Импринт - Вероника Десмонд
К восьми часам утра я даже начинаю ощущать себя счастливым человеком. Моя кожа сияет, волосы уложены идеальной волной, а тело облегает невероятно мягкое кашемировое платье. Не хватает только кофе – но я быстро выполняю этот жизненноважный пункт и включаю кофемашину, чтобы приготовить себе капучино на кокосовом.
Боже, как я люблю Мари. Наверняка именно она позаботилась покупкой альтернативного молока, потому что в этом доме только у меня была аллергия.
Взгляд цепляется за брошюру благотворительного вечера. Неужели сегодня большинство моих проблем может решиться?
Допивая кофе, я понимаю, что мама не отстанет от меня, пока мы не найдем мне идеальное платье. Если честно, я уже приобрела одно, когда была в Ванкувере, но вряд ли мой выбор удовлетворит вкусы Анны Рид. Ладно, я не так уж и против померить несколько вариантов, где-то в глубине души я знала, что соскучилась по этому. Нет, не по роскоши, скорее по… маме.
– Доброе утро, – говорит мне миссис Рид, усаживаясь на стул передо мной. – Не подаешь мне апельсиновый сок?
Конечно же, я заметила, что в доме не было никакой прислуги, окромя разве что клининг персонала, но девушка ушла быстрее, прежде чем я успела попросить ее приготовить мне завтрак.
– Какой у нас план на сегодня? – спрашиваю я, наливая ей сок.
Моя руга дергается, когда она отвечает:
– Он будет на благотворительном вечере.
Я сглатываю, стараясь всеми силами сохранить невозмутимое выражение лица. Мама смотрит на меня невинным взглядом, я хмурюсь.
– Вероятно он будет одним из спонсоров, – продолжает она, прищурившись.
– Мне нужно будет с ним разговаривать? – мое дыхание прерывается.
– Нет, господи. Конечно же, нет.
Я облегченно выдыхаю.
– Но тебе придется пожать ему руку.
– Нет, – я мотаю головой, излишне громко ставя стакан на мраморную столешницу. – Этому не бывать.
– Но Катерина…
– Нет, мама, – с нажимом произношу я. – Я сделаю все что угодно ради клиники. Все что угодно, ты знаешь. Но от Сноу я буду держаться подальше.
Ну вот. Я все-таки произнесла имя своего персонального кошмара. Это не так уж и трудно. Еще бы руки не дрожали – и было бы совсем замечательно.
Я предпочитаю сменить тему:
– Ты все еще работаешь с Джессикой?
Ранее именно Джессика Нортон одевала нас на все важные вечера, но я не была уверена, был ли сейчас этот высокооплачиваемый стилист нам по карману.
Мама морщится, едва-едва заметно, но этого хватает, чтобы я наконец увидела в ней человека. Живого человека. В идеально выглаженных брюках, белоснежной блузке и с пучком блондинистых волос, которые лежали волосок к волоску. Иногда мне казалось, что Анна Рид была роботом. Впрочем, так думала не только я.
– Нет, больше нет, – отвечает она сухо. – Я пригласила Эмму Кларк.
– Эмму? – удивляюсь я. – Мою одноклассницу?
Сердце делает радостный кульбит. Если честно, я была рада услышать про мою давнюю подругу со времен Кингстона. Эмма Кларк и Эль Смит – единственные, кто не отвернулся от меня… в тот день. И хоть после моего отъезда в Канаду мы больше не общались, я бы хотела увидеть их снова.
Она кивает и хмуро смотрит на сэндвич у меня в руке.
– Ты же не думаешь съесть его, Катерина?
– Именно это я и собираюсь сделать, мама.
Она выхватывает из моей руки сэндвич, прежде чем я успеваю поднести его ко рту.
– Ты должна выглядеть идеально! Никаких углеводов до вечера. А лучше вообще никакой еды!
Я смеюсь, узнавая ее характер.
– Ну да, урчание в животе и голодный обморок куда более предпочтительнее, не так ли?
– На вечере тебя будут фотографировать во всех ракурсах. Хочешь чтобы в газетах появились заголовки о твоей возможной беременности?
Господи, что за глупости. Я уже и забыла, что значит мамино стремление к идеальности.
– И ты не упадешь в голодный обморок, Катя, – злится она, переходя на русский. – Уверена, вчерашнего огромного бургера было вполне достаточно.
Я прищуриваюсь. Доложили все-таки. Но кто я такая, чтобы винить мистера Морриса? Если Анне Рид что-нибудь надо, то она достанет это всеми возможными способами.
Мама смотрит на часы.
– Эмма скоро приедет. Разбуди Марию, пожалуйста. И Катерина, – она строго смотрит на меня, пока допивает сок – по всей видимости последние ее калории на сегодня. – Никакой еды.
Я грустно откладываю сэндвич, понимая, что буду мечтать о нем весь сегодняшний день. Но безумные приказы мамы – не так уж и плохи. Я прекрасно знаю, что может сделать пресса, если дать им малейший повод. Люди вообще по своей природе жестоки. И будет куда разумнее избегать любых ошибок.
Любых. Ошибок.
Особенно тех, чье имя начинается на К.
***
Эмма Кларк – это бурбон двадцати пятилетней выдержки.
Непослушные рыжие волосы, стальной характер, безупречное чувство вкуса и жесткость, которой порой мне не хватало. Мы познакомились в старших классах Кингстона – в элитной школе для детей из влиятельных семей Великобритании. В школе-пансионате определенно не повеселишься, но эта девушка каким-то немыслимым образом находила нам всем приключения.
И мне этого жутко не хватало.
Я спускаюсь по лестнице, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле. Внизу, расположившись на огромном молочном диване, Эмма активно что-то печатает, держа в руках телефон. Боже мой, наш чат. Как же я чертовски соскучилась по нему!
Я была уверена, что семь лет разлуки отдалят нас настолько, что мы едва узнаем друг друга на улице, но видя лицо Эммы (повзрослевшее лицо Эммы), я улыбаюсь так, словно сегодня мой день рождения.
– Привет, – выдыхает она, обернувшись, и тут же вскакивает на ноги.
Она одета в удивительной красоты изумрудный костюм и высоченные шпильки. И я едва не усмехаюсь. Ну, конечно, куда же Эмма и без туфель.
– Привет, – говорю я несколько неловко, разглядывая ее большие зеленые глаза.
Она делает то же самое, пока не произносит суровое:
– Если ты сейчас же меня не обнимешь, клянусь, я задушу тебя, Рид.
Моя улыбка становится шире, и я падаю в ее крепкие объятия, глубоко вдыхая в себя запах фрезий.
– Я так чертовски по тебе скучала, Катерина, – шепчет она мне, стискивая руки у меня на спине. Казалось, еще немного и Эмма сломает мне ребра.
– Я тоже, Эм. Я тоже, – шепчу я в ответ, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Я промаргиваюсь, чтобы не заплакать.
Держи себя в руках, Кэт, – приказываю я себе, отстраняясь.
Эмма недовольно поджимает губы.
– Я бы могла быть добренькой, но увы это
