Родное сердце (СИ) - Багрянцева Светлана

— Привет. Как себя чувствуешь?

Арсения моргнула, что означало «хорошо». Говорить ещё было трудно, несмотря на то, что интубационную трубку вынули из горла два дня назад.

— Профессор говорит, операция прошла успешно. Ты уверенно идёшь на поправку. Завтра тебя переведут из реанимации. Начнёшь двигаться, заниматься зарядкой. Смотри, какие ножки изящные стали. Уже не отёчные и не синие. Выздоравливай. Побегу, у меня работа.

Арсения снова моргнула, потом проследила взглядом, как уходит подруга. Женя за время нахождения в этой клинике стала не просто подругой, а сестрой. Девушка пообещала, что ни за что не бросит Арсению. Будет помогать всем, чем сможет. Жизнь теперь предстояла нелёгкая. Существовать на пенсию по инвалидности то ещё удовольствие, Сеня успела в этом убедиться. Радовало одно, что за время лечения скопилась приличная сумма. Ещё и за квартиру платить не нужно по справке из клиники. Таким образом, девушка могла позволить себе дорогую швейную машину, о которой мечтала. Она была немецкого производства с пятнадцатью видами швов и оверлоков. К тому же ещё пятнадцать готовых вышивок, которые можно было пустить по подолу платья, например.

В детском доме была одна воспитательница, когда-то работавшая швеёй-закройщицей. Ей разрешили за отдельную плату создать кружок для желающих. Первой в ученицы к Юлии Петровне записалась Арсения. Девчонок набралось немного, и самой лучшей была Сеня. Девушка не пропускала ни одного занятия, проходив в кружок семь лет. Когда Юлия давала новичкам несложные задания, Арсения вовсю шила платья для кукол. Воспитательница сказала однажды, посмотрев на работу девушки: «У тебя золотые ручки, девочка. Если не будет работы, не пропадёшь. Будешь шить на дому. Только швейную машину покупай качественную, известной фирмы». Сейчас, вспоминая всё это, Сеня подумала, что будет шить. Сделает бесплатно пару нарядов для Жени, а там сарафанное радио разнесёт о ней молву. Пусть клиентов будет немного, но она и этому будет рада. Выживать на пенсию инвалида не хотелось. Впрочем, зарплата начинающего учителя едва ли была больше.

Глава 3

Настроение было хуже некуда. Работа не клеилась. Впрочем, ничего важного не планировалось, можно было и не приезжать в офис. Только Володя как дурак попёрся на работу, оставив сына на няню. Сегодня был ровно год, как не стало Кати.

Год без любимой показался чем-то нереальным, словно Володя жил не своей жизнью, а чьей-то чужой. Мужчина пропадал на работе, оставляя сына на нанятую пожилую женщину, а в выходные почти не отходил от своего малыша. Работа спасала от депрессии, но не от серых теней под глазами. Первый месяц с Максимом помогла тёща. Она успевала управляться в ребёнком и заботиться о зяте. Володя понял, что любит Валентину почти как мать. Она окружила дом своей теплотой и лаской. Порой Полонский завидовал, что не у него вот такая мама. Пока Валентина Георгиевна меняла внуку памперсы и кормила смесью, Элина бегала по салонам красоты и различным светским мероприятиям. Для приличия Эля заглянула к сыну на полчаса, чтобы посмотреть на внука, вот и все подвиги новоявленной бабушки. К слову отец приходил в гости несколько раз, после подолгу возился с маленьким.

Телефонный звонок разрезал тишину кабинета. В висках неприятно застучало. Володя поморщился и принял звонок.

— Здравствуй, мам.

— Здравствуй, сыночек. Завтра приезжай к нам на обед. К отцу придёт будущий бизнес партнёр Балабин. Сергей не оставляет надежды заманить его в свои сети. С ним будет жена и дочь. Девушке двадцать пять, прекрасная внешность высшее образование. Папа хочет…

— Стоп, мам, по-моему, это не папа хочет, а ты. Целый год не оставляешь попыток женить меня на одной из дочурок своих подруг. Мам, тебе не надоело? Звонишь, чтобы рассказать об очередной финтифлюшке в день смерти Кати, — гневно сказал Володя.

— Послушай меня внимательно, Владимир. Отцу нужен этот контракт. Там счёт в несколько миллионов в год идёт. Делай что хочешь, но очаруй дочку Балабина. К семье будущего зятя её папаша будет более благосклонен, — строгим тоном выговорила мать.

— Я уже не мальчик, и ты не имеешь права мной командовать. Разбирайтесь с отцом сами, — безразлично ответил Владимир.

— Значит так, не приедешь на ужин, и у тебя больше нет матери. Зачем мне сын, который не желает помогать своей семье? — голос матери стал ледяным.

Володя со злости надавил на карандаш, который держал в руке, и тот переломился пополам.

— Хорошо, я буду, — буркнул он и отклонил вызов.

Телефон чуть не полетел в стену, но Полонский вовремя опомнился. Ещё не было никогда, чтобы он вспылил настолько, что начал всё крушить. Сегодня наступил такой день.

Мать достала его до печёнки, начав сватать девиц из российских сливок общества, едва прошло сорок дней после похорон. Володя как мог отнекивался, придумывал правдоподобные отговорки. Иногда не удавалось. Родители звали в гости, якобы хотели увидеть внука, а там оказывалась очередная размалёванная «золотая девочка».

Полонский не был святым и целибат не держал. После трёх месяцев траура привёл в дом девушку. Физиология брала своё, но это был просто секс, без чувств, без эмоций. Всё только для того, чтобы удовлетворить похоть и выбросить накопившуюся сперму. Впрочем, любовницы, которых он иногда приводил в дом, уходили довольные. Владимир был доволен не меньше их, никаких обязательств, заверений в любви и помолвочных колец. Об этом он упоминал сразу и всё равно находил желающих упасть с ним в кровать. Помимо денег мужчина отличался брутальной внешностью, стройным телом и высоким ростом.

«К чёрту всё. Надоело. Пойду гулять», — подумал он, выключая компьютер. К жене на кладбище он съездил вчера, а сегодня решил прогуляться по парку, где они с Катей любили бродить.

Оставив машину на стоянке, Полонский вошёл в ворота парка. Это место отличалось тем, что в своё время тут высадили множество цветущих кустов и деревьев. Черёмуха, сирень, дикая яблоня, шиповник — вот неполный список всего, что тут росло. Аккуратные газоны разрезали благоухающие клумбы и дорожки, выложенные тротуарной плиткой. По краям стояли красивые лавочки с коваными спинками, призванные приютить усталого путника. Также имелось несколько бесплатных площадок для детей и подростков.

Володя прошёл мимо трамплин скейт-площадки, потом выбрал безлюдную тропу и двинулся по ней. На обед к родителям идти не хотелось. Он прекрасно помнил семью Балабиных. Отец пытался заарканить Юрия Балабина в свои сети и не раз, но тот сотрудничал с другой фирмой и планы менять не собирался. Его дочь Люба с малолетства не стесняясь таскалась за Владимиром, пока тот не женился. Мужчина прекрасно помнил прыщавую неказистую шестнадцатилетнюю девчонку, что вешалась на него, признаваясь в любви. У него в то время была девушка, да и не собирался он связываться с малолеткой. На какое-то время Люба пропала из поля зрения. Мать говорила: учиться в Англии в престижном вузе. Только вот Вовке было плевать на всё, у него появилась Катя.

На душе стало муторно. Почему-то захотелось прилечь, но не на лавочке, как бомжу, а под ней, как упившемуся вусмерть пропойце. «Сыпь, гармоника! Скука… Скука…

Гармонист пальцы льет волной.

Пей со мною, паршивая сука.

Пей со мной», — неожиданно вспомнились стихи Есенина. Володя с удовольствием сейчас напился бы, до красной пелены перед глазами, до состояния «почти не живой». Только вот этим огорчил бы Катю, да и няня уйдёт вечером. Кто присмотрит за Максимкой, кроме него? Можно было забыться в сигаретном дыму, но и этот вариант отпадал. В семнадцать лет после первой сигареты его увезли со школьного двора на скорой помощи. Оказалось, сильнейшая аллергия на табак, о которой он не знал. Когда кто-то курил рядом, с ним ничего не случалось, а вот самому вдыхать отраву было нельзя.

Неожиданно небо разрезали несколько молний. Над головой громыхнуло, будто из пушки, через пару секунд начался ливень. Крупные капли моментально намочили волосы, потом скатывались за ворот рубашки. Пиджак стал пропитываться водой. Володя развернулся в обратный путь. Он задумался, вспоминая Катю, и ушёл слишком далеко от машины. Только вот бежать до неё не хотелось. Унылое настроение накатило новой удушливой волной. Мужчина заложил руки в карманы брюк и медленной походкой пошёл к стоянке. Потом вдруг воздел руки к небу и прокричал.