Будет больно, моя девочка (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна Весна
— И Марата вечно втягиваешь.
Тут она заблуждается, конечно. В этом плане мы с Маратиком одинаковые. Просто этот гад маскируется, а я не вижу в этом смысла.
— Я больше так не буду, — улыбаюсь.
— Он еще и издевается! Посмотрите на него только, — мама вздыхает, прикрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. — Ну что, мой дорогой, я все расскажу отцу.
А я оторву Марату башку. Кто его за язык тянул? Ну искупалась девчонка, не сахарная же.
— Он занят, — пожимаю плечами, — может, не будем его отвлекать от зарабатывания очередного миллиона?
— Прекрати мне дерзить. Я не твои школьные учителя. Выпорю, — на последних словах мама качает головой и растягивает губы в улыбке. — Сынок, что за тяга к приключениям, а?
— Скучно, — жму плечами, а сам пялюсь в телефон. Если честно, листать ленту сейчас гораздо интересней, чем слушать мамины нотации.
Это теперь родители абсолютно состоялись и вспомнили, что у них есть дети. Ни мать, ни отец нас с Маратом не воспитывали. У них была работа. Только работа. Чего они хотят от нас сейчас, я понятия не имею.
— Если мне только позвонят из школы…
— Не позвонят. Я решу эту проблему.
— Не надо ничего решать. Ничего там делать не нужно, кроме как учиться. Ты слышишь меня?
— Угу.
— Арсений!
Еще немного, и мама начнет топать ногами. Поэтому ретируюсь, делаю вид, что внемлю каждому ее слову.
— Да слышу-слышу. Ничего не делать. Учиться. Я понял.
— Что с тобой происходит? Когда мы тебя упустили? — бормочет ма, но я отчетливо слышу все до последней буквы.
Так и подмывает сказать, когда. С самого первого дня, блин, когда выбрали не нас, а свои бабки и популярность. Но я молчу, конечно.
— Ладно, если будут проблемы, говори сразу, чтобы мы могли что-то предпринять. А не как в Лондоне, понял?
О да, Лондон они запомнят надолго. Было весело.
— Ага. Все? Там Маратика уже раскрасили, пошли поржем, что ли.
— Арсений…
— Все, мам, не насилуй мне мозг.
— Арсений!
Огибаю мать стороной и беру курс на вагончик, правда, Марата там нет. Его уже утащили на площадку. Переться туда желания нет, поэтому заваливаюсь на диван и открываю чат класса в телеге, куда нас сегодня добавили.
Эта их гимназия — скука смертная. Все какие-то рафинированные. Правильные якобы. Не верю я в это. Поэтому так и подмывает заставить их показать свои истинные лица. Идеальных людей не бывает, у всех есть свои пороки. Вот именно их мы и будем обличать.
Листаю нудную переписку, пока на глаза не попадается сообщение Панкратовой. Она у них там, походу, самая идеальная. Староста, отличница, все ее любят. Бесячая девка.
За сегодня я успел узнать, что Майя не ест мясо, не носит мех и кожу, занимается в модельной школе и, конечно, задействована во всей самодеятельности гимназии, которая только существует.
Май: Завтра у наших ребят игра. Нужно поддержать. Плакаты, кричалки, футболки. Собираемся в 16:00 у школы.
После куча сообщений «ок».
Ставлю на ее сообщение реакцию «палец вниз» и пишу:
Арс: Вы как в американских фильмах нулевых. Футболки, кричалки… Пооригинальнее ничего придумать не могли?
Май: Если Арсению Мейхеру что-то не нравится, он с радостью может взять на себя организацию группы поддержки!
Лизонька: Блин, а я говорила, что это все фигня. Сорок третья гимназия в прошлом году рэп читали про свою команду, а у нас до сих пор футболки *смайлик, закатывающий глаза*
Май: Лиза может к нему присоединиться.
Лизонька: С радостью, Маюша. Арс, есть какие-то идеи?
Арс: Полно. Завтра увидите.
Май: Когда у него ничего не выйдет, меня прошу не тревожить!
Майя пропадает из сети. Улыбаюсь. Сразу почему-то вспоминаю, как она вопила, когда вылезла из бассейна. Действовал на опережение, чтобы у нее точно не возникло желания настучать директору. Не то что меня это сильно парит, но менять еще одну школу, еще и в последний учебный год… Честно, достало. Поэтому в этой гимназии я намерен задержаться до выпускного. Осталось только настроить это место под себя.
Все не могут быть равны. Я это знаю, они это знают. Поэтому будем применять на практике. А что до матча по баскету…
Не переживай, Майя, о тебе никто и не вспомнит.
Открываю список контактов и останавливаю взгляд на Ярине. Подружке из шоу-балета. Чем не группа поддержки?
***
С Яри договариваемся быстро. Она не против блеснуть талантом и подрядить на это своих девчонок. Плюс на субботнюю тусовку я ее тоже позвал, ну так, на всякий случай, чтобы и мысли про отказ не возникло.
Оставшееся время, пока жду Марата, продолжаю бездумно листать ленту. После съемок прощаемся с мамой и сразу едем в зал на тренировку по боксу. Занимаемся с раннего детства. Когда-то это была идея Влада, нашего с Маратиком охранника, и бабули, типа чтобы мы всегда могли за себя постоять. С того времени прошло больше десяти лет, а мы по-прежнему тренируемся, в какой бы стране ни жили.
— Ничего рассказать не хочешь? — Марат натягивает перчатку и пялится на меня.
— Абсолютно. Ни-че-го, — бросаю телефон на мат.
— Ты зачем к этой девчонке прилепился?
— Мне просто скучно. Ты же сам видел эту школу.
— Согласен, место тухлое. Но давай мы в этот раз как-то без трэша, что ли... Если нас вышвырнут опять…
— Не вышвырнут. Спокойствие, малыш.
— Зря ты ее искупал.
— Ты когда в блюстители морали заделался? Маме стучишь, — улыбаюсь, — дурочку эту защищаешь…
— Ха-ха, — Марат закатывает глаза и протягивает руки, чтобы я зашнуровал ему перчатки. — Визжала она смешно и, кстати, даже домой не свалила, если ты заметил. Тупо пропустила один урок, а потом пришла, будто ничего не произошло. В сухой форме и даже на макияже.
— Ну вот и забыли тогда.
— Ребята, на ринг давайте! — орет тренер. — Марат сегодня отрабатывает удары.
— Поработаешь грушей, Сенечка, — Маратик подмигивает и стартует в ринг.
— Ты же в курсе, что груша может дать сдачи? — улыбаюсь и захожу следом.
***
Домой приезжаю около девяти вечера один. С Маратом мы разбежались сразу после бокса, и, где его черт носит, я не в курсе. Пока вожусь со шнурками на кедах, слышу голоса в гостиной. Судя по басу, дома отец.
Скидываю свои тапки и, накинув на плечо лямку рюкзака, иду в эпицентр шума. В любом случае придется пройти мимо отца, чтобы попасть на лестницу, ведущую в мою комнату.
— Явился!
Отец испепеляет меня взглядом, словно вот-вот растерзает в клочья прямо здесь. В десять такая его уловка еще работала. Было не по себе. Теперь, конечно, фиолетово.
— И тебе привет, пап, — взмахиваю рукой и бросаю рюкзак на диван.
Теперь даже интересно послушать, по какому поводу собрание.
— Второй где? — цедит сквозь зубы отец.
— Без понятия. Меня одного тебе мало? — растягиваю губы в ленивой улыбке.
— Он еще и паясничает, Мира!
Мама стоит позади отца аки каменная статуя. Руки сложены на груди, взгляд куда-то сквозь пространство. Красивая. Холодная. Идеальная статуя.
— Из школы звонили, Арсений.
Тихий материнский голос доносится до меня сквозь возмущения бати.
Ну теперь-то понятно, что он тут так горло рвет.
— Что говорят? — скатываюсь на диван по боковой спинке.
Отец в этот момент идет пятнами. Краснеет весь. Пыхтит как паровоз.
— Что говорят? Что говорят?! Ты у меня сейчас получишь, — хватается за пряжку ремня. — Я тебя сейчас так отхожу!
— Дима, — мама прижимает ладонь к груди, — что ты такое говоришь? Прекрати!
— Хватит с меня этой неблагодарности. Я для них все. Наизнанку выворачиваюсь! Отдых — на тебе, школы по два раза в год менять — без проблем! Шмотки, телефоны, побрякушки эти, — трясет рукой, на которой надеты часы, — а они за это себя как свиньи ведут, Мира. Как свиньи!
