Недосягаемые - Виктория Вашингтон
— Здравствуйте, Щербакова, — сухо произносит он, подняв на меня взгляд. Ян молод, красив и полон жизненных сил — не то, что я. Соплячка.
На сколько я знаю, он преподавал в этом университете с прошлого года. Пришёл сразу после педагогического института. Сейчас ему двадцать шесть. Тёмные волосы, карие глаза, мощное, подкачанное тело. Он сразу покорил всех моих одногруппниц, стоило нам явиться на первую ленту. Мне же, наоборот, было не до восхищения им. Ну серьёзно, течь от преподавателя? Смешно. Думаю, такое только в сопливых книжках бывает. И к тому же, меня давно интересовал исключительно другой человек, и ему теперь совсем нет до меня дела. Который раз убеждаюсь, что я победитель по жизни.
Ребята тянулись к Яну Дмитриевичу. Не только из-за того, что он красивый, я бы даже подметила, смазливый, — он всегда умел преподнести свой предмет так, что никто не скучал. Красиво говорил и слушал ответы других. Постоянно замечал и обращал внимание на их состояние и пытался помочь или поддержать тех, кто в этом нуждался. Держал себя на ровне с нами, но всегда чувствовалось его превосходство.
Наше общение никогда не выходило за границу взаимного приветствия и ответов на лекциях. Не возникло между нами таких доверительных, дружеских отношений, как было у него с другими учениками.
— Щербакова, с тобой всё в порядке? — вопрос вывел меня из некого транса собственных мыслей, вмиг давая осознать, что минут десять тупо смотрю в стол, не подавая признаков жизни и пытаясь подавить в себе это угнетающее состояние и ком в горле.
— Да, конечно, зашибезно, а с вами? — как болванчик, киваю на каждое своё слово, даже не осознавая, как это смотрится со стороны. Ещё и моё умение говорить слова, в существовании которых, впрочем, сомневаюсь. Ну не дура ли?
— Не жалуюсь, — его губы изогнулись в ухмылке, от наблюдения за моей реакцией. — Не хочешь говорить — не настаиваю. Нужна будет помощь — обращайся, — после он продолжил заполнять какие-то бумаги.
Меня не удивило желание помочь мне. Со стороны, наверное, выглядела действительно жалко, а он всегда пытался поддержать других. Но нет, мне не нужна никакая поддержка, я просто надеюсь, что всё встанет на свои места и этот ужас закончится. Без раздумий снова погружаюсь в свои мысли. На самое дно.
Пропускаю мимо ушей, как быстро аудитория заполняется шумными одногруппниками.
— И так, сегодня мы проверим ваши знания о Франции и освежим их в голове, — веселым голосом начинает Ян Дмитриевич, в то время, как толпа тут же замолкает и начинает записывать это в тетради. — Франция — страна Центральной и Западной Европы, превосходящая все другие государства этой области своими территориальными масштабами…
Понять то, что сейчас рассказывает преподаватель мне не под силу. Слышу, как некоторые шепчутся, и чувствую на себе взгляды и общую неприязнь ко мне. Никто не поздоровался со мной. Приходит осознание того, что со мной общались из-за моих отношений с Кириллом. Противно. Ещё противнее, что я была очень компанейской, даже до отношений с ним. Конечно, когда мы начали встречаться, интерес ко мне возрос в разы, но теперь отвернулись абсолютно все.
Думаю, это была основная причина, по которой я начала ненавидеть университет, и быстро пожалела о своей нерешительности переехать в другой город. Здесь училась практически вся наша школа — только на моем факультете, в этой группе, насчитывалось около пяти моих бывших одноклассников. Вот что значит маленький городок.
Некоторые, поступая в университет пытаются добиться новой репутации, авторитета…Но не в моем случае, тут будто каждый друг друга знает. Если вдруг нет, то ему не поленятся рассказать всё в красках.
От пары к паре хожу по аудиториям и пытаюсь хоть самую малость вникнуть в то, что объясняют преподаватели — конечно, абсолютно бесполезно.
Вижу его после третьей пары в шумном коридоре. Сердце то бьётся как бешеное, то пропускает удары. Стою как вкопанная на одном месте и никак не могу заставить тело пошевелиться, оно будто срослось с бежевым кафелем. Кирилл стоит с компанией и даже кидает на меня взгляд. Осуждающий и с отвращением. Был бы кто-то другой на его месте — уже размазала по стенке.
— Не заморачивайся всякой челядью, — с изящной улыбкой произносит Инесса, утягиваю его и всю компанию дальше по коридору. Они шествуют мимо. Она специально толкает меня плечом так, что я едва удерживаюсь на ватных ногах и не вписываюсь в стенку. Нужно догнать её и расцарапать наглое лицо, но совсем не осталось сил на такие глупости. Внутреннее истощение начинает сигнализировать о себе ярко-красной лампочкой в моей голове.
Инесса являлась его подругой, и тусовалась в компании с ним и ещё двумя пацанами. Стервой она была редкой, но, когда мы были в отношениях с Кириллом, пыталась со мной дружить, а я поддавалась, считая, что неправильно судить людей по первому впечатлению. Как же заблуждалась. В очередной раз.
Не знаю, сколько стою так, несфокусированно изучая пол, но, когда поднимаю глаза, встречаюсь взглядом с Яном Дмитриевичем. Смотрит он так едко, понимающе, будто считывает все мои чувства, что загнанными зверьми рвутся наружу.
Проходит ещё две ленты — теперь можно смело идти домой. Только, разве, мой день может закончиться, пока я ещё несколько раз не встряну в неприятности? Выхожу из кабинета и снова натыкаюсь стеклянными на Кирилла. Сердце сжимается, глаза жгут, будто в предвкушении горячих слёз, но так только кажется — я уже выплакалась полностью, насколько только могла. Он стоит возле окна со своей компанией. Стоит и обнимает за талию Инессу, уткнувшись носом ей в макушку, а после, замечая меня, целует её в губы. Естественно, она отвечает на поцелуй обхватывая его руками за шею.
Счёт времени ускользает от меня полностью. Не слышу, о чем они говорят. Стою так, пока они не исчезают с моего поля зрения. Чувствую, что слезы уже нагло катятся по щекам, заливая и без того опухшие глаза и лицо. Почему с каждым днем всё больнее?
Я начинаю торопливо идти куда-то, будто пытаюсь убежать от самой себя. Глаза застилаются пеленой, мутно вижу, но продолжаю двигаться в попытке найти убежище. Нет больше сил, и я оседаю на пол где-то под лестницей.
Прижимаю колени к своему лицу и беззвучно рыдаю. Сжимаю кулаки до такой силы, что ногти ломаются и пальцы немеют. Не могу себя
