Золотая клетка - Клаудия Лумари
Я затаила дыхание, слушая, как он так небрежно говорит об Ордене. Ему было все равно, если он богохульствовал; он сохранял спокойствие.
— Вместо этого у нас есть все вы, кто знает о нас, наших законах и о том, что мы отстаиваем, но у вас нет ни цента за душой, чтобы что-то с этим сделать. На протяжении многих поколений мы взращивали вас, как беспомощных детей, чтобы быть уверенными, что вы никогда не предадите нас.
И то, как мои родители смотрели на меня в ответ, было причиной того, что они были такими озлобленными. Почему они ненавидели то, что мы поселились в Америке, потому что американская мечта никогда не была бы для нас. Мы были вынуждены жить так, как хотели наши предки.
Ради шанса сбежать из старой страны они обрекли нас всех.
— Если тебе от этого станет легче, никто не сможет избежать занимаемого ими места на этом проклятом колесе обозрения. Не бойся приходить сюда, когда захочешь.
С этими прощальными словами Мэйсон Штильцхен ушел. Сколько бы я ни следила за окрестностями, чтобы хоть мельком увидеть его, больше я его не видела.
Я была слишком напугана, чтобы спросить своих родителей или горничных, но мне повезло, когда я услышала, как хозяйка дома говорила об этом, когда я готовила ей ванну.
Он уехал за границу и не вернется в течение года.
С моей стороны было глупо разочаровываться из-за этого, потому что Мэйсон Штильцхен был для меня никем. Не было никаких причин чувствовать, что я что-то потеряла, поэтому я просто продолжала жить своей жизнью, как делала всегда.
Как будто не имело значения, что я была рабыней этого общества.
Год спустя
Мои глаза следили за движением губ моих родителей, но я не понимала, что они говорили.
Я была готова к тому, что меня сейчас вырвет.
— Ты должна быть благодарна, Аспен. В твоем возрасте я бы убила за такую возможность, — сказала моя мама ехидным тоном, полным ревности.
— Почему? — Мой мозг начал болеть от всех тех чрезмерных размышлений, которые я совершала.
Почему, после всего этого времени, меня выпустили из поместья? Почему Штильцхены собирались позволить мне ходить в школу?
В этом не было никакого смысла.
— Как это произошло? — Я наклонила голову, чтобы посмотреть на обоих своих родителей. Мысль об отъезде приводила меня в ужас, но я была в восторге. Я не могла дышать. Дышать воздухом, который доносился не из этого места, было мечтой; я никогда не осмеливалась мечтать.
В отличие от моих родителей, мне не нравилось мучить себя вопросами "что, если" и "что могло бы быть, если бы я не была прикована к своим хозяевам”.
— А как же школа? У нас нет денег.
В нашей фамилии не было ничего особенного. Единственная причина, по которой существовали подневольные семьи, заключалась в том, что мы получали то, что нам было нужно, от наших хозяев.
Мы попросили у них самое необходимое, и они предоставили нам это.
Денег нам никогда не платили. Единственная причина, по которой я знала, как работают деньги, — это картинки в моих учебниках и основы математики.
— Мистер Штильцхен любезно согласился помочь тебе, — сказала моя мама, гордясь собой.
Мой отец бросил на нее злобный взгляд, и поскольку то, что они вцеплялись друг другу в глотки, не было чем-то новым, я проигнорировала их.
— Я… мне нужно подышать свежим воздухом, — сказала я им, когда побежала в сторону садов.
Почему внезапная мысль о свободе привела меня в ужас? Разве это не было тем, чего я всегда желала, но никогда не осмеливалась сказать об этом вслух?
Мой бег прекратился, когда я добралась до золотого фонтана. Я наклонилась над ним, тяжело дыша, ухватившись за золотые перила, удерживая равновесие, чтобы не упасть. Ветерок от воды обдувал мое лицо, как верный признак того, что я не сплю.
— Думал, ты будешь счастливее, если пойдешь в школу?
Этот голос. Все было не так, как год назад. Он звучал уже не так пронзительно, но и не настолько низко, чтобы спутать его с мужским голосом.
Я обернулась и столкнулась лицом к лицу с нефритовыми глазами, которые давно не видела — Мэйсон.
Он вырос с тех пор, как я видела его в последний раз, но и я тоже. Между нами было два дюйма разницы, но, несмотря на то, что я была выше него, я никак не могла смотреть на него сверху вниз. Сейчас на его лице было больше прыщей, чем тогда. Никто не назвал бы его красивым, но в нем было что-то такое, что притягивало к нему.
— Ты вернулся, — выдохнула я.
— Я не мог дольше оставаться в стороне, долг зовет, — саркастически пошутил он.
— Разве ты не хотел возвращаться? — Я склонила голову набок.
Его зеленые глаза были тусклыми и печальными, и я задавалась вопросом, что сделало его таким. У него было все это; о чем тут было печалиться?
Я мало что понимала, но точно знала, какую роль играет каждый член Ордена.
Семья Кингов были на вершине нефтяной промышленности. Семья Астеров владели одной из крупных фармацевтических компаний. Семья Уотерсов практически властвовала над океанами. У Морганов была недвижимость по всему миру, а у Арчибальдов были успешные сети роскошных отелей по всему миру. Что касается Штильцхенов, у них были старые деньги, вложенные в начинания их друзей, как и у некоторых других семей, но их время блистать пришло в 2000-х годах, когда они стали одними из новых лидеров в кибер-мире.
Поэтому я не могла понять, почему Мэйсон выглядел так, словно не хотел иметь ничего общего с деньгами своей семьи.
Вместо того чтобы ответить мне, Мэйсон задал мне свой собственный вопрос. Тот, о котором я не имела права думать, особенно когда мои собственные родители отказались отвечать на него.
— Ты когда-нибудь задумывалась о своих бабушке и дедушке?
— Нет, — солгала я.
— Ты не очень хорошая лгунья, — передразнил он. — Низшему классу не запрещено иметь детей. На самом деле, это поощряется, — добавил он, и я почувствовала тошноту. То, как он говорил, заставляло меня чувствовать себя скотом.
— Свободные слуги, — выплюнула я сквозь стиснутые зубы.
— Бинго, — сказал он. — После того, как становится известно о беременности,
