Семь шагов до тебя (СИ) - Ночь Ева

– Ты что здесь делаешь, мальчик? – голос звучал опасно и холодно. Я слышала его хруст. Кололась о грубые осколки тембра.

Мальчик?.. Да, это выход. Я маленькая, а он спутал. Вдох облегчения срывается с губ. Врать нужно убедительно. Я очень постараюсь.

Но, к сожалению, мне не повезло: я слишком плотно соприкоснулась с мужчиной. А он почувствовал то, чего у мальчиков не бывает.

Всё остальное заняло мгновения.

Я попыталась отшатнуться – мужчина наклонился, вглядываясь в моё лицо.

Я пискнула – он сорвал с меня шапку.

Волосы, почувствовав свободу, тяжёлой волной упали на глаза и плечи.

Впервые я пожалела, что не отрезала их. Думала, они не помеха. Шапка надёжно скрывала всё. Как оказалось, этого недостаточно.

Я услышала его вдох. То ли удивлённый, то ли рассерженный.

Рука его коснулась волос, словно не веря. Я видела, как прядь струится меж его пальцев. Тряхнула головой и дерзко посмотрела в глаза напротив. Серые, как небо перед дождём. Глубокие, как воды больших озёр.

У него зазвонил телефон. Он на секунду отвлёкся. Я попыталась использовать шанс, чтобы вырваться. Шансов у меня не было: слишком надёжен капкан. И времени нет, чтобы перегрызть лапу и уползти.

– Да, – бьёт под дых его резкость. – Ушёл? Преследуете? Безопасно?

Он задаёт вопросы, а мне кажется, что сыплет командами. Внутри всё сжимается туго-туго.

Я здесь. Никто не мог уйти. Кого они ловят?

Он выдыхает воздух. Чуть резче, чем положено. Сердится? Может, боится? По нему не скажешь – слишком большой и нерушимый, как скалы.

– Так что ты здесь делаешь? – снова спрашивает мгновение спустя.

Опасный, как клинок, о который не хочешь, а порежешься, если прикоснёшься. А я… слишком близко. Так близко, что упираюсь съёженными острыми сосками ему в грудь.

Это не возбуждение. Страх. Неконтролируемый, как у животных. Я была бы дурой, если бы его не боялась. И даже если мой страх виден, на этом можно сыграть.

– Я? – опускаю глаза вниз и трогательно (я надеюсь) закусываю нижнюю губу. – Прячусь, – позволяю дрожи просочиться в шёпот. – Здесь страшно, – заглядываю ему в глаза и режусь до крови о стальную непроницаемость его взгляда.

Он молчит. Смотрит не мигая. Поэтому я спешу скороговоркой сказать ложь, наспех придуманную специально для него.

– Меня из дома выгнали. Некуда было идти. А здесь гораздо теплее, чем на улице. Я спала на верхнем этаже, а тут вдруг шум. Испугалась и кинулась вниз. Отпустите меня, пожалуйста.

И мольбы побольше во взгляде. Расплакаться сейчас не смогу. А жаль.

У него снова звонит телефон. Я пытаюсь отстраниться, но он лишь крепче смыкает пальцы у меня на плече. Наверное, было бы больно, если б не одежда и не онемение во всём теле.

Я сейчас почти ничего не чувствую. Только его дыхание где-то над головой. Жёсткость его тела, к которому я невольно прижата. Нестерпимое желание провалиться, исчезнуть, чтобы закончился кошмар. Но это не сон, к сожалению.

– Не поймали? Ушёл дворами? Ясно.

Снова эти колкие короткие фразы, а я свихнула мозги, чтобы понять: кого они там ловят? Я ведь здесь. В опасной близости к объекту. Жаль, что у меня нет ножа, а то бы всё давно закончилось.

Он отключает телефон. Я жду. Пауза затягивается. Я чувствую его пристальный взгляд. Он изучает меня. Думает о чём-то. А я не могу на него посмотреть. Может, поняла бы, что за мысли бродят в его голове.

Но это глупость. Вряд ли. У таких, как он, ничего не прочтёшь по лицу.

– Тебе некуда идти? – спрашивает холодно, словно обвиняя.

Я киваю. Почти несчастно, потому что именно так я себя сейчас чувствую. Даже играть не приходится.

– Сколько тебе лет?

Я будто на допросе. Стою, ослеплённая софитами, что расстреливают обезумевшее от ужаса сердце. Может, поэтому говорю правду. Мозг уже не в состоянии справиться с паникой.

– Восемнадцать. Я уже взрослая, правда.

Можно подумать, ему есть дело до того, взрослая я или нет.

И это была ещё одна моя ошибка. Я сплошной огромный косяк. Недоразумение, что решило, будто может сделать так, как задумало.

Чудес не бывает. Мне стоило бы знать об этом. Растерять иллюзии. Но я отчаянно надеялась, что удастся выпутаться. Выскользнуть. Удрать из капкана.

– Поедешь со мной, – приговор звучит как выстрел.

Это уже казнь. Без суда и следствия. Пуля в лоб.

– Зачем? – сопротивляюсь я, упираясь пятками в пол, изображая упрямого ослика. – Отпустите меня, пожалуйста.

– Там разберёмся, – бросает он туманную фразу и тянет меня за собой. Неумолимо. Безжалостно, не давая скидки на мой маленький рост и то, что мне приходится бежать за ним, как собачке на слишком коротком поводке.

– Нет-нет-нет! – причитаю я, но всё ещё не могу плакать. Я забыла, как это делается.

Ему плевать на меня. Он просто идёт по ступеням вниз, подталкивая меня и вынуждая спешить. Теперь я чувствую, как онемело плечо. Его ладонь сжимается ещё сильнее.

А потом становится всё равно. Я слишком долго его ненавидела, чтобы дать возможность запугать или унизить. Я не сдамся. А он меня не сломает.

И как только я это осознала, перестала просить и метаться. Дышать стало легче.

Он тоже почувствовал перемены во мне. Пошёл чуть медленнее, а рука его скорее поддерживала, чем гнала или давила, сминая плоть.

– Садись, – распахнул дверцу машины, больше похожей на бронированный гроб.

И я села. Позволила за собой захлопнуть крышку добровольной тюрьмы.

Стало легко. В плече пульсировала тупая боль. Там, где он прикасался ко мне.

Я позволила себе расслабиться, наклонить голову. Волосы скользнули по плечам и скрыли лицо. Моя надёжная ширма. Иллюзия, что я одна и рядом нет никого.

Но я и так одиноко сидела на заднем сиденье. Сидела и слушала, как кто-то заводит мотор. Как визжат шины. Тело моё кидает вперёд от силы инерции.

Мне не нужно поднимать глаза. Я знаю, кто сейчас уверенно и резко ведёт этот гроб на колёсах. Мой враг. Человек, которого я ненавижу.

Он живёт и дышит. А я не справилась. Нужно смотреть правде в глаза. Может, поэтому я глубоко вдыхаю запах кожи и табака и поднимаю голову.

– Зачем я вам? – спрашиваю тихо у слишком широкой и каменной спины.

Он долго молчит, и я уже думаю, что не ответит, когда слышу его тихий голос.

– Искупать грехи, – даже в этой фразе столько твёрдости, что можно разбиться насмерть. Но я не думаю об этом. Сердце вновь начинает скакать сумасшедшей белкой. Он… знает?

Глава 4

Он везёт меня куда-то. Может, это и к лучшему. Получится сделать то, что задумала. Будь у меня больше сил и что-то тяжёлое под рукой, я бы ударила его по голове и… «погибла бы в этом гробу вместе с ним», – шепчет язвительный голос.

Плохая идея, но могу же я помечтать?

Я перестаю сжиматься, устраиваюсь поудобнее, в позе покорного раба – сижу, согнувшись, засунув руки между колен.

Враг мой молчит. И постепенно иллюзия, что я мчусь на корабле-призраке, убаюкивает, укачивает меня. Недолго.

– Я буду говорить, а ты отвечай «да» или «нет», – подаёт голос Нейман.

Хочется фыркнуть в ответ. Он бесит. Раздражает. Слишком властно звучит его голос, но это не удивительно: он привык повелевать.

– Тебе некуда пойти и негде жить?

– Да, – выпрямляюсь и откидываю голову на спинку сиденья. Главное – сильно не завраться. Или хорошо запоминать враньё, чтобы потом не попасться.

– У тебя нет никого, и никто не будет искать?

Волоски на затылке шевелятся, а на руках – встают дыбом. Он что, надумал меня где-нибудь прикопать? Видимо, я молчу слишком долго.

– Я не сделаю тебе ничего плохого. Не выдумывай сейчас лишнего.

А, ну да. Сделаю вид, что поверю.

– Может, мы познакомимся? – у меня даже получается улыбнуться. Я ловлю тяжёлый взгляд Неймана в зеркале.

– Стефан, – называет он своё имя, и внутри меня застревает лёд. – И давай на «ты», раз ты уже взрослая.