Ты постучишься в дверь мою (СИ) - Акулова Мария

— В нашей квартире тоже понравится. Дождись только…

Настоящее…

Ксюша открыла глаза, не поняла сначала, где находится, проморгаться попыталась…

— Вот черт…

Весь день голова болела, не давая покоя. Ни первая таблетка не помогла, ни вторая. Вот она и решила на диван присесть, свет выключить, подышать немножечко…

А потом вырубилась. И снова Ваня. Снова больно. Снова, как живой…

Ксюша посмотрела на часы — восемь вечера. За окном темно уже. Осень как-никак. Октябрь. На телефоне пять пропущенных. Четыре от матери, один от Максима…

Она решила сначала его набрать…

— Ты звонил?

— Узнать хотел, когда и куда вас сопроводить нужно…

— Я на работе еще посидеть хочу… Если надо — отпускай ребят… И сам езжай к семье…

— Вы же знаете, Ксения Игоревна, я не могу… — Ксюша губу закусила, кивнула, не заботясь о том, что он этот жест не увидит и не почувствует…

— Я благодарна тебе очень, Максим. И Ваня… Он тоже был бы очень…

— Вы ведь не верите тому, что о нем говорят?

— Не верю…

— Вы уникальная женщина, Ксения Игоревна… — она улыбнулась грустно, взгляд на фотографию упал, которая на столе стояла. Там не он изображен был. Она.

Это та фотография, которую Ваня тут поставил.

Уникальная женщина. Ксения Игоревна. Смотрит лукаво, легко улыбаясь… Ксюша не знала, почему Ване так эта фотография нравится. Но и убрать не посмела. Она вообще пыталась ничего не менять. Будто… Будто он вернуться может и злиться будет…

— Я не уникальная, я просто Ваню знаю… Ладно, я спущусь через десять минут. Отпускай ребят, а мы на твоей машине доберемся, хорошо? И утром на работу завезешь тогда…

— Все же уникальная…

Ксюша скинула, собираться начала…

Работница года. Полдня дурью маялась, все собраться не могла, вторую половину спала на диванчике.

Набрала мать, положила телефон на стол, громкую связь включила…

— Алло, детка, почему не отвечаешь? Я волнуюсь! — голос действительно встревоженный был. В искренности переживаний Ксюша не сомневалась. Да только… для нее эти переживания с некоторых пор только дополнительным камнем на сердце.

— Занята была. Не могла ответить. Прости…

— Ты скоро домой? Мы с отцом ждем…

— Я… — Ксюша снова взгляд на свою фотографию бросила, вздохнула… — Я хочу в квартиру заехать. У меня там вещи кое-какие остались, надо забрать…

— Так может ты Максима попросишь? Или Кирюшу? Не надо тебе ехать туда, дочка…

— Я там переночую, мам. Отца поцелуй за меня…

Ксюша не дожидалась, пока Нина ее уговаривать начнет. Скинула, на телефоне беззвучный включила, в сумку забросила.

В конце концов, не пять лет давно. Почему в двадцать могла условия родителям диктовать — где учиться, с кем встречаться, за кого замуж выходить сама решала, а тут… Отпрашиваться начинает, когда хочет просто домой к себе вернуться. В кровати родной поспать. Рубашки его перебрать снова…

— Отвезешь меня в квартиру? — Максим отреагировал не так, как Нина, но тоже удивился… Замер на пару секунд, бросил взгляд в зеркало заднего вида, по лицу Тихомировой скользнул, кивнул…

— Вас подождать там надо будет, а потом домой? — спросил будто с надеждой…

— Нет. В квартире останусь. Утром заберешь, пожалуйста…

Снова кивнул, поехал…

Макс молчал, Ксюша в окно смотрела…

— Вы же не ужинали, Ксения Игоревна. И не обедали, наверное… Может мы заедем куда-то?

— Не хочу, спасибо.

Не соврала. Есть категорически не хотелось. Каждый прием пищи в каторгу превращался. Состояние — мечта любой «диетчицы», да только… Ксюша ни одной «диетчице» такого не пожелала бы.

Вещи подвисать начинали на фигуре, щеки впали… Ваня не одобрил бы. Он любил, когда она слегка в плюсе, они даже ругались по этому поводу. Он откормить все пытался, Ксюша — скинуть. Он настаивал, что задница мельчает, она — что ладонь крупнеет. Так и жили… счастливо… Теперь он уже и не нашел бы ту самую задницу, вероятно.

— Может мне с вами подняться? Или давайте я в магазин смотаюсь, куплю хоть йогурт?

— Спасибо, Макс, не надо… Езжай…

Снова заговорили уже под нужным подъездом.

— Только не забудьте на сигнализацию квартиру поставить, пожалуйста, — Максиму не нравилось, что Ксения так упрямится, но и навязываться он не мог. И так уже прос*ал исполнение одного из поручений Ивана — не смог убедить, что самолично его с любовницей в тот дом завозил. Когда пытался… его самого тошнило… но она не поверила. И даже не рассердилась, что лезет, куда не стоит. Не верила и все тут…

— Не забуду… И спасибо тебе за все…

Не по уставу это было, да и не похоже на Ксению Игоревну, но она к мужской щеке потянулась, провела ласково, улыбнулась…

— Мне кажется, мы вдвоем с тобой только понимаем, чего лишились…

Максим взгляд опустил. Стыдно было…

— Может наладится еще все, Ксения Игоревна, — ответил, глядя на кожаную обивку автомобильного кресла.

— Может… — она же ответила, из машины вышла, направилась к подъезду…

Консьерж даже глазам своим не поверила, кажется…

— Добрый день… — на ее улыбку и приветствие ответила растерянным кивком… Пока Ксюша лифт ждала, видела боковым зрением, что женщина мнется, еще что-то сказать хочет, да не знает, что…

Такое со многими случалось. Вроде бы и соболезнования принести впору бы, да только… до всех долетали слухи о том, что не был Тихомиров примерным семьянином. Хотя казалось, любит свою жену. И неудивительно — такая красотка… Но с любовницей вон связался, деток все не заводили, скандалить могли…

Ксюша на нужный этаж поднялась, знакомую дверь открыла, сделала первый вдох, дыхание задержала, глаза закрыла…

Она ради этого приехала. Чтобы на одно мгновение ощутить, будто все на месте. Все хорошо…

Представила, что сейчас в гостиной свет включится, оттуда ее Бродяга выйдет, вычитывать начнет за задницу и щеки… Да только…

Ксюша дверь закрыла, повесила плащ, сбросила туфли, босиком по квартире прошла до самой дальней комнаты, спальни… Там снова на пороге замерла, собиралась, чтобы ручку вниз потянуть и открыть. Открыть свой личный ящик с болезненными и такими сладкими воспоминаниями…

Не позволяя себе по сторонам смотреть, первым делом подошла к окну…

Кто бы сомневался…

Машина Макса продолжала под домом стоять. Верный…

Снова мобильный в руках, набрала, он почти сразу взял.

— Максим, ты либо едешь домой, либо я тебя увольняю…

— Ксения Игоревна…

— Ты меня услышал…

Услышал… Сомневался с минуту, потом все-таки машину завел, фары загорелись.

— Спасибо, Максим. Квартира будет на сигнализации, не волнуйся.

— Ага…

Скинул, уехал куда-то… Ксюша надеялась, что все же домой, а не в более незаметное место…

Потом только развернулась, окидывая взглядом темную спальню…

Шкаф… его вещами набитый до сих пор. Нина предлагала выбросить или отдать кому-то, Ксюша же… Не могла. И не хотела.

Подошла, открыла, достала одну из рубашек, к лицу поднесла, вдохнула…

Они, как на зло, все чистые были. Пришлось его духи флаконами скупать, заполняя удушливым мужским запахом все вокруг.

Платье на пол соскользнуло, за ним лифчик и чулки, его рубашка на голое тело, поверх чулок — заколка… И тяжелые волосы, которые до сих пор, как в двадцать, ни густоты не утратили, ни цвета, рассыпаются по ткани.

Ксюша на пол села, у подножья кровати, взяла в руки пульт…

Включила плазму, перешла на внешний источник… На той флешке единственная запись хранилась. И только на этом телевизоре смотрелась. Раз за разом. Круг за кругом…

Их бедная студенческая свадьба. Самый счастливый день.

Живой Бродяга и его Принцесса…

— Алло, — пауза. — Как дела? — отрывисто.

— Дела… — Максим глянул на жену, морщившуюся во сне… Удивительно, что звонок ее не разбудил… Удивительно и очень хорошо… Максим вышел из спальни, на кухне у окна остановился. — Нормально. Ксения Игоревна сегодня в квартире осталась, меня отправила… Ей тяжело…