Лиловые орхидеи - Саманта Кристи
Зато из-за Карен отец в конце концов разрешил мне пойти учиться в Университет Северной Каролины, а не в одно из заведений Лиги Плюща[2]. К счастью для меня, отец Карен, несмотря на все свои миллионы, был недостаточно богат, чтобы устроить ее в Гарвард или Йель, но у него было достаточно связей, чтобы его дочь – с ее весьма посредственными оценками – приняли в Университет Северной Каролины. И меня это вполне устраивает. К тому же наша футбольная команда гораздо лучше, чем команда любого из этих дорогостоящих университетов. Правда, не думаю, что когда-нибудь дождусь от отца благодарности за то, что получил стипендию. Это было бы ниже его достоинства.
– Гэвин, хватит уже глазеть на первокурсниц! Еще успеешь, – говорит Карен, продолжая тащить меня за локоть.
Я и не осознавал, что глазею на них. Кажется, это уже вошло в привычку. Наблюдать за девушками. Выбирать себе следующую любовь на одну ночь. Карен все время меня за это подкалывает, но думаю, что за этим скрывается ревность. Думаю, что в глубине души она меня хочет, но никогда мне в этом не признается из страха, что я ее отвергну. Как бы то ни было, в этом Карен права. Она мне нравится, но я ее не хочу. Я никогда ее не хотел. У нее потрясная фигура и лицо фотомодели, я бы с удовольствием с ней переспал, если бы мы не были друзьями, но хорошей подружки из нее не выйдет. Не то чтобы я знал, из кого выйдет – я никогда не встречал девушку, о которой мог бы так сказать, – но точно знаю, что это не Карен.
Мы несемся, огибая Мерфи-Холл, когда я сталкиваюсь с какой-то девушкой, от чего она падает и все содержимое ее рюкзака рассыпается по тротуару.
– Вот черт! – произношу я. – Извини, пожалуйста. Ты в порядке?
Я смотрю сверху вниз на ошарашенную девушку. А она смотрит на меня своими сияющими глазами – карими, или голубыми, или вообще зелеными – трудно сказать при таком освещении. Ее светло-русые волосы собраны в хвост, пряди торчат из него, словно она делала его совершенно не глядя в зеркало.
– Ты что, ходить не умеешь? – говорит она мне снизу.
– Гэвин, мы уже опаздываем! – вопит мне Карен, шагая вперед и даже не оглянувшись на мисс Глаза-Хамелеоны.
– Иди вперед, – говорю я. – Я только помогу… э‐э‐э…
Я смотрю на девушку, все еще простертую передо мной на земле. Обычно от вида красивой особы, в буквальном смысле лежащей у моих ног, у меня в штанах становится тесно. Но в ней есть что-то такое, из-за чего я даже не рассматриваю ее в качестве объекта завоевания. Я испытываю какое-то зудящее желание ее защищать.
– Бэйлор, – говорит она.
Я наклоняю голову и хмурю брови.
– А? – спрашиваю я.
– Меня зовут Бэйлор, – ее тихий мелодичный голос резонирует у меня в груди.
Я поворачиваюсь к Карен:
– Я только помогу Бэйлор собрать вещи. Я тебя догоню, – говорю я.
Карен стоит, скрестив руки на груди, и изумленно смотрит на меня с противоположной стороны поляны. Потом смотрит на Бэйлор и закатывает глаза.
– Как хочешь, – говорит она.
Затем поворачивается и бежит догонять своих подруг по женскому клубу.
– Значит, Бэйлор, – произношу я, отмечая, что мне нравится, как приятно произносится ее имя. – Ушиблась?
– Я в порядке, – говорит она, ползая на четвереньках и собирая свои вещи.
Я опускаюсь рядом с ней и начинаю подавать ей вещи в пределах моей досягаемости. Передаю ей расческу и записную книжку. Потом замечаю его – совсем рядом со мной – и размышляю, как лучше поступить. Я мог бы просто проигнорировать этот предмет и встать, но тогда он был бы очень заметен, ведь он лежит прямо посередине тротуара, а я не хочу, чтобы она смутилась. Я быстро хватаю тампон и наклоняюсь, чтобы засунуть его в рюкзак. Она следит за моим движением своими невероятными глазами и видит, что именно я держу в руках. Очаровательнейший румянец заливает ее загорелое лицо. Она отводит глаза и говорит:
– М‐м‐м… спасибо.
– Гэвин, – говорю я.
– Что? – спрашивает она.
Очевидно, Бэйлор все еще сконфужена инцидентом с тампоном.
– Меня зовут Гэвин.
Я протягиваю ей руку.
Секунду она размышляет, затем пожимает ее. Когда моя большая ладонь спортсмена прикасается к ее мягкой миниатюрной ладошке, клянусь, сквозь меня проходит электрический заряд – и попадает прямо мне в пах.
Господи, это еще что такое? Она же не щеголяет своим декольте и не виляет передо мной задницей. Она вообще в штанах для йоги и в футболке со «Штучкой Два»[3]. Я даже не уверен, что она накрашена. Но она красива какой-то безупречной естественной красотой. И судя по тому, как Бэйлор опускает взгляд на тротуар, она не имеет ни малейшего понятия о том, как прекрасна.
– Приятно познакомиться, Гэвин, – говорит она.
Задним числом я замечаю, что мы так и не поднялись с земли, поэтому прежде, чем отпустить ее руку, я помогаю ей подняться. Затем неохотно убираю руку, наклоняюсь за учебником, валяющимся у моих ног, и протягиваю его ей.
– Журналистика, значит?
– Ага, – отвечает она. – Это моя специальность.
– О‐о‐о, гораздо интереснее, чем моя. – Я с небольшим отвращением произношу: – Политология.
Она смотрит мне прямо в глаза.
– Зачем ты изучаешь то, что тебе даже не интересно?
Черт! Я знаком с этой девушкой целых две секунды, а ей уже удалось в буквальном смысле поставить меня на колени и заставить сомневаться в своем будущем.
– Бэйлор! Ты в порядке? – кричит кто-то у меня за спиной.
Мне даже не надо оборачиваться, чтобы понять, что я возненавижу человека, которому принадлежит этот голос, кем бы он ни был. По его тону слышно, что Бэйлор ему небезразлична.
– Я в порядке, Крис, – говорит она, стряхивая гравий, прилипший к
