Предатель. Ты не узнаешь о дочери - Екатерина Янова
– Нельзя мне коньяка, – судорожно втягиваю воздух.
– Нужно! – убеждает Машка.
– Я беременна. Поэтому нельзя.
– Что, – приседает шокированная подруга передо мной. – Вот козлина паршивая! – сносит её на эмоции. – Дома беременная жена, а он, урод, с этой курвой грудастой кувыркается!
– Он не знает, – шепчу потерянно. – И пусть не узнаёт совсем, – всхлипываю.
И вот теперь резко бросает в рыдания.
– Тише, тише, – гладит меня по спине Машка. – Поплачь немного. Это лучше, чем молчать. Поплачь.
Так мы сидим до утра. Я то рыдаю, то затихаю раненой птичкой. Машка поддерживает меня, как может. Я ей очень благодарна. Но исправить уже никто ничего не в силах.
– И что ты будешь делать дальше? – задаёт подруга вопрос, которого я и сама боюсь.
– Я не знаю, Маш. Но я не смогу простить его, – слёзы рвутся наружу, снова я рыдаю на груди у подруги.
– Не думай сейчас об этом, – успокаивает меня Машка, поглаживая по голове. – Утро вечера мудренее. Поспи пока, – укладывает меня, укрывает одеялом, и я покорно закрываю глаза. Потому что уже дошла до предела психологического истощения.
Полноценно уснуть не получается. Я постоянно плаваю в каком-то жутком коктейле из чёрных мыслей, болючих чувств, обид.
Внутри я продолжаю рыдать, биться в истерике, раниться о правду, которая вдруг открылась передо мной. Но внешне просто лежу, не позволяя себе выпустить эту истерику на волю.
Постепенно меня всё же выключает на несколько часов.
Просыпаюсь, в комнате светло и тихо.
Голова тяжёлая, во рту сухо, как будто вчера я послушалась Машку и напилась коньяка. Шлёпаю босыми ногами на кухню, подруги нет, но на столе накрыт завтрак и лежит записка: “Скоро вернусь. Не скучай!”
Жадно пью воду, на еду смотреть не могу. Низ живота противно тянет. Это плохо. Наверное, нужно в больницу. Но сейчас я просто не в состоянии шевелиться.
Возвращаюсь на диван, сворачиваюсь калачиком и снова погружаюсь в мой персональный ад из мыслей. Как вынырнуть из этого котла воспоминаний?
Ответ прост. Никак. Это надо пережить.
Смогу ли? Не знаю.
Нужно думать о главном, о ребёнке. И сосредоточиться только на этом.
А значит, надо назначить встречу с врачом.
Нахожу свой телефон. Включаю. На меня тут же начинают сыпаться уведомления о сообщениях и пропущенных звонках от мужа. Я всё безжалостно удаляю.
Тут же пробивается входящий звонок от Сергея. Сбрасываю. Отправляю всего два слова в ответ: “Забудь обо мне”. И то самое видео, которое прислала Машка.
Блокирую его номер. Пока я не готова общаться совсем. Не хочу выслушивать ни его оправдания, ни извинения, вообще ничего. Каждая мысль о муже острым кинжалом вонзается в сердце и отдаёт болью вниз живота. Я чувствую, это плохо для малыша. А значит, нужно исключить пока наше общение.
Нахожу номер моего гинеколога. Звоню, договариваюсь о приёме. Сегодня, через три часа. Отлично, мне как раз хватит времени, чтобы собраться с силами.
Вскоре возвращается Машка. Приносит полные пакеты продуктов, раскладывает всё это по полкам, начинает готовить, щебечет что-то. Я понимаю, она пытается меня отвлечь, развеселить, но это просто невозможно. Я как могу стараюсь отвечать ей, даже улыбаюсь через силу, но внутри всё равно болит так, что иногда приходится медленно втягивать воздух и также медленно выдыхать. Хоть это и не спасает.
– Маш, мне к врачу нужно. Отвезёшь меня?
– Да не вопрос. Отвезу, конечно.
– И Маш, я у тебя несколько дней поживу. Пока соображу, что делать дальше.
– Это вообще не обсуждается. Живи сколько хочешь. Я всё равно всё время почти на работе. Квартира пустует.
Машка работает администратором в гостинице. Той самой, где мой муж… Странно только, что Сергей её не узнал.
– Маш, а когда ты увидела… их. Он что, не узнал тебя?
– Он меня не видел, – вздыхает Машка. – Напарница моя им ключ выдавала. Я вышла и увидела их, когда они уже к номеру шли. Я сначала обалдела, а потом решила, что ты мне не поверишь без доказательств. Ну и… Дальше сама понимаешь.
– Да. Понимаю, – киваю убито.
В груди снова начинает гореть, и в живот отдаёт болью.
Всё, Лиза! Не думать, не вспоминать! Тебе нельзя!
Машка с боем засовывает в меня куриный суп. Я ем, вообще не ощущая вкуса. Просто понимаю, что это нужно моему организму, который теперь отвечает не только за себя.
– Собирайся, Лиз. Поехали.
– Да, пора.
Одеваюсь, выхожу на улицу. Здесь сыро и ветрено. Поднимаю воротник пальто, укрываясь от ветра. Жду Машу, она пошла за машиной, которую припарковала где-то в соседнем дворе, потому что здесь не было свободных мест.
Ненавижу холод. Хочу к морю. Погреться под солнышком. Хотя сейчас, кажется, меня никакое солнце не согреет.
– Лиза! – вдруг слышу голос, от которого прошивает насквозь.
Резко поворачиваюсь. Он. Помятый, бледный, небритый, но всё равно красивый… Смотрит на меня побитым псом. Ещё вчера такой родной. А теперь…
Как бы ни хотелось сказать обратное, родной и сейчас. Вижу его плотно сжатые губы, горящие глаза. Распахнутое пальто, которое мы выбирали вместе. На груди крестик - это я дарила, хотела защитить. Сергей не верит в Бога, но обещал его носить, потому что верит в нашу любовь.
Верил. Или только врал?
– Малышка, прости меня, – шепчут его губы. – Лиза! – делает он шаг ко мне.
– Не трогай меня! – отскакиваю от него подальше.
В одно мгновение моё мнимое спокойствие слетает. Меня начинает трясти так, что вздохнуть не получается. Это слишком больно, видеть его. Внутри как будто взрывается что-то, а перед глазами вперемешку всплывают кадры из того мерзкого видео.
И хочется спросить, зачем, почему, за что? Но выдавить из себя ничего не могу. Хватаю открытым ртом воздух, и никак не могу вздохнуть. Изображение плывёт, я беспомощно хватаюсь за стену, сгибаюсь пополам от резкой боли в животе.
– Малышка, Лиза! Ты что? – доносится откуда-то издалека.
Дальше сознание уплывает, как сквозь вату слышу голоса. Кажется, это Машка и Сергей. Они ругаются. Машка что-то шипит ему, Сергей огрызается в ответ. Потом куда-то взлетаю. В нос ударяет запах мужского парфюма. Такой у моего мужа. Когда-то он мне так нравился. А сейчас тошнит.
Разлепляю глаза. Сергей. Он несёт меня
