Тест на верность (СИ) - Бонд Юлия
– Ты же это видео потом никому не покажешь?
– Конечно же, не покажу. Что за херня тебе лезет в голову?
Пристроившись сзади, расстёгивает крючки на моём лифчике. Голую грудь сжимает ладонью, сосок трогает.
Меня сковывает смущение. Напротив в одном метре от меня зафиксирован мобильный мужа, он каждую секунду записывает видео на память.
– Расслабься, милая. Давай ещё поговорим, подумаем, кто бы мог понаблюдать за нашим сексом.
– Мужчина?
– Тепло, а точнее?
Одной рукой Эрик мнёт полушарие моей груди, а второй – растирает клитор, надавливает на чувствительное место, выбивая из меня тихие вздохи. Я почти что расслабилась – спасибо шампанскому, выпитому накануне. Трезвой на такое я бы точно не согласилась.
– Красивый мужчина.
– Как Андрей? – подсказывает Эрик и моя память услужливо подбрасывает образ Теплинского.
Высокий, как и Эрик. Спортивного телосложения, с хорошо развитой трапецией. Руки у него сильные – видела твёрдые бицепсы, когда Андрей был в короткой футболке. Только успеваю подумать об узком тазе и упругих ягодицах, начинаю чувствовать, как кровь приливает к лицу.
Боже, Гофман, что ты со мной делаешь? Мы сейчас серьёзно говорим о твоём лучшем друге в супружеской спальне, когда вот-вот займёмся сексом?
– Нет, Андрей не в моём вкусе. Лучше представить кого-то другого, – признаюсь в том, что для меня неприемлемо или же не совсем?
– Испугалась, – констатирует факт и одним рывком входит в меня сзади.
– Ах… – выдыхаю, ощущая внутри себя приятную волну.
А в голове снова образ Андрея всплывает. Но Гофману про это я в жизни не скажу, что-то слишком много мы сегодня говорим о его друге, будто Эрик мне его сватает или же здесь что-то другое?
– Я ревную тебя к нему. Замечаю, как вы друг на друга смотрите и с ума схожу от ревности.
– Не ревнуй. Я твоя. Люблю только тебя.
Вколачиваясь в меня с каким-то остервенением, Эрик тянет за волосы, наматывая на кулак, и вскоре кончает первым.
– Спасибо, – оставив на моём плече поцелуй-укус, встаёт с кровати и уходит в ванную комнату.
Несколько секунд я прихожу в себя. Решил оставить меня без оргазма? Не то чтобы я сильно обиделась, но как бы хотелось его получать хоть иногда. Да, я знаю, что проблема во мне, раз не могу кончить от члена мужа без дополнительной стимуляции клитора, но всё-таки…
Пока Эрик смывает с себя следы секса, я останавливаю видеосъёмку на мобильном телефоне мужа. Прикрывшись простыней, сижу на кровати, согнув ноги в коленях и прижав их к животу. Пальцы зарыты в волосах, массирую ими кожу головы, думаю о происходящем.
Телефон мужа оживает короткой трелью. Пришло сообщение. Не знаю почему, но меня тянет к телефону Эрика посмотреть: кто так поздно может ему писать. Я не имею привычки рыться в личных вещах Гофмана, уже много лет мне удаётся не нарушать его личные границы, но тупая бабская ревность иногда накатывает. Эрик очень хорош с собой, прилично зарабатывает, можно сказать, мечта, а не мужчина. И этот факт мне иногда кружит голову, заставляет сомневаться, быть начеку в ожидании охотницы за успешным мужиком.
Смс от Теплинского, читать переписку с другом я точно не буду. Отворачиваюсь, успокоив свой внутренний мир. Но через несколько секунд на мобильный снова приходит сообщение, и я успеваю прочесть всплывшую на экране строчку: “Но у меня будут условия”.
Хм… Бред какой-то в голову лезет, вот и реагирую на любые движения как ревнивая жена.
***
Андрей
Проснувшись утром раньше обычного, выхожу на пробежку вместе с собакой.
В ушах наушники с любимой музыкой, в руке зажат поводок. Мой недовольный ротвейлер бежит рядом, высунув язык и своей слюнявой пасти.
В кармане спортивных штанов вибрирует мобильный. Гофман проснулся, да неужели?
Сбавив ход, чтоб ткнуть пальцем на зелёную трубку на экране, принимаю вызов. А на том конце провода сиповатый баритон Эрика, как обычно, когда он с бодуна.
– С добрым утром, что ли, – смеюсь.
– Совсем недоброе, – бурчит Гофман. – А тебя где черти носят? Шум какой-то на заднем фоне?
– Спортом занимаюсь. На набережной. Бегаю, – отрывисто произношу, дыхалка с годами уже не та.
– Понятно. Что там за условия ты мне хотел предъявить? Ты согласился охомутать Дану?
Остановившись, несколько секунд пытаюсь отдышаться. Вот бесячий у меня друг. Вбил в себе в голову какую-то хуйню и не успокоится. И даже если скажу ему прямо, что он долбаёб, то вряд ли это что-то изменит. Посрёмся только. Проще козла убедить в том, что он верблюд, чем доказать Гофману, что он не прав.
– Я согласен, но при условии, что когда Дана пройдёт проверку, ты перестаёшь заниматься хуйнёй, Эрик. Не понимаю, как тебе в голову вообще могла прийти подобная хрень.
– Не когда, а если – это во-первых. А во-вторых, нехер совать нос не в своё дело. Ты мне друг или как?
– Друг, – цежу через зубы, а в мыслях добавляю: пока что.
3. "Царапает"
– По-моему, я сейчас лопну, – откинувшись на спинку стула, расстёгиваю на джинсах пуговицу.
Мама всегда кормит вкусно, сколько себя помню. Её страсть – кулинария. Блюда из мяса, салаты и десерты, да чего она только не готовит. И даже не вздумай отказаться попробовать новое творение, губы надует и обидится как ребёнок. А ещё в детстве, когда я была маленькой, она заставляла меня доедать всю еду, вот пока на тарелке не появится донышко, из-за стола не встанешь. Так у меня развилось РПП, которое отложило отпечаток на всю жизнь. Не то чтобы я когда-то страдала лишним весом, но следить за фигурой приходится постоянно: компульсивное переедание чередуется моментами голодовки. Я жру как в не себя, затем ругаю себя, морю голодом, выхожу в норму, но снова случается стресс и я опять жру как бегемот.
– Вкусно? – остановившись за моей спиной, мама по привычке заглядывает в мою тарелку и, убедившись, что она пустая, почти блестит, предлагает десерт: – Ты ещё мои моти не пробовала, сейчас положу.
– Ой нет, мам, хватит. Я уже еле дышу.
– Ну ладно, значит, с собой дам. Мальчикам своим привезёшь.
– Да перестань ты суетиться. Посиди со мной, мам. Лучше расскажи как у тебя дела.
Мама усаживается рядом со мной на стул, голову роняет на руку, согнутую в локте. Тяжёлый вздох мамы отзывается в самом сердце.
– Была вчера у дедушки твоего. Он совсем перестал меня узнавать. Говорит: “Кто ты такая женщина? Я тебя не помню”. Я ему: “Папа, папа, это же я. Маша. Твоя дочка”. А он смотрит на меня так, не верит, что я говорю ему правду. Глаза стеклянные.
Почувствовав, что маме сейчас необходима моя поддержка, встаю из-за стола. Маму крепко обнимаю за плечи обеими руками. Молчу. Мне нечего сказать, да и что тут скажешь? Болезнь Альцгеймера прогрессирует с каждым днём. Лечение совсем не помогает, но мама не сдаётся, всё ещё питает надежду. Согласна, принять неизлечимую болезнь близкого человека непросто, а порой это вообще невозможно. Наша психика так устроена, что если есть хоть маленькая надежда на исцеление, она будет цепляться за неё до последнего.
– Мам, я люблю тебя, – вместо лишних слов. – Я у тебя есть. Если что-то нужно, ты только скажи.
– Да, всё есть у меня, Даночка. Я не плачу, нет. Это соринка в глаза попала, – усмехается мама.
– Мам, мне уже тридцать два. Я больше не верю соринкам в твоих глазах.
– Ах, доча, как ты быстро выросла.
Да, мам, я выросла. И стала счастливой, как ты хотела. У меня полноценная семья, где мама и папа вместе, а их маленький сын ни в чём не знает отказа. Помнишь, ты об этом мечтала? Вслух не говорила, но я и так всё знала сама. Тяжело тебе было тянуть на своих плечах больного отца и меня. Всё сама, без мужа. Потому что мой отец – тот ещё козёл, бросил тебя на пятом месяце беременности и больше никогда не возвращался.
– Всё. Я успокоилась, – растерев по щекам влажные дорожки от слёз, мама включает свою привычную расплывчатую улыбку. – Давай ещё чай попьём с моти, будешь, Дан?
