Посредник - Тара Кресцент
Нет. Она этого не сделала. Вместо этого она подвергла себя опасности.
Я молча киплю от злости, пока мы едем обратно к тому месту, где я оставил свой Феррари.
― Они выживут? ― спрашивает Валентина.
― Скорее всего, ― отвечаю я резко. ― К сожалению.
Она бросает на меня косой взгляд, замечая ярость в моих глазах и крепко сжатые кулаки.
― Я не хрупкая, ты же знаешь.
Она нарывается на ссору, а я не в том состоянии. Я слишком заведен. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя успокоиться.
― Ты никогда ни в кого не стреляла. Ты никогда никого не убивала.
― Проблема в этом? Тогда дай мне пистолет.
Я мысленно считаю до десяти.
― Чтобы управляться с ним требуется подготовка, Валентина. И нужно обладать определенной жестокостью, чтобы поднять оружие и выстрелить человеку между глаз. Ты не такая.
― Ты хочешь сказать, что я слабая.
Я помню, как впервые увидел Валентину десять лет назад. Мой брат Роберто использовал ее как грушу для битья, избив так сильно, что она попала в больницу. Она лежала в кровати, ее лицо и тело были покрыты синяками, два ребра сломаны, а рука была в гипсе, и она стоически ждала, когда узнает, не потеряла ли она ребенка. Валентина Линари ― самый сильный человек, которого я знаю.
― Ты не слабая. Ты человек.
― А кто ты?
― Я убийца, ― говорю я прямо. ― Разница между тобой и мной, Валентина, в том, что ты будешь ждать, пока кто-нибудь не начнет тебе угрожать, чтобы открыть огонь. А я буду стрелять первым.
К счастью, головорезы Верратти не разглядели нас в темноте. Если бы им попалось на глаза мое лицо, они бы точно узнали меня, и началась бы война. А если бы им удалось опознать Валентину, выяснить, кто она такая…
Этого не произошло, напоминаю я себе. Кризис предотвращен. Валентина в безопасности. Я делаю еще один глубокий вдох и меняю тему разговора.
― Анжелике нравится ее новая школа?
При упоминании дочери лицо Валентины смягчается.
― Да, ― говорит она. ― У нее уже появилась подруга.
― Мейбл.
― Если ты уже знаешь об этом, зачем спрашиваешь меня?
― Анжелика знает, что я беспокоюсь о ней. Она говорит мне то, что я хочу услышать. Как и ее мать. ― Мое лицо ожесточается, когда я вспоминаю, как близко к опасности мы были сегодня. ― Я бы никогда не одобрил эту вылазку, и ты это знаешь. Ты воспользовалась тем, что меня не было в Венеции, чтобы убедить Лео согласиться на этот нелепый план.
― Я ничего такого не делала, ― огрызается она. ― Мы ничего не добились с Верратти. Нам нужна была информация с этого компьютера, и я сделала все необходимое, чтобы получить ее.
― Тебе не нужно было идти туда самой, ― отвечаю я. ― Любой из ребят мог бы достать этот компьютер для тебя.
― Правда? А кто-нибудь из ребят мог взломать код двери в подвал? ― Она бросает на меня самодовольный взгляд. ― Да, я так не думаю.
― Только не говори мне, что ты не можешь научить кого-то пользоваться своим драгоценным хакерским гаджетом, Валентина, потому что я знаю, что это неправда. ― Упрямая женщина. Она сводит меня с ума. ― Я не думал, что мне придется прямо запрещать тебе делать глупости, но других вариантов нет. Больше никаких полевых миссий. Никаких посещений домов на враждебной территории. Никакого больше идиотского, ненужного риска. Я понятно объясняю?
Ее самодовольный взгляд гаснет.
― Почему? ― требует она. ― Почему я не могу отправиться на задание?
― У тебя ребенок.
― И что? ― Она бросает на меня поистине убийственный взгляд. ― Это сексизм. Я не замечала, чтобы ты так беспокоился о семейных мужчинах под твоим командованием.
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же передумываю. Ради всего святого. Я не сексист, а защитник. Десять лет назад мой брат избил Валентину так сильно, что она чуть не умерла. И это был не первый раз, когда он ее бил. Он делал это полтора года.
Никто в Венеции не вмешался. Никто не встал на ее защиту.
Я не знал, что он издевался над ней, но должен был знать. Я знал, что Роберто вспыльчивый и часто пускает в ход кулаки. Когда мы были детьми, я был его любимой мишенью. И об этом шептались. Роберто вышел из-под контроля. Он слишком много пьет, впадает в ярость по малейшему поводу. Он ― любимец Дона, и это ударило ему в голову. Его бедная девушка…
Мне следовало обратить внимание на слухи, но я этого не сделал. Мой брат не был моей проблемой, и я был в Риме, занятый собственной карьерой. В столице образовался вакуум власти, и я был полон решимости этим воспользоваться. Я работал на различные организации, повышая свою квалификацию и зарабатывая репутацию.
И все это время, пока я безжалостно боролся за власть, Роберто издевался над Валентиной.
Когда я увидел ее на больничной койке, избитую, всю в синяках, я посмотрел в зеркало, и мне не понравилось то, что я увидел. Конечно, я не бил ее сам, но я поставил свою карьеру выше ее безопасности. Я был виноват.
В тот день я дал себе обещание. Я никогда не смогу искупить свои прошлые ошибки. Но я могу сделать так, чтобы это никогда не повторилось.
И я намерен сдержать свою клятву.
― Никто из моих людей не бросается навстречу опасности с таким безрассудным пренебрежением к собственной жизни, ― огрызаюсь я. ― И все мои люди обучены. Они знают, как защитить себя.
― Отлично, ― выдавливает она из себя, с визгом останавливаясь в нескольких дюймах от моего Феррари. ― Я запишусь на уроки стрельбы. Уверена, Лео обучит меня в кратчайшие сроки.
Лео выбирает этот момент, чтобы подать голос.
― Не впутывайте меня в это, ― говорит он в наши наушники. ― Я не хочу участвовать в вашей любовной ссоре.
Валентина громко фыркает.
― Даже если бы он был последним мужчиной на Земле, Лео.
Я закатываю глаза.
― Можно подумать, мужчины выстраиваются в очередь, чтобы встречаться с упрямыми женщинами, которые отказываются руководствоваться здравым смыслом. Поверь мне, воробушек. Я чувствую то
