Запретное искушение - М. Джеймс
Врач, который входит с дружелюбной улыбкой на лице, выглядит моложе меня. На нем коричневые брюки-чинос и клетчатая рубашка с закатанными рукавами, его каштановые волосы растрепаны, а его моложавой внешности не хватает суровой уверенности, которую я привык ассоциировать с врачами. Порядок у постели больного, это не то, на что обращал внимание мой отец, доверяя кому-то здоровье своей семьи. И этот человек, хотя и выглядит так, как будто у него всего в избытке, также выглядит так, как будто он достаточно молод, чтобы все еще находиться в ординатуре.
— Мистер Агости. — Он почтительно опускает подбородок. — Я доктор Герера. Мисс Джиана позвонила мне и сказала, что возникла чрезвычайная ситуация?
— Возможно. — Я отступаю назад, чтобы он мог видеть Сашу. — Но я думаю, что здесь может быть путаница…
— Вовсе нет. — Доктор Герера одаривает меня еще одной улыбкой, демонстрируя жемчужно-белые зубы и все такое. — Я знаю, что, возможно, я не тот, кого вы ожидали. Мой отец скончался несколько лет назад, вскоре после смерти вашего собственного отца. Упокой Господь их души. Я взял на себя практику и, естественно, приехал навестить поместье. Не то чтобы я часто бывал здесь, Джиана и Томмас на удивление здоровы несмотря на то, что им уже много лет.
— Все это итальянское солнце, я полагаю, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, придвигаясь ближе к кровати Саши. — Если ты тот, кто у нас есть, тогда надо смириться с этим.
Я понимаю, что мои манеры оставляют желать лучшего, но доктор Герера, если его это вообще смутило, не показывает этого.
— Расскажите мне, что произошло? — Спрашивает он, подходя ближе к Саше и нежно касаясь ее лба. — Джиана сказала, что у нее был обморок, но, кроме этого, она ничего не объяснила.
Что-то во мне встает на дыбы при виде того, как молодой человек касается лба Саши, и его пальцы касаются ее кожи. Я отбрасываю это чувство так резко, как только могу. Ревность Саше не поможет.
— К сожалению, я тоже ничего не могу добавить. Она выглядела нормально, возможно, немного устала от смены часовых поясов, но в остальном все в порядке. А потом… она просто рухнула.
Доктор Герера хмурится.
— Объясните мне порядок событий?
— Мы сели в самолет в Нью-Йорке, в частный самолет от надежного друга. Мы полетели прямо сюда, она провела большую часть полета во сне или, по крайней мере, в отдельной комнате. Когда мы прибыли в Италию, то поехали в город по соседству, пообедали в кафе, а затем приехали сюда.
— И вы говорите, что ей стало нехорошо после обеда?
Я киваю.
— Это кажется немного экстремальным для пищевого отравления, не так ли?
— Это так. — Он снова касается ее лба, доставая свой стетоскоп. — Я собираюсь взять немного крови и немедленно сдать анализы. Я не могу определить курс лечения, пока не узнаю, в чем дело, иначе мы рискуем причинить ей еще больший вред. Но это кажется очень странным. У нее опасно высокая температура.
Я чувствую себя беспомощным, стоя тут и наблюдая, как доктор Герера берет у нее жизненно важные показатели и образцы крови. С каждой минутой я чувствую, что приближаюсь к тому, чтобы потерять Сашу навсегда. Это не то, от чего я могу отбиться или защитить ее. Это даже не опасность, которую я осознаю.
Когда врач наконец уходит, пообещав позвонить мне, как только у него будут результаты, я снова сажусь рядом с Сашей, держа ее горячую руку в своей. Ее красивое лицо бледно, за исключением ярко вспыхнувших пятен на щеках, еще больше румянца стекает по шее и груди, что еще больше бросается в глаза на серовато-белом фоне остальной части ее кожи.
— Что бы ни случилось, — бормочу я, нежно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ее ладони. — Я тебя не оставлю. Я обещаю тебе это.
* * *
Когда доктор Герера наконец звонит, я беру трубку наверху, не желая находиться далеко от Саши. Я чувствую себя так, словно нахожусь в каком-то состоянии сна, ожидая услышать, что он скажет, в ужасе от худшего, что он все еще не узнает или что это будет что-то безнадежное без лечения.
— Ее отравили. — Его голос звучит медленно и осторожно, когда он говорит. — Я пока не смог идентифицировать токсин. Без этого трудно продолжать, но сейчас я нахожусь на пути к более обобщенному описанию ее состояния, пока мы, надеюсь, не сможем его идентифицировать. — Он делает паузу, позволяя словам повиснуть на мгновение. — Если симптомы начались после того, как она поела, это, скорее всего, указывает на то, что в пищу были каким-то образом подмешаны посторонние вещества. Я рекомендую вам подумать о том, как это могло произойти.
Он прочищает горло.
— Я скоро приеду и решу какие процедуры я смогу ей назначить.
Когда линия обрывается, я стою застыв, а мое сердце уходит в пятки. За нами следят. Наша поездка в Италию была задумана для того, чтобы обезопасить Сашу, сбить гончих со следа, но, похоже, получилось с точностью до наоборот.
Это привело их прямо к ней.
Я резко вешаю трубку и вхожу обратно в ее комнату. Она такая же неподвижная, безмолвная и бледная, как и раньше, и я падаю на колени рядом с кроватью, прижимая сцепленные руки ко лбу, пока мысли путаются у меня в голове.
Кто — то знает, что мы здесь, и это как-то связано с человеком, который хочет моей смерти.
В конце концов, я был прав. Это моя вина.
— Я не должен был сдаваться, — шепчу я хриплым и измученным голосом. — Я должен был позволить Виктору отвезти тебя в его безопасный дом, как можно дальше от меня. Я никогда не должен…
Мне не следовало давать тебе больше причин хотеть быть рядом со мной.
Было бы лучше, если бы я заставил Сашу возненавидеть меня. Как бы это ни разорвало меня на части и не разбило ее сердце, для нее это было бы лучше, чем то, что произошло сейчас, когда она лежит отравленная и, возможно, умирает в чужой постели. Разбитое сердце зажило бы. Что бы ни происходило с ней сейчас, я не уверен, что все будет хорошо. И с этим я не смогу жить.
— Ты не можешь умереть, — бормочу я, мое горло сжимается от эмоций. — Кто бы это ни сделал, я заставлю его заплатить. Но
