Недотрога в моей постели - Яна Невинная
— Они и не должны съезжать. И в суд идти не надо.
— Как так?
— Твой муженек однодневный, видимо, отошел от побоев и решил внаглую попробовать квартиру отбить.
— Хорошо сказано — отбить. Речь ведь идет об его квартире, мама, а вернее, квартире его бабушки, которая досталась мне незаконно, — напомнила я, покрываясь краской стыда, что неизменно случалось при воспоминании о моем бесславном замужестве длиной в одни неполные сутки.
— Тю! Почему же незаконно?
— Мама, ну ты же знаешь, что на него оказывали давление…
— И что? Пусть скажет спасибо, что не все квартиры отобрали! Что он на нарах не сидит и вообще живой остался. Бог не Тимошка — видит немножко! Хотел свою бабку-маразматичку облапошить, а сам попал впросак, — разошлась маман, в такт возмущенным возгласам четвертуя несчастную селедку.
— Вот честно, я бы отдала эту квартиру и не расстроилась. — Всплеснув руками, я нервно заходила вдоль длинной столешницы. — Я с самого начала не хотела принимать ее, но на тот момент даже не думала, что как-то смогу зарабатывать деньги, а от вас не хотела зависеть.
— Независимая ты моя, — по-доброму пожурила мама и покачала головой. — У Николаши уже взрослые дети. Кого еще обеспечивать, кроме как не нас с тобой? Он доволен и счастлив, что о ком-то заботится. И прекрати уже платить за аренду своей квартиры, — в который раз попросила она, жестом пресекая мои привычные возражения, готовые сорваться с языка. — Николаша устал тебе деньги обратно на счет возвращать. Вот замуж выйдешь, будет тебя муж обеспечивать, а пока у тебя есть родители, которые, к счастью, не бедствуют. Бери, пользуйся и не выпендривайся. Можешь лишние деньги голодающим в Африке послать, если тебя совесть мучает.
— Мам, но мне всё равно кажется, что игнорировать повестки суда незаконно, — вернулась я к беспокоящей меня теме, пропуская те, которые обсуждались не раз. Маму не переубедишь. Вон даже несчастных голодных детей приплела.
— Дочь, ты в другой стране, с тебя взятки гладки. На суде твою сторону будет представлять наш человек, профессионал своего дела. Или ты снова хочешь сталкиваться с этим проходимцем?
Честно говоря, сама не знаю, почему я так упорствовала. Но что-то внутри зудело, было ощущение, что свои проблемы нужно решать самостоятельно. Если еще раз переложить на других их решение, так будет продолжаться до конца жизни. Нужно посоветоваться с психологом, она подскажет, как правильно действовать.
Мои раздумья прервала телефонная трель. Достав телефон из сумки, я с удивлением уставилась на номер из прошлого. Не ожидала, что этот человек мне когда-нибудь снова позвонит. Сердце забилось чаще, и я дрожащим пальцем нажала на кнопку ответа.
— Вознесенская? — проговорил мне в ухо строгий женский голос, и я тут же мысленно вызвала образ сухой властной женщины с благородной осанкой и мудрыми глазами — моей преподавательницы Татьяны Георгиевны.
В голове яркой лентой пронеслись воспоминания. Железная леди наставляет своих учеников, глядя с укором и требовательностью. Она ругает, ругает и ругает, дергая руку со смычком и ставя ее в правильное положение. Хмурится, отчего становится серым даже самый яркий солнечный день.
Зато редкая улыбка одобрения способна превратить любой урок в праздник. Лента воспоминаний оборвалась, как только перед внутренним взором мелькнуло равнодушное уведомление на телефоне — абонент внес вас в черный список. Болит, черт побери, до сих пор душа болит от обиды.
— Да, это я… — растерянно отозвалась я, даже не пытаясь вернуть себе самообладание. На такой подвиг я была сейчас неспособна.
— Хорошо, что номер не поменяла, не хотелось бы тебя искать, — проворчала она как ни в чем не бывало. А я даже не удивилась, что тон преподавательницы звучит обвинительно, вместо желанного заискивающего. — Здравствуй, Таисия.
— Здравствуйте, Татьяна Георгиевна, честно говоря…
— Знаю, знаю, что хочешь сказать. Удивлена, что я звоню тебе.
— Да, это очень неожиданно, — решила я не лукавить.
Но спросить, что ей нужно, показалось невежливым, поэтому я просто молчала, уступая право вести разговор собеседнице.
— Скоро отчетный концерт, душечка. Почему я тебя не наблюдаю на занятиях?
Душечка?.. Отчетный концерт! Как собака Павлова, я среагировала на эти слова бешеным ускорением пульса и мысленным проигрыванием…
А проигрыванием чего? Я даже не знаю учебную программу!
— Э-э-э…
Способность говорить пропала, я на несколько секунд просто отключилась.
— Таисия, ты здесь? — сухо, а вовсе не обеспокоенно проговорила всё больше удивляющая меня женщина по ту сторону трубки.
Может быть, я сплю? Точно нет, никакое воображение не нарисовало бы подобный выверт судьбы. Это происходит на самом деле — мне звонит моя любимая бывшая преподавательница, которая поставила меня в черный список и отказывалась иметь хоть какое-то дело с опозоренной ученицей.
Теперь же она ни с того ни с сего беспокоится, что я отсутствую на занятиях в консерватории, к исключению из которой она приложила руку.
Не подумала защитить меня, не уговорила не забирать документы. А ведь могла бы, раз уж я так талантлива, как она всегда говорила.
Да что там. Она даже не поинтересовалась, что на самом деле произошло. Ее не волнует, что я в другой стране начала новую жизнь, она что-то там себе придумала и пытается сделать вид, что ничего не случилось, что я больше не персона нон грата.
— Я думала, что мне не рады в стенах консерватории, — ответила я, пытаясь, чтобы мой голос не звучал жалобно. Хотелось держаться хладнокровно и не позволять обидевшей меня женщине заприметить хоть крупицу слабости.
Она не должна чувствовать себя благодетельницей, протянувшей руку помощи несчастной, отвергнутой всеми ученице.
— Глупости! — фыркнула она с присущей ей интонацией превосходства надо всем миром. — Ничего не знаю. Возьми справку по болезни для деканата и возвращайся на учебу. Не выступишь на концерте, можешь забыть мое имя!
И отключилась, отсекая любые мои возражения. Не успев даже возмутиться, поспорить, что-то уточнить, я тупо смотрела на погаснувший экран мобильного.
Привычная угроза прямо-таки взбесила. Она оставила последнее слово за собой, не дала что-то спросить, намекнуть на то, что
