Скверная голубая кровь (ЛП) - К. М. Станич
— Пожалуйста, не надо, — выдыхаю я. Это последнее, о чём я хочу думать прямо сейчас, о краске, стекающей по щекам, о моей разбитой губе и о выражении лица Зейда… «Единственным призом… был этот трофей. Мы сделали это ради забавы». Слова Тристана пронзают меня насквозь, и я отталкиваюсь от стойки, направляясь по коридору к своей комнате.
Зак следует за мной, и я оказываюсь в ловушке на своей кровати, а его огромное тело заполняет дверной проём.
Мои руки сжимаются в кулаки. Я добавила его имя в свой список мести. Почему я не должна этого делать? Он пытался сломить меня в средней школе, и ради чего? Пари. Поспорил, что попадёт в этот дурацкий грёбаный Клуб.
«Клуб Бесконечности пойдёт ко дну», — думаю я, и опускаю руку на правое бедро. Есть татуировщик, которого некоторые из моих одноклассников подкупали, когда я училась в Лоуэр-Бэнкс, чтобы сделать нелегальную татуировку. Я возьму тысячу долларов из выигранных денег и завтра отправлюсь туда, чтобы сделать себе татуировку.
Чего мне не нужно, так это Зака Брукса, стоящего в моей комнате и смотрящего на меня своими тёмно-коричневыми глазами.
— Ты должна, по крайней мере, выслушать меня, — говорит он, когда я сажусь на край своей кровати.
Я провела всё лето, записывая ужасные вещи о нём в свой блокнот, но всё это было напрасно. Я не знаю, как причинить ему боль так, как он причинил боль мне. Поднимая глаза, я вижу только извинение и печаль в его глазах. Не то что у Крида. Или Зейда. Или Тристана. Они определённо не сожалели.
Мои пальцы впиваются в покрывало; это единственный способ удержать их от того, чтобы не дотянуться до ожерелья, которое висит у меня на груди. Я пыталась продать его — дважды — но у меня ничего не вышло. Продавая его, я чувствовала, что позволяю ему выиграть. Мне не нужны деньги Тристана Вандербильта. Я верну его в первый же день учёбы.
— Разве ты уже не причинил мне достаточно вреда? — шепчу я, и мы оба замираем при звуке открывающейся входной двери.
— Милая, это я. — Голос папы эхом отдаётся в маленьком пространстве как раз перед тем, как я слышу его шаги. Он останавливается в коридоре, соединяющем второй пассажирский вагон, в котором находятся наши спальни, с первым вагоном поезда, в котором есть гостиная, кухня и ванная комната. — Зак, давно не виделись. Не хочешь остаться на ужин?
— Не могу. Планы с моей мамой. — Зак прислоняется плечом к стене, его безжалостный взгляд пригвождает меня к кровати. Я чувствую, что не смогла бы встать, даже если бы попыталась.
— Ну, если у тебя будет время в пятницу, то у Марни день рождения, — начинает папа, и я съёживаюсь. — Поскольку здесь только я и Марни, может быть, было бы неплохо взять с собой друга? — его голос звучит достаточно серьёзно, но мне интересно, знает ли папа, что его слова ранят меня до глубины души. У меня были друзья. Какое-то время у меня много чего было. У меня были Миранда и Эндрю, Зак и Лиззи, и… Идолы.
Какое-то время я действительно верила, что они у меня есть.
Конечно, эта дружба утекла у меня сквозь пальцы, как песок, и папе пришлось увидеть… ну, больше, чем отец когда-либо должен видеть. Он видел, как я целовалась с Кридом в полотенце, целовалась с Зейдом на своей кровати и позволяла Тристану лапать меня в библиотеке. И мои трусики…
Унижение накатывает на меня волной, но у меня было целое лето, чтобы научиться превращать его в гнев. Мой взгляд скользит по моей кожаной сумке для книг, лежащей на краю моего стола. Я записала свой список мести в блокнот и наполнила его идеями. Идеями и правилами. Потому что, если вы не можете доверять себе, то вы обречены на неудачу.
— В пятницу… — начинает Зак, а затем вздыхает и засовывает руки в карманы. — Я буду здесь.
— Отлично! Мы выезжаем ровно в восемь, не позже. Это традиция — есть блины на вокзале в день рождения Марни. — Папа выскальзывает обратно на улицу, позволяя двери захлопнуться за ним. Я слышу, как он вкатывает решётку на место.
— Я не жду, что ты простишь меня, но я хотел, по крайней мере, прийти и сказать тебе, что планировал поговорить с тобой той ночью.
— Ну, конечно, — говорю я, прикидывая, смогу ли я пройти по коридору, прежде чем Зак прервёт меня. — Послушай, ты сейчас немного вне поля моего зрения, так почему бы тебе просто не уйти, и мы сможем притвориться, что никогда не встречались друг с другом?
— По крайней мере, разблокируй Лиззи и поговори с ней, — просит он, но это невозможно. Даже если бы я была склонна снова поговорить с Лиззи, она слишком увлечена Тристаном. — Дай ей шанс извиниться. Ей было тошно от всего этого, и не только из-за нашего пари. Она в ярости от Голубокровных Бёрберри. Чёрт возьми, этим летом она фактически выставила против них элиту Подготовительной Академии Ковентри. Хэмптонс… превратился в социальную кровавую баню.
Это заинтриговало меня, но, чтобы получить больше информации, мне придётся поговорить либо с Лиззи, либо с Заком. Ни один из них не является тем, кого я хочу видеть в своей жизни прямо сейчас. Большая часть моего гнева сосредоточена на парнях-Идолах. Я должна вернуться в ту академию, к тем людям, и мне нужно сделать больше, чем просто оставаться в обороне. Если я хочу сделать успешную карьеру в академии, мне нужно показать остальным, что мной больше не будут помыкать.
— Мне всё равно, — шепчу я, и Зак ворчит, отталкиваясь от стены и делая шаг ко мне. Пространство настолько маленькое, что мы практически оказываемся лицом к лицу.
— Нет, тебе не всё равно. Потому что Тристан Вандербильт влюблён в Лиззи Уолтон, и этим летом она подвергла его испытаниям. Всё, что я хочу сказать, это то, что у тебя есть союзница, если она тебе нужна.
— Какая мне от этого польза, когда она учится в совершенно другой школе? — огрызаюсь я, чувствуя, как меня снова охватывает гнев. Это будет самая трудная часть — сдерживать его и направлять соответствующим образом. — В Бёрберри только я против всего мира; я уже смирилась с этим.
— Я бы так не сказал, — говорит мне Зак, его глаза, как раскалённые угли, скользят по моему телу. Через мгновение он поворачивается и направляется обратно по коридору, останавливаясь как раз перед тем, как выскользнуть через парадную дверь. —
