Тайный ребенок для безжалостного дона - Эшли Сайлас

— Подумай очень внимательно о том, что ты делаешь, Винсент, — спокойно говорит мой отец.

Я знаю этого человека всю свою жизнь и не могу сказать, что когда-либо слышал, чтобы он повышал голос. Даже когда он злится. Мне очень хочется двинуться вперед и врезать Винсенту головой о стену, но его окружают несколько мужчин. Оружия пока нет. Мы не хотим, чтобы эта встреча закончилась кровавой баней.

Винсент призвал нас сюда с просьбой о перемирии, прекращении битвы, которую мы вели последние несколько дней. С тех пор ему удалось убедить нескольких самых доверенных капо моего отца отступить и предать нас.

— Я тщательно все обдумал, — говорит Винсент, стараясь говорить так же спокойно и уверенно, как мой отец.

Но его выдает легкая дрожь в голосе. Я даже улавливаю дрожь в его руках. Чертов трус. Если бы он не был достаточно храбрым, чтобы противостоять дону, то ему вообще не следовало бы начинать этот фарс с переворотом. Я оглядываюсь вокруг. Мы с отцом, возможно, были слишком самоуверенны, приведя с собой всего семь человек. Винсент принес двенадцать. Опять трус.

Меня больше злят окружающие его мужчины. Раньше они работали на нас. Доверенные люди, которым принесла пользу моя семья. Если бы их не устраивало то, как все устроено, им следовало бы прийти к нам. Вместо этого они решили встать на сторону мертвеца.

— И ты считаешь, что это правильный образ действий? Что ты собираешься делать, Вин? Убить меня? — отец спрашивает, слегка скривив губы.

— Ты правда думаешь, что я не смогу этого сделать? — Винсент усмехается.

Он ровесник моего отца, у него редеющие темные волосы и карие глаза, высокий, полный мужчина, готовый к неприятностям. Он научил меня стрелять из ружья, когда мне было восемь лет. Вот почему меня все это так бесит. Потому что Винсент был не просто членом нашей организации — мы считали его семьей.

— Я долго к этому готовился, — продолжает он, и мне так хочется сбить самодовольную улыбку с его лица. — Я знаю все тонкости каждой части бизнеса Де Луки. Мне удалось убедить большинство наших крупнейших поставщиков и инвесторов поддержать меня. У меня есть поддержка Руссо. Ты действительно думаешь, что можешь что-нибудь сделать, чтобы остановить меня?

Внешне я не проявляю никаких эмоций при упоминании Руссо, но внутри кипаю. Руссо и моя семья ненавидели друг друга много лет. Как и мы, они — одна из пяти семей итальянской мафии, которая доминирует в преступном мире Нью-Йорка. Единственная разница в том, что, хотя империя моей семьи выросла, они отступили назад, решив отступить в тень. У них еще есть некоторая власть и влияние, но у нас их гораздо больше. Неудивительно, что они поддерживают Винсента в его стремлении свергнуть моего отца. Но все равно обидно, что Винсент за нашей спиной заключил с ними сделку.

— Ты собираешься рассказать нам, почему ты созвал эту встречу, или будешь продолжать надоедать нам до смерти? — спрашиваю я, притворно зевая.

Винсент пристально смотрит на меня, в то время как взгляд моего отца резко останавливается на мне. Он ненавидит, когда люди говорят вне очереди. Или когда они говорят, хотя с ними не разговаривают. Но я устал от всего этого позерства и разговоров.

Когда я смогу сломать кому-нибудь череп?

Винсент криво усмехается.

— Говори только тогда, когда к тебе обращаются, Роман. Или ты забыл все уроки отца?

Я стискиваю зубы, но не отвечаю.

Мой отец говорит.

— Чего именно ты хочешь, Винсент?

— Всё очень просто. Я хочу, чтобы ты ушел в отставку. Откажись от своего титула и оставь меня ответственным. Если ты это сделаешь, я пощажу тебя и твою семью.

У меня вырывается смешок.

— Это шутка, да?

Отец снова пристально смотрит на меня. Я внутренне вздыхаю.

— Мы оба знаем, что этого не произойдет, Винсент. Как насчет того, чтобы предложить другую сделку? Прекрати весь этот фарс, и я даже оставлю тебя в живых. К концу тебе не хватит всего нескольких пальцев.

В конце этого заявления он улыбается. Любой, кто не знал дона, мог подумать, что он просто шутит. Но он чертовски серьезен. Я лично был свидетелем того, как мой отец отрывал пальцы плоскогубцами. Он может быть безжалостным, когда его злят, и предательство Винсента — самое большое из всех. Учитывая, что они знали друг друга большую часть своей взрослой жизни.

— Ты не воспринимаешь меня всерьез, — говорит Винсент, нахмурившись. — Как насчет того, чтобы я дал тебе понять, насколько я чертовски серьезен?

Все происходит так быстро. Винсент вытаскивает пистолет и целится в человека, ближайшего к моему отцу. Прежде чем я успеваю дотянуться до своего, воздух прорезает хлопок. Это громко. Достаточно громко, чтобы вызвать звон в ушах. Все вокруг замирают, и мне кажется, что прошла вечность, прежде чем серьезность ситуации поразила меня. Но на самом деле проходит всего лишь секунда или две, прежде чем мы все приступим к действию.

Я выхватываю пистолет из-за спины рубашки. Вес ощущается как дополнительная конечность. Это лишь слегка успокаивает меня, когда я поворачиваюсь к человеку, лежащему на полу, из груди которого сочится кровь. Я смотрю на Мигеля секунду. Мой двоюродный брат, моя семья, и он мертв.

Что-то холодное пробегает по моим венам.

— Никто не двигается, — говорю я, глядя на Винсента.

Мужчины, окружающие его, тоже вытащили оружие. Нас численно превосходят, и за это я должен благодарить своего отца. Он был полон решимости доказать, что Винсент не представляет собой достаточно серьезной угрозы. Я думаю, часть его верила, что его друг в конце концов прозреет. Но он ошибался. И теперь придется отправить в ад.

Дон уже готов, в руках ружье. Его глаза черные как смоль, ярость волнами накатывает на него. Его окружают четверо мужчин, пытающихся защитить его своими телами. Это такая лояльность, которую невозможно купить.