Очарованная - Джиана Дарлинг
В идеале, средства должны остаться для моей самой умной сестры, Елены, чтобы она могла посещать настоящую школу и получить настоящую степень. Для мамы— новый дом с кухней, хорошо оборудованной для ее вкусной еды. А для моего отца — мужчины, который только что вел меня к моему будущему, как купленную женщину? Что ж, для Шеймуса Мура я могу только желать лучшего, что его душа окупится ему в этой жизни. Быстрой смертью.
Нико, один из людей Абруцци — немногим старше меня и единственный человек в Каморре, к которому у меня были хоть какие-то добрые чувства, — появился в доме на прошлой неделе вместе с Рокко и еще несколькими людьми. Я приехала домой из Милана на неделю, чтобы отпраздновать свое и Себастьяна восемнадцатилетие, и я надеялась избежать Каморры. Мама была на рынке с моими сестрами, а Себастьян работал на фабрике в городе, так что мужчины смогли зайти внутрь и купить граппы, а Нико остался снаружи. «Составить мне компанию», — объяснил он, но теперь я знала, что это нужно для того, чтобы присматривать за их инвестициями.
Я продолжала читать, мои волосы падали между нами, образуя толстую обсидиановую завесу, но любимая, потрепанная книга слегка дрожала в моих руках. Мое сердце, казалось, балансировало на проводе, который угрожающе гудел стаккато.
— Что происходит? — наконец спросила я, не в силах притвориться, что читаю, когда мое тело было так настроено на финал в воздухе.
Дом казался местом для похорон, только я не знала, кто умер.
Когда я повернуась, чтобы посмотреть на Нико, сидевшего рядом со мной на крыльце, он смотрел на меня теплыми карими глазами. Я позволила себе немного полюбить Нико только потому, что его глаза еще не стали влажными и очень, очень черными.
Он говорил на итальянском языке Неаполя, наполненном сленгом и большим количеством латинских нот, чем другие диалекты. Его голос был хриплым и теплым, как звук хорошо натопленной печи, и когда я думаю о своем доме, о своем родном языке, я слышу голос Нико.
— Ты самая красивая девушка в Италии.
Мне не полагалось закатывать глаза, но я росла красивой, мне сходило с рук больше, чем большинству девочек, а благосклонность на всю жизнь научила меня дурным привычкам. Мне повезло, что Нико только улыбнулся в ответ.
— Я уже слышала это раньше, Никки.
Он неуклюже пожал плечами. — Это не становится менее правдивым.
— Нет, — согласилась я и собрала свою волнующуюся массу волн в кулаки. — Знаешь, однажды я все это отрежу.
Он покачал головой, и мне стало интересно, знал ли он, что я этого не сделаю, что это было мое защитное одеяло, что я спала с ним, накинутым на руку, как ребенок с плюшевым кроликом.
Вместо этого он сказал: —Это не будет иметь никакого значения.
Я посмотрела через улицу на желтую траву и ослепительно ярко-желтый дом под желтым солнцем. Желтый был моим наименее любимым цветом, и иногда казалось, что “Наполи» пропитан им. Не отполированное золотом, а пропитанное чем-то более горячим, оттенком со зловонием, как моча.
— О чем они говорят сегодня? Больше долгов?
Нико не спешил качать головой, но опять же, Нико не торопился с большинством вещей. Его рост делал его идеальным бандитом, но доброта в его сердце и методичный темп его мыслей делали его далеко не идеальным злодеем.
Я вздохнула. — Я не понимаю, почему они просто не убьют его.
Обычно он игнорировал меня, когда я говорила с полным уксусом ртом, но продолжал качать головой. — Нет, у них другой план, Кози. И это касается тебя.
Я сразу поняла, что умерла. Может быть, не буквально, но с того момента, как Нико произнес эти слова, я поняла, что моя жизнь больше не принадлежит мне. Этого мы, конечно, ожидали. Шеймус мог разыграть так много карт, прежде чем осталась только я, его козырь. Мы все это знали — мой брат-близнец, мои сестры, мама, — но никто не говорил со мной об этом, даже когда я настаивала.
И вот настал этот день, и я была одна на ступеньках с мужчиной, которого едва знала. Это довольно точно предсказало мою судьбу.
— Скажи мне.
Он колебался. — Они будут.
Я развернула колени, ударив его по бедру, чтобы посмотреть ему в глаза. Он был поражен, когда я взяла одну из его огромных рук в свои. — Я спрашиваю тебя.
— Все меняется. Новый консильере Сальваторе безжалостен и очень умен. Ходят слухи, что он возглавит команду «Нью-Йорк Сити», если его планы на «Наполи» осуществятся. Нико рассказал о красавце-боссе мафии, чьей специализацией была перевозка оружия и подкуп политиков. — Рокко нервничает из-за своего положения с каподастром. Ему нужно больше денег. Пришло время тем, у кого есть долги, заплатить деньгами или… — Его пожимание плечами было красноречивым, как невысказанные слова или что-то еще ценное, что у них было, даже если это была их жизнь, висевшая в воздухе.
— А я — самое ценное, что есть у Шеймуса Мура, — прошептала я, почти боясь произнести это вслух.
Был конец августа, и воздух был наполнен теплом, но дрожь пронзила мой позвоночник крошечными острыми зубами и трясла меня до тех пор, пока не застучали кости.
Нико кивнул, а затем дал мне необходимую тишину.
— Я предложил жениться на тебе.
Я смеялась. Это было такое милое, глупое чувство, особенно слышать от того, кто знал меня лучше всех, что я не могла сдержать смех, вырвавшийся из компрессионной камеры моих легких.
Он не обиделся. — Нам было бы хорошо вместе. У нас были бы хорошенькие малышки.
— Да, — я похлопала его по широкому колену, но не позволила себе увидеть это будущее. — Хорошенькие малышки. Вместо этого, что, я должна выйти замуж за какого-то босса мафии?
— Не совсем. Консильере Сальваторе нашел кое-кого, кто хочет… — Он откашлялся и посмотрел на мою руку на своем колене. Он провел толстым пальцем по моему запястью и вздохнул. — Он нашел человека, который хочет тебя купить.
Мой рот открылся, чтобы рассмеяться, я думаю, но только горячий воздух вырвался наружу, когда мои легкие сжались.
— Ты очень красивая, Козима, девственница и хорошая девочка, несмотря на свою независимость, — попытался он объяснить, его голос был тяжелым и низким, как будто вес его тона хотел покорить меня. — Нельзя так удивляться.
— Тогда переспи со мной. Я знала, что он никогда не сделает так. Даже самая красивая девушка Италии не
