Измена. Её выбор (СИ) - Волк Саша

«Чего дергаешься Алиса? Твои мальчишки наверное пьют чай с пирожками. И тебе сейчас тоже пить чай. А потом спать. И завтра опять все по кругу. Ну нет. Не сегодня. Такие звезды над крышами…»

***

Конечно же, я не полагаюсь на свою память.

«Слушайте!» — Ну разве это не может не цеплять? Цепляло, входило под кожу будто острыми крюками, еще со школы, что-то там вытаскивали наружу, как и все у Маяковского — ты просто не можешь пройти мимо той же — «Флейты» — и вот надо же, но я убей сейчас не в состоянии вспомнить ничего. Кроме последних строчек, про крышу, над которой — или через которую, какая, по сути, разница — видно звезды. А через мою видно? И зажжется хоть одна светящаяся точка, хоть один из этих жемчужных плевочков? Или я и на это не могу рассчитывать? Да когда я последний раз отрывала взгляд от земли? Когда смотрела в небо? Тогда, все тогда. И все это было с Крисом . Как это патетично. Да и вечером, когда я последний раз выходила просто на прогулку? Когда я танцевала? Или занималась любовью?

— Ты еще сидишь? — раздается из темноты недовольный голос мужа.

Ясно. Егор идет спать.

— Да. Хочу кое-то перевести, — чисто инстинктивно сгребаю бумажки со стола.

— Ну ладно. Споки, — муж нагибается, чтоб чмокнуть меня в щеку. Нет, он хороший, правда. Но я его больше…

— Споки, — ну надо же как-то, ну я не знаю, — Егор!

— Да, — тормозит на пороге, — что?

Я хочу танцевать, Егор! Я так чертовски хочу танцевать! Двигаться вместе — и чтоб твоя ладонь у меня на талии, и чтоб ты вел меня и страстно целовал…

— Давай потанцуем. Мелкий уже улегся, — я пытаюсь сейчас звучать, соблазнительно, что ли? Если он скажет да…

— Ты чего, Алис?

— Нет. Ничего. Забудь. Иди спать Егор.

«Давай, Алиса, погрузись в дебри перевода! Отвлекись! Работай! И забудь о танцах. Как там твоя мама изволила говорить? Ты взрослая девочка! Всё остальное не имеет значения. Не скажу, что так проще — легче, это точно. Ну что, познаем все сложности стихотворного перевода с русского на английский?»

Я даже сама не совсем еще осознаю, накой мне это надо — ломать свои мозги сейчас о невероятный словесные выверты Маяковского. Ну как, простите, перевести «И, надрываясь в метелях полуденной пыли…» на английский язык? Как переложить дышащие жаром — не слова, ритмы — в консервативные, отрешенные лексические единицы? Как усмирить то, чему мало места, что бьет через край, как будто в строчках ему сдерживать себя ну просто невмоготу? Усмиряю.

Изо всех сил делаю консервативнее, насколько это сейчас возможно в моем состоянии. Стараюсь не добавлять туда себя, отстраняюсь. Ровно до момента обновления ленты новостей.

Боже, эта проклятая лента! Она не дает мне спокойно вставать по утрам, не дает засыпать ночью. Как можно отстраняться, когда где-то на белом свете есть он? Как знать это — и не иметь возможности дотянуться? Ну почему я такая дура, не запоминала сильней, не унесла с собой воспоминания о нем? Почему дернулась от его губ? Почему Крис Хиддлстон не был, черт его дери, настойчивее? Поему так и не притянул меня к себе, не впился в мои губы своими — наверняка твердыми и горячими? И как забыть теперь…

Новости, бессердечные вы суки. Почему его так много? Почему Кристофер, который каких-то пол года назад был затворник-затворником, теперь из каждого утюга? Записал поэму для радио, снялся в рекламе, дал интервью, поехал в Нью-Йорк со спектаклем. Встречается с партнершей по спектаклю… а я тут. На столе старенькая лампа — только она и освещает тьму, которая сгущается вокруг меня. Бумажки, томик Маяковского. Обкусанные ногти — и нервный тик. Вот она я? Ну что, нравится? Скажи Кристофер Хиддлстон, взял бы ты меня такую под руку, повел бы темными улицами в сторону моего дома, попытался бы поцеловать?

Я так долго глотаю эту лавину, эти слухи, мнение причастных к этому вот спектаклю (только ли на сцене? — грызет и грызет меня долбанный червяк сомнения или моего желания?), комментарии, что точно знаю — этой ночью мне будет сниться Крис. И во сне я его поцелую. А потом как-нибудь наберусь храбрости — и отправлю ему все, что сегодня напереводила.

А затем комкаю листок с его контактами. Зачем я взяла его тогда и зачем до сих пор не выбросила? Наверное, чтоб однажды написать ему о том, что если звёзды зажигаются на небе, значит это кому-нибудь нужно…

Глава 3. Ты сошла с ума, Алиса?!

— Ты сошла с ума, Алиса?! — глубоко затягиваясь, выпуская дым через ноздри, гремит моя подруга Мила.

«Нет. Подружка моя распрекрасная, все гораздо хуже. Я в конец сошла с ума!»

— Ты хоть о сыне подумала?

Это жестко. Милка сейчас своими словами просто бьет меня под дых.

— Он взрослый, — руку свою дам на отсечение, не об этом она думает сейчас. О том, что компашка наша развалится. Это точно. А всё потому, что не с кем будет выходить на пятничное пиво. Толпа народу, которую обычно зовем на день рождения, поубавится. И все в том же духе.

— Не выдумывай! Любая бы на твоем месте только радовалась: дом, муж работящий, не алкоголик, не гуляет по бабам, все деньги несёт домой…

Ага. Её так послушать сейчас, то мой муж Егор, прямо идеальный мужчина. А а тут понимаете, посмела нос начать воротить от него. Только если бы счастье было только во всём том, что Милана перечислила.

— Ага, русская печка-лавка-свечка.

— Все бабы как бабы…

— Все? Но я-то не «все». Разве меня так зовут?

Я честно и стойко продержалась сколько смогла. Мой перевод жег карман. Я отрицала. Перестала читать, как мантру, даже себе, что по уши влюбилась. Все подвергла сомнению. Совсем по Желязны: «…и я ношу на своем мозге эту печать».

Ну когда я успела-то втюриться? За те короткие полчаса? По дороге между театром и домом? Ну не бывает так! Слишком просто! И все-таки… я шла рядом с ним. И слушала его тихий смех — Крис ведь заметил, как я силюсь взять тот же шаг, что и он. Пока умилялась теплоте его руки, его тела, его осанке, стройности его ног. И тому, как чертовски правильно это ощущается, где-то слева.

И тому, как Крис замедлил шаг, придерживая меня за локоть, а потом, в какой-то еще более безумный момент — обнял за талию. Просто прижал к себе — и мы продолжили идти дальше. Хотя, это было как полет. Нет, я продолжала что-то делать ногами, отталкиваться от плит мостовой. Но он нес меня, над тротуаром, над городом. Крис нес меня!

Не знаю, когда все случилось, может быть именно в тот момент… кто вообще может сказать, когда она приходит — любовь — и занимает твое сердце от края до края?

— Ты меня слушаешь вообще, Алис?

— Да, прости, — как ей объяснить, что я опять там, и что только это и правильно.

— Так вот, кому ты нужна, Алиса? С ребенком, — Милка смотрит на меня поверх чашки кофе и продолжая меня резать по живому. А ещё я, наверное, пропустила какую-то часть ее пламенного спича. — Ты меня извини, пожалуйста, но это дурость. Самая настоящая. Уйдешь от Егора — останешься одна, поверь мне.

Тупик.

А может она и права? Может, никому я не нужна, кроме родного мужа, который даже не замечает, как меня выламывает все это время. Да страсти между нами нет, ни секса не занятие любви, просто спим вместе в одной постели и всё. Тошно. Я честно сопротивлялась. Прям вот на пятёрочку! Но сегодня как будто что-то доломалось во мне. Кого я обманываю? Кого я слушаю? Милку? То, что она знает меня со школы, и мы вроде как лучшие подруги уже третий десяток лет, не дает ей права тут ванговать!

— Так что я бы на твоем месте выбросила это все из головы.

Мне надо срочно привести свои мысли хоть в какой-то порядок. А еще желательно сделать, так , чтобы Милка сейчас замолчала.

— Ты говоришь так, потому что Егор — ваш с Митькой друг, — я не хочу, чтоб обида звучала в моем голосе, хотя… кого я обманываю?

— Нет. Просто я переживаю за тебя… — Милка отхлебывает из чашки, тушит сигарету. — Поверь, так лучше для всех.