Обречён любить тебя (СИ) - Мелевич Яна
— Нет, там собачьи какашки, сын. И ты на них наступил.
Антон резко отскочил от того места, где сейчас находился. Хохот отца стал ему очередным напоминаем о том, кто в их семье самый большой ребенок — это Канарейкин-старший. Нет, серьезно. Кто так глупо шутит над собственными детьми? Исключительно Павел.
— Конечно, пап. Дети у тебя глупые, а не ты странный. Да, да, рассказывай больше своим партнерам, — пробурчал Татошка, поправляя удушающий серый галстук на шее и неприязненно морщась.
Весь этот лоск, начиная с дорогого костюма известного бренда до фальшивых улыбок конкурентов на политической арене, — все это раздражало. Его, Антона. Такая публичность никогда не нравилась. Быть в центре внимания — прерогатива его старшего брата. Или младшей сестры, но никак не его.
— Поглядите, что творится, — присвистнул Ярослав, выходя из машины следом за Канарейкиными.
У здания «Левада-Ньюс» творился настоящий хаос. Сотни людей с плакатами, транспарантами и в ярких футболках с надписью: «Верните наши деньги», «Копейников — вор» — стояли у дверей центра. Их перекошенные злостью лица отражались в зеркальных поверхностях небоскреба. Охрана и полиция едва справлялась с потоком. Стоило появиться бронированному автомобилю генерального прокурора Станислава Морозова, который сегодня тоже участвовал в передаче, как протестующие будто сошли с ума. Они потоком хлынули к мужчине, окруженному охраной.
— У нас дети! Что мы должны есть? Проекты заморожены. Квартиры так и не получены! — истерично кричала одна из женщин, пока ей вторили криками поддержки остальные.
— Теперь я выплачиваю ипотеку на десять миллионов за квартиру, которой даже не увижу! И ничего, что у меня семья, и мэрия обещала оплатить половину по молодежной программе! — возмущался молодой отец семейства, придерживая своего ребенка, круглыми глазами смотрящего на все происходящее.
— Граждане, успокойтесь! — Станислав поднял руки, попытавшись успокоить разъярённую толпу. — Следствие еще идет, вердикт вынесет независимый суд.
Над их головами слетались полицейские дроны, ярко отсвечивающие светодиодами и разражающиеся воем сирен. Обычные рядовые граждане в эту пятницу вышли на демонстрацию в честь выборов мэра города. Они желали быть услышанными и получить ответы от власти, которая, похоже, их просто игнорировала.
Их Антон не понимал. Зачем эти вопли? Будто генеральный прокурор Москвы мог решить финансовую проблему: разворовавшего городской бюджет мэра. После скандала в их ресторане — со всеми вытекающими — Валентину Дмитриевичу Копейкину было предъявлено обвинение. По нескольким статьям сразу. Главной из которых было «Мошенничество». Молодежный проект, профинансированный государством, должен был помочь людям приобрести квартиры в новостройках. Часть ипотечных кредитов планировалось погасить за счет «местных» средств.
Как итог: арестованные счета, местные чиновники и министры уволены. Все проекты, курируемые мэром и его командой, были заморожены. Подставные строительные организации, занимавшиеся этим, соответственно, быстро закрылись и исчезли с глаз долой, стоило первым проверкам грянуть в новостях.
— Идиоты, — буркнул Антон, качая головой и сунув руки в карманы брюк. — Надо было рассчитывать на свои собственные силы. — А потом государство им будет опять должно.
Павел хотел что-то сказать, но не успел. Прямо от здания из толпы появились остальные члены семейства Канарейкиных, в том числе мать Антона — Кира. Его старший брат с женой, младшая сестра с мужем, супруга Ярослава. И друзья обеих семей — чета Радовых полным комплектом.
— Паша!
Татошка вздохнул, отойдя в сторону и позволяя матери подойти вначале к его отцу. От такого количества людей ему стало еще тоскливее. Неужели этот день не закончится?
— Там Морозова осаждают, — потянул Сергей Радов, хмуря рыжие брови, проверяя рукой волосы, в которых запутались нити седины. — Много демонстрантов.
— Мне их жаль, — Алиса Канарейкина чуть повернула голову в сторону кричащих вслед Морозову людей, которого отчаянно защищала полиция. — Они действительно попали в это случайно. Люди не должны страдать из-за чьей-то халатности.
— Такова жизнь, Алис, — Елисей вздохнул, уткнувшись носом в макушку погрустневшей девушки. — Хотя да, получается, мы тоже немного виноваты.
— Давай сейчас сыграем в матерей Терез и все свои деньги отдадим нищим! — насмешливо предложил Марк, ойкая от тычка в бок от Насти. — Жена, не дерись!
— А ты не неси ерунду, Белоснежка!
— Марк, — вздохнула Раиса, строго посмотрев на сына и прижимаясь к Ярославу.
— Как юрист говорю: это сейчас затянется. И ничего они вернуть не смогут, — развела руками Кристина Радова, стоя рядом с Сергеем. — Деньги уплачены, новых в бюджете не предвидится. Это же планируемые финансы. Минфин в жизни не пойдет, максимум могут сделать это в течение нескольких лет.
Двое из трех братьев Радовых согласно кивнули. Антон краем уха вслушивался в разговор семьи и друзей, лениво пройдясь взором по головам протестующих. Многие пришли с детьми ввиду того, что не с кем было оставить. Это Канарейкин тоже считал верхом глупости, Какой смысл тащить ребенка на демонстрацию, будто бы это вызовет у президента жалость и он даст всем денег.
— О, глядите, наш Влад освещает новости с поля, — ткнул пальцем в сторону журналистов Андрей Радов, заметив младшего брата и дергая за рукав серого пиджака старшего — Михаила.
Высокий рыжий Владислав держал микрофон и уверенно махал рукой в сторону людей. Периодически он обращался к кому-то из толпы наугад, получая ответы на свои вопросы.
— Нет, такими темпами дебаты пройдут на улице, — нахмурился Ярослав, замечая въезжающую на парковку машину основного конкурента Павла Канарейкина — Марата Донского.
— Дно политическое приехало, — язвительно потянул Паша, ощутив, как Кира рядом зашипела:
— Паша! Прекрати! Веди себя прилично.
— А что я не так сказал? Еще полгода назад Донской в баньке с Копейкиным плюхался, а сейчас улыбается новенькими сделанными зубами и утверждает, что ничего не знал. Кому он врет? Вместе пили, вместе воровали, — огрызнулся в ответ Кенар, с неприязнью смотря на конкурента и заместителя нынешнего мэра, временно исполняющего его обязанности.
— Пап, — Антон устало потер виски, привлекая внимание отца и дернул его за рукав. — Смысл ругаться сейчас? И так навстречу пошли, внеочередные выборы по требованию сделают. Радуйся, у тебя огромный шанс. Вон толпа, вон придурки светят навороченными часами. Ты же умеешь, привлеки внимание.
Любопытство и интерес в зеленых глазах Кенара заставил Татошку тяжело вздохнуть. Более того, остальная семья резко прекратила политические дебаты, разглядывая его точно неведомого зверька.
«Надо было молчать и рот не открывать», — мрачно подумал про себя Канарейкин-младший, слыша ленивый голос Марка Тасманова:
— Татошкин, ты что, поумнел?
— Тасманов, лучше рта не открывай. Оправдываешь все анекдоты про блондинок, и интеллект морского конька. Такой же красивый, но абсолютно бестолковый, — положа руку на сердце, отозвался Антон. В ответ Марка перекосило так, что даже Настя громко хохотнула.
— Воу, брат. Один — ноль в твою пользу, — отсмеявшись, произнесла она, отбрасывая прядь темных волос за спину.
— В какую пользу? Одна гениальная шутка за двадцать пять лет — вот таки достижение! — огрызнулся Марк, мгновенно обидевшись и злобно сверкнув взглядом на Татошку.
— Тебе одной хватит, умнее все равно ничего не выдашь. Гляди, как припечатало, — злорадно отозвался Канарейкин-младший, слыша смех родителей и друзей с родственниками.
Иногда этот белобрысый щегол, по недоразумению ставший мужем его сестры, просто невероятно раздражал своей надменностью. И откуда у милого доброго дяди Ярика родилось вот это? Если бы Антон знал, было бы не так обидно.
— Все, брэйк, горячие финские фотомодели, — встал между ними Елисей, утирая выступившие от смеха, слезы. — Бой в купальниках дома устроите.
