифры. После окончания процедуры, он нежными прикосновениями взял мои руки и посмотрел ладони.
— Быстро заживают. Больше не падай, — его взгляд такой обжигающий, вводит в некий ступор.
Ну нельзя же быть таким обаятельным! Всё, что я смогла сделать, это улыбнуться. Хотелось многое ему сказать, рассказать и не только. Хотелось, чтобы он не уходил, не отпускал мои руки. Но если папа здесь, то мне придётся вернуться к нему, иначе он не отстанет. Артём ушёл, оставив меня посередине коридора, и я снова почувствовала давление у себя в груди. Впереди меня ждёт не очень добрый разговор.
Глава 4
— Милая, что происходит? Почему ты меня избегаешь? Мы же помирились.
— Пап, я была очень занята, и всё ещё занята. У меня впереди экзамен и защита дипломного проекта.
— Мы устраиваем праздничный ужин. Приедут бабушка с дедом. У нас есть прекрасная новость, — не унимается отец.
— Только не говори, что твоя жена беременна, — грубо отрезаю его, рассчитывая, что ошибаюсь.
— Леся, почему ты так реагируешь? — подходит ближе ко мне, — она правда беременна, и мы даже знаем пол ребёнка…
— Пап, можешь уйти, — выставляю руку вперёд.
— Лисёнок…
— Не. Называй. Меня. Так, — злость во мне увеличивается со скоростью света. Мама всё время называла меня лисёнком. И больше никому не позволяю использовать это слово по отношению к себе.
— Олеся, хватит! Ты моя дочь! И я очень тебя люблю! Мне тоже больно, что мамы больше нет с нами. Но прошло пять лет и …
— Четыре года, десять месяцев и восемнадцать дней, — безразлично тараторю я, — и если бы тебе было больно, то не женился бы спустя полтора года после её смерти.
— О, Боже! — обхватывает руками голову, — ты доведёшь меня до инфаркта. Я устал бороться с тобой. Хочу сказать тебе одно: я счастлив! Правда, не достаточно. Мне не хватает тебя для полного счастья. Олеся, прошу тебя, вернись домой.
— Твою потерю восполнит твой будущий ребёнок, — не пытаюсь даже отступить.
— В субботу в пять вечера. Приходи. Бабушка с дедушкой будут рады тебя видеть, и Ника тоже, — сухо бросает через плечо и выходит из комнаты.
Я бросаюсь на кровать и начинаю рыдать. Каждый раз после подобного разговора с отцом я чувствую себя эмоционально раздавленной. Как будто сердце моё вытащили и порезали на кусочки. Каждый раз мне приходится чинить себя заново. Я тоже его люблю, но мне ужасно больно видеть его с другой женщиной. Он так же целует и обнимает её, как когда-то мою маму. Он так же говорит, что любит её. А теперь у них будет ребёнок. Мне точно не место в их семье. Я потеряла маму, а теперь теряю и отца. Чувствую себя ужасно одинокой в этом большом мире.
— Лесь, ты чего спишь? — тихонько похлопывает по спине Таня, — а где твой красавчик?
Разворачиваюсь к ней, чтобы ответить, но она опережает меня испуганным возгласом:
— Ты плакала?
