Мы под запретом - Нана Фокс
Белки-стрелки… вот не о том, совсем не о том я сейчас думаю! Весна, что ли, на меня так странно влияет? Встряхиваю головой, прогоняя прочь идиотские мысли и абсолютно не нужные сейчас эмоции. Специально поднимаю руку и поглядываю на наручные часики, намекая на то, что ценно не только его, но и мое время. Перемена короткая, а мне еще надо добежать до следующей аудитории.
— Хотя ты знаешь… — задумчиво произносит преподаватель и начинает собирать пособия и журнал, — иди на пару. — Он кивком указывает на выход. — А поговорим после. Во сколько сегодня у тебя заканчиваются занятия? — держа в руках собранную стопку бумаг, интересуется он, внимательно следя за эмоциями на моем лице.
— До двух, — медленно отвечаю, теряясь в догадках, — но мне к трем надо быть на Полярной.
— Тогда после двух жду тебя на парковке, — подводит он итог, не спрашивая, а утверждая. — Подвезу, и по дороге поговорим.
— Но… — начинаю я и замолкаю, увидев серьезное выражение лица, не терпящее возражений.
— Мой рабочий день сегодня до половины второго, а что я делаю после, никого не касается, так же, как и то, чем занимаешься ты после окончания учебного процесса.
Иван Васильевич говорит все это спокойно и уверенно, словно бессовестный адвокат, произносящий оправдательную речь перед присяжными. Он поднимается из-за стола и убирает в стильную сумку-«почтальонку» все рабочие материалы.
— И потом, — продолжает он, — мы всего лишь переговорим о курсовой работе на следующий год. Это чисто деловой разговор. Ничего более.
Я наблюдаю за ним, прижимая к груди свой рюкзак с тетрадками и письменными принадлежностями, словно надежный щит. Мысленно пытаюсь вернуться в реальность, где на меня не обращал никакого внимания мужик, трахнуться с которым мечтает большая часть университета, от первого курса до преподавательского состава (и сейчас я не только женщин имею в виду). Блин, вот на кой мне этот ходячий тестостерон в руководителях курсовой?! Я учиться хочу, а не отбиваться от его ревнивых поклонниц.
Можно мне кого-нибудь попроще, ну, хотя бы Льва Андреевича — заведующего кафедрой, милейшего старикашку, любящего свою жену и оранжерею на подоконники своего кабинета.
— А может, мне другого куратора дадут? — делаю попытку улизнуть и культурно отказаться от столь «шикарного» предложения.
— Нет, — уверенно обрывает он, задвигает стул и указывает мне рукой на дверь, предлагая пройти на выход первой, — списки уже сформированы. — Его рука будто невзначай касается мой талии, когда мы выходим из аудитории. — Так что жду вас, как и условились, — продолжает он, чуть понизив голос, — после пар на стоянке. Надеюсь, мой автомобиль вы найдете без труда.
Он разворачивается в сторону кафедры, а я стою, словно дезориентированный выстрелом суслик. Студенты вокруг меня с любопытством поглядывают на происходящее.
— Хорошего дня! — желает Иван Васильевич, лукаво улыбаясь, и уходит.
Вибрирующий в кармане телефон выводит меня из замешательства. Я встряхиваюсь, словно кошка после насильственного приема водных процедур. Достаю телефон и, отвечая на звонок любопытной подруги, спешу в аудиторию, где через пару минут начнется очередная пара.
— Лёль, — говорю я, не давая ей вставить и слово, — я уже бегу, ты мне место займи.
— Ага, уже, — отчитывается та, — а…
— Спасибо, дорогуля, — прерываю ее, — я лечу.
Даже будь я олимпийским чемпионом в спринте, за две минуты преодолеть лабиринты учебных корпусов моего университета и попасть с пятого этажа одного из них на третий этаж другого — невыполнимая задача. Залетаю в кабинет, когда Анна Сергеевна, преподаватель ненужного предмета — философии, отмечает в журнале присутствующих. Только она одна делает это самостоятельно, не доверяя данную мелочь старостам групп. Строгая женщина окидывает меня сосредоточенным взглядом, будто сканирует и вскрывает в своей голове файлы с личным делом, решая, заслуживаю ли я быть прощенной и допущенной к лекции или меня ждет «энка» в журнале и отработка после пар?
— Проходи, — милостиво кивает она в сторону парт, — Левина. Но это в последний раз, — строго предупреждает она и возвращается к опросу присутствующих.
— Что это Царь тебя так быстро отпустил, а, Левина? — ехидничает Терехова, зло презрительно глядя на меня.
— Так она же даже не знает, как ширинку на брюках у мужика расстегнуть, — подпевает ей ее закадычная подружка — стерва Скворцова, — а уж как отсосать — тем более.
— Ну, твои умения в этой области хорошо известны всему потоку, и в большей части не понаслышке! — огрызаюсь я. — И научитесь завидовать молча, не разбрызгивая свой яд на порядочных людей.
— Терехова, Скворцова, Левина! — раздается громкий голос Анны Сергеевны. — Еще хоть слово не по теме, и вы зачет будете сдавать в индивидуальном порядке, — сверлит она нас таким злым взглядом, словно законная жена проколовшуюся любовницу.
Быстро присаживаюсь на заботливо выдвинутый Лёлей из-под парты, стул, вынимаю из рюкзака тетрадь и полным внимания взглядом смотрю на преподавателя. Слышу, как сопит подруга, душа в себе неудовлетворенное любопытство. А я лишь пишу ей на полях тетради скромное послание, обещая рассказать все после пары.
Но на очередной перемене отвлекается уже Лёля, нежно треща по телефону со своим парнем — студентом пятого курса и лучшим игроком баскетбольной команды нашего вуза.
— У тебя же есть Костя, — удивляюсь я всякий раз, когда Лёля вновь растекается лужицей перед красавцем-преподом.
— Ну, я люблю молочный шоколад, но на белый мне никто не запрещает заглядываться. — Подруга невинно пожимает плечами и продолжает млеть.
Третьей парой физкультура — не тот предмет, на котором можно посплетничать, если учесть, что нас делят на две команды и мы с Лёлей оказываемся в разных.
— Тебя подвезти? — спеша на выход, интересуется подруга. — Заодно и расскажешь, что хотел от тебя наш Царь, — уже тише и почти на ухо произносит она.
— Да нет, — вздыхаю и быстро, почти в двух словах, кратко пересказываю ей о моём «задержании».
— Да ну, нах… — ошарашенно смотрит на меня Лёля, прикрывая рот ладошкой и на миг замедляя шаг. — И ты пойдешь?
Я пожимаю плечами, потому что все еще надеюсь смыться незамеченной, а потом сослаться на то, что просто не нашла его автомобиль. Хотя не заметить черный «Гелендваген» на парковке около университета просто нереально. Тем более это невозможно, когда рядом с «железным конем» стоит и его хозяин. Скрестив руки на груди, прислонившись к капоту и спустив солнцезащитные очки
