Я тебе (не) подхожу (СИ) - Белозубова Ольга

«Может, все-таки брат-близнец?»

Я неосознанно делаю несколько шагов вперед и снова замираю, приоткрыв рот, наблюдая за тем, как он помогает своей спутнице сесть на переднее пассажирское сиденье.

Назар обходит машину, берется за ручку водительской двери и, словно что-то почувствовав, поворачивается и смотрит прямо на меня.

Нет, это не брат-близнец. Это он. Его взгляд настолько ледяной, что меня пробивает крупная дрожь. В следующую секунду Назар награждает меня тем же оскалом, что и вчера, садится в кабриолет и стартует с визгом колес.

Глава 2

Я не помню, как оказываюсь в здании «Астории». Бреду по коридору как самый настоящий зомби — перед глазами до сих пор стоит Назар со своей фигуристой шатенкой и красным кабриолетом.

Рыдания подступают к горлу, грозят вот-вот вырваться наружу.

«Не реви, — приказываю сама себе. — Только не реви!»

Это срабатывает. На целых две минуты.

А потом непослушным слезам становится все равно на мои увещевания, они катятся и катятся по щекам, и пространство размывается.

Я врезаюсь в кого-то плечом и лишь еле слышно шепчу:

— Простите!

— Снегирева, ты чего?

Узнаю голос Ленки, которая разворачивает меня к себе, держа ладонями за плечи.

— Что случилось? Что за потоп?

Я тыльной стороной ладони вытираю слезы, всхлипываю и открываю рот, чтобы ответить, однако снова его закрываю. Как тут объяснишь в двух словах? То-то и оно, что никак.

— Ладно, Алиска, ты мне все-все расскажешь потом, а пока дуй к Озверинычу, он просил зайти к нему, как только появишься.

Озвериныч — это тот самый начальник, Зверев Борис Константинович, и такое прозвище ему, разумеется, дали неспроста, он заслуживает его на все сто процентов.

То, что он попросил к нему зайти, — очень хреновый знак. Как правило, он вызывает на ковер совсем не для того, чтобы похвалить за качественную работу.

Вот и сейчас внутри срабатывает тревожный маячок — что-то будет, и боюсь, это что-то мне совсем не понравится. Неужели узнал, что я позавчера опоздала на две минуты, и лишит премии? С него станется. Блин, как не вовремя-то! Сейчас каждая копеечка дорога, учитывая мое положение.

«Так, Алиса, не нагнетай», — уговариваю сама себя.

Не может же все быть настолько плохо? Мне и Назара хватает, очередных потрясений сегодня я попросту не вывезу.

Мельком смотрю на часы и охаю: до начала рабочего дня осталось четыре минуты, а мне ведь еще нужно переодеться и явиться к Борису Константиновичу.

Мчусь в раздевалку для персонала и натягиваю униформу. Моей скорости сейчас позавидовал бы даже пожарный, и вот я уже нервно переминаюсь с ноги на ногу и стучу в дверь с табличкой:

«Руководитель службы номерного фонда

Зверев Борис Константинович».

Страсть как хочется, чтобы его не оказалось на месте. Угу, не с моим везением, потому что одновременно с моей мыслью из-за двери раздается его голос:

— Входите!

Я поправляю юбку униформы, выдыхаю и осторожно вплываю внутрь.

Небольшой кабинет начальника отделан в светлых тонах, а сам он сидит за столом из светлого дерева в кожаном кресле и с важным видом постукивает ручкой по столешнице.

— А, это ты, Снегирева? Явилась наконец-то.

Озвериныч окидывает меня таким взглядом, будто именно в этот момент решает крайне важную задачу: четвертовать меня или поджарить на костре.

Жутко хочется съежиться, а еще лучше — стать невидимой, и я пищу, втягивая голову в плечи:

— Здравствуйте, Борис Константинович, вызывали?

— Вызывал. — Он поджимает губы и качает головой. — Снегирева, Снегирева… Я ведь предупреждал тебя.

Чувствую, как сердце пропускает пару ударов.

— Что случилось? — робко интересуюсь у начальника.

— Она еще спрашивает! — вдруг гремит Озвериныч. — Я говорил, что не потерплю халатности?

Я хлопаю ресницами в недоумении. Он вообще о чем? Уж что-что, а свою работу я выполняю на отлично! После меня ни соринки, ни пылинки — хоть в белых носках проверяй.

— Говорил? — еще громче орет начальник.

Киваю.

— Тогда объясни мне, почему я вынужден за тебе краснеть?

— Да что произошло? — в конце концов не выдерживаю я.

— Она еще спрашивает, — повторяется Борис Константинович и всплескивает руками. — Ты убирала вчера коридор третьего этажа?

— Я.

Точно помню, что передавала его сменщице в идеальном состоянии.

— Расскажи мне, почему один из очень важных гостей жаловался на грязь, кошачью шерсть под своей дверью и мусор в кадке с цветком у лифта?

Я невольно делаю шаг назад, непонимающе таращась на начальника. Этого всего определенно точно не было, когда я уходила! Особенно кошачья шерсть. Это же полный бред, откуда ей тут взяться?

О чем и спешу сообщить.

— То есть ты хочешь сказать, — вкрадчиво интересуется Озвериныч и даже немного подается вперед, — что наш постоялец врет?

Именно это я и хочу сказать! Но, разумеется, молчу. И так понятно, кому поверят. Горничных пруд пруди, а «очень важных гостей» — нет.

Интересно, кто этот важный гость, который так меня подставил?

Кто бы он ни был, чувствую, что ничего хорошего меня не ждет.

И точно, Борис Константинович басит:

— Ты уволена, Снегирева.

Я в полном шоке мотаю головой. Как это уволена? На что я буду жить вместе с ребенком, если меня сейчас попрут с работы? Э нет, так дело не пойдет! Из-за какой-то жалобы все мое практически безупречное рабочее прошлое пойдет насмарку?

Меня берет вселенское зло вкупе с обидой, к тому же мне теперь есть кого защищать. Я набираю полную грудь воздуха и на весь кабинет заявляю:

— Вы не можете меня уволить!

— Это еще почему?

— Потому что я беременна.

— Хм… Вот как?

Озвериныч злобно ухмыляется.

— Впрочем, это неважно. Алиса, ты ведь понимаешь, в таком случае по закону я действительно не могу уволить тебя. Однако прошу по-хорошему: напиши заявление добровольно. Иначе я превращу твою жизнь в ад, и ты все равно уйдешь. Месяцем раньше, но спокойно, или месяцем позже, но с постоянной нервотрепкой, — решать тебе.

Превратите мою жизнь в ад, Борис Константинович? Тогда становитесь в очередь, кажется, у вас есть конкурент. Назар, или как его там.

— Ну, еще сомневаешься, Снегирева? Тогда я помогу. Хочешь, спишу на тебя разбитую антикварную вазу в люксе Тиграна Маратовича?

Тигран Маратович — это владелец «Астории».

— Но есть видео, — бледнею я, — где видно, что это проделки его собаки!

— Видео, Алиса, — зло цедит начальник, — может легко исчезнуть. Так что, устроить тебе веселую жизнь? Хочешь? Я могу!

А ведь и правда может. Никто из тех, кто ему чем-то не угодил, не задерживается тут надолго.

Что мне ему противопоставить? Решительно нечего.

Сердце сжимает мучительным спазмом. Господи, что мне скажет тетя? Я пока не успела сообщить ей о беременности.

И как теперь это будет выглядеть?

«Здравствуй, тетя, тут такое дело: я жду ребенка, а еще меня уволили, так что посижу-ка я с малышом на твоей шее, потому что устроиться на нормальную работу у меня теперь вряд ли выйдет…»

Хороша племянница, нечего сказать.

Однако здесь, в «Астории», ловить мне все равно больше нечего.

— Напишу заявление, — в итоге хриплю я.

— Я так и думал. Отрабатывать две недели не нужно, расчет можешь забрать сегодня, я уже сообщил в бухгалтерию.

Я поднимаю брови. Вот как? Оперативно, нечего сказать.

Разворачиваюсь и иду к выходу, однако в тот момент, когда рука ложится на ручку двери, решаюсь задать мучащий меня вопрос:

— Могу я хотя бы узнать, от кого поступила жалоба?

Озвериныч молчит, и когда я уже решаю, что не дождусь ответа, он произносит:

— Назар Исаев.

Назар? А не мой ли это Назар? Не зря же он сегодня выходил из гостиницы.

«Если это правда ты, то что я тебе сделала, Назар? Кто ты?»

Выхожу из кабинета Озвериныча и набираю сообщение Ленке. Она у нас та еще болтушка и везде успевает, может, в курсе, кто он такой.