Одиночество вдвоем или любовь на пятерых - Елена Анатольевна Казанцева
Они поженились. И были счастливы, почти десять лет. Двое красивых сыновей, те росли умными мальчиками, ходили в секцию, занимались шахматами. Живи и радуйся.
Но в один миг Алька перечеркнула всю их жизнь. Она пришла домой под утро. Он сразу почувствовал, что Алька выползла из чужой постели, уж больно рожа у нее была довольная, как у мартовской кошки, которую отодрали коты со всего двора. Она сказала ему, что уходит. Собрала чемоданы и унеслась в неизвестном направлении.
Его мир рухнул, он не знал, что сказать сыновьям, как это объяснить знакомым. Мама к тому времени уже умерла, хоть ей не пришлось переживать за сына. Месяц он ходил, как в воду опущенный, черный лицом, напивался каждый вечер до чертиков. Но потом глянул на сыновей и остановился. Если мать *лядь, это не значит, что отец должен стать пьяницей. Сыновья — это то, ради чего нужно жить. Он взял себя в руки. А тут еще ему предложили место начальника цеха. За делами и заботами полгода пролетели незаметно. Мысли об Альке вызывали боль, но уже не такую острую, словно игла, воткнутая в сердце, заросла рубцовой тканью. Вроде больно, но уже не так.
Она появилась на пороге вся в синяках с маленькой хозяйственной сумкой. Рука в гипсе, нос сломан, под глазом фингал. Ему стало страшно за нее. Сам от себя не ожидал, но он обнял ее. Она плакала на его груди весь вечер, корила себя за дурость, обещала, что этого больше не повторится. И он впустил ее обратно.
Как раз завод стал прибыльным, появились деньги, стали давать льготную ипотеку, и они взяли четырехкомнатную квартиру. Алька устроилась в стройтрест, тоже стала хорошо зарабатывать. Ипотеку быстро погасили, купили новую мебель, купили Альке машину. Знакомые им завидовали. Жизнь потекла в прежнем русле. Вот только Кирилла грызло изнутри чувство обиды. Оно не проходило, временами накрывая так сильно, что выворачивало. В такие дни Кириллу не спалось, он в ночи выходил на балкон и курил, хоть давно забросил эту вредную привычку. Сердце вновь пронзала игла ревности, обиды, ярости на себя. Кулаки сами сжимались и разжимались, он думал об их отношениях с Алькой. Внешне все хорошо, но не прошло, не отболело, он просто загнал внутрь себя ту боль, что причинила ему жена. Он завис на стадии депрессия, и чтобы ему не говорили, никуда это не делось.
Он смотрел на спящую Альку, и в его голове ворочались нехорошие мысли. Может убить ее? Чтобы покончить со всем раз и навсегда?
В такие минуты он ненавидел себя, свою жизнь и проклятую Альку и очень боялся за сыновей.
Утром его отпускало. Они все вместе собирались за столом, завтракали, сыновья делились новостями, горестями, достижениями. Он обсуждал с ними все темы, у них не было запретов. Алька в их мужские разговоры не лезла, она словно жила рядом с ними, но не с ними, как кошка, вроде живет дома, но не отсвечивает, сама на руки за лаской не лезет.
В один из таких дней Алька вновь исчезла. Она пришла поздно вечером, от нее за версту несло мужским парфюмом, сексом и сигаретным дымом. Алька сказала, что была с подругами в ресторане, отмечали чье-то день рождения. Он даже проверять не стал, потому что понял, что она врет.
Так продолжалось с месяц.
Потом он пришёл с работы домой, а на столе лежала записка: Прости, извини, я так жить не могу…
Где она шлялась полгода, он даже спрашивать не стал.
В этот раз ее измену он перенес легче. Уехал на дачу и бухал там неделю. Мальчишки жили одни. Потом позвонила их общая знакомая и отругала его, что у парней даже краюшки хлеба не осталось.
Это быстро привело его в чувство. Он прилетел домой сразу, как протрезвел. Привез несколько пакетов продуктов, наготовил на неделю еды, разложил по контейнерам в холодильнике. Перед детьми повинился, признал, что был не прав. Они научились жить одни. В этот раз его мальчики были уже подростками, поэтому он приучил их прибираться, пользоваться стиральной машиной, самим гладить себе вещи. Кирилл даже научил их готовить простую еду.
Жизнь потекла своим чередом. У него появилась женщина. Домой он ее не приводил, с сыновьями не знакомил, но субботу и воскресенье проводил с ней, иногда приезжал к ней на неделе. Даже подумывал развестись с женой и вновь жениться.
Но Алька все планы разрушила, она явилась домой.
Он выкинул ее из квартиры и сказал, что разводиться с ней. Даже подал заявление в суд. Знакомые согласились дать свидетельские показания, что мать систематически бросает детей на отца, не участвует в воспитании, изменяет. Но перед самым судом Алька бухнулась ему в ноги, умоляла простить, сыновья встали на сторону матери. Что ему было делать?
Он пустил Альку домой.
Вот только прежними их отношения уже не были.
Они ходили по семейным психологам, Алька пыталась быть открытой, пыталась объяснить ему свои загулы. Но ему это было безразлично. Он слушал, кивал, говорил, что понимает. Но ни черта не понимал.
Он брезговал Алькой. Каждый раз в постели его посещала мысль, что во все ее дырки кто-то совал свой член. Он долго мучился, но потом понял, что ничего не может сделать со своей головой. Мысли о том, что Алька прыгала по койкам с другими мужиками, возвращались к нему в самый неподходящий момент, и эрекции как не бывало.
Он завел новую любовницу. С ней было все нормально.
Однажды Алька пришла с какого-то корпоратива, от нее несло сексом, мужским парфюмом и сигаретным дымом. Они поругались в очередной раз, и Кирилл переехал жить в кабинет.
На их семейной жизни был поставлен крест.
С тех пор он старался не пересекаться с женой, изредка они говорили о сыновьях, но в основном их жизни протекали параллельно, у него была женщина, Алька меняла мужиков, как перчатки.
Иногда друзья рассказывали ему, что видели его благоверную с каким-то мужиком, но он лишь отмахивался и говорил: Пусть делает, что хочет, мне насрать.
Постепенно он привык к своему положению. Вот только одиночество стало его
