Звездная пыль (СИ) - Гейл Александра

— И что же с ней случилось? — полюбопытствовал незнакомец.

— Если интересно — сам спроси. Как раз узнаем, насколько она хладнокровна.

Мне совсем не понравилось это предложение.

— Через две недели я жду повторного приглашения, — проигнорировал гость слова балетмейстера. — Советую к этому времени навести здесь порядок. Особенно в отношении солисток.

— Это твое условие?

— Иначе сотрудничества не будет, — максимально прямо ответил гость.

Кажется, я услышала скрип зубов балетмейстера, но не стала переживать о его чувствах. У труппы менялся спонсор, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: отстранение Дианы от новой постановки — лишь начало. Адам хотел создать нечто свое и на том попался. Но кто же такой гость? Почему довольно молодой мужчина не только спонсирует балет, но и выдвигает Адаму свои условия, причем в категоричной форме, будто ему все позволено? Мне до смерти хотелось это узнать, и что-то подсказывало, что встреча в зале, когда он так оценивающе на меня смотрел, была неспроста. Он хотел хорошенькую балерину, а я определенно таковой являлась. И еще он был прав: Адам попросту не позволял нам конкурировать с Дианой. Что ж, все менялось. Я ждала такой шанс, и вот он.

Только мысли отчего-то возвращались совсем не к балету.

Дверь квартиры хлопнула неожиданно громко, на миг заглушив музыку в плеере, и я поморщилась. Забыла придержать, так как слишком увлеклась, пытаясь мысленно отшлифовать соло, способное впечатлить безымянного спонсора Адама. Признаться, я думала об этом странном человеке всю дорогу. Мне не представился случай узнать его имя, и я ужасно жалела об этом. Вдруг он передумает и исчезнет, а я не найду его, не испытаю ничего подобного тому, что почувствовала, глядя в его глаза? В Москве слишком много людей, чтобы встретиться случайно. Гость Адама явно ездит в машине, позволяя себе опаздывать на деловые встречи и отговариваясь пробками, а я порой бегом поднимаюсь по левому ряду эскалатора, выкраивая минутки. Что может нас связывать, если не балет? Чудо, что незнакомец вообще обратил внимание на меня. На это лицо, подходящее для афиш.

О да, для такого дела мое лицо годилось. Семья матери кичилась своими корнями, уходящими в русскую аристократию, но, увы, кроме привычек и умения воспитывать идеальных дочерей, они мало что сохранили. Потому старались подороже да повыгоднее продать свое единственное имущество. Старшей сестре достался уважаемый ученый — престарелый академик Университета, а вот хрупкой и миловидной маме повезло больше. Ей мужа подбирали по толщине кошелька и… внешности. Не знаю, на что рассчитывали бабушка и дедушка, выбирая в спутники жизни своей дочери такого красивого человека, но дома он почти не ночевал. К чему, если женщины сами завлекали его в свои постели? Я все это знала лет с восьми: скандалы сотрясали стены дома, не позволяя скрыть правду от ребенка. Но я все равно обожала отца точно так же, как и все остальные представительницы прекрасного пола. Просто есть мужчины, которым невозможно противостоять. В общем, пусть брак родителей нельзя было назвать счастливым даже с большой натяжкой, гены мне достались впечатляющие: белокурые локоны матери и дьявольские зеленые глаза отца. Как раз для афиши.

Вспомнив об отце, я сразу помрачнела. Иногда я ужасно скучала по нему. Пожалуй, он был единственным человеком, которого я в своей жизни по-настоящему любила. Но я забыла его запах. И то, как неприятно колола кожу щетина, когда он целовал меня в щеку по приходу домой, пока я притворялась спящей.

Как ни странно, гость Адама стал первым человеком, который вызвал у меня похожие чувства.

— Наташа? — услышала я томный голос из комнаты, будто прийти мог кто-то другой. В квартире тети и гостей-то не бывало. — Это ты?

— Да, — отозвалась, подавляя желание съязвить на ровном месте.

Полина Игоревна всегда спрашивала, я ли это вернулась, но никогда не выходила встречать. Я переехала к тете в шестнадцать, уже будучи вполне самостоятельной девушкой, и с тех самых пор мы просто жили рядом, будто вежливые соседки. Она не проверяла мою успеваемость, не интересовалась балетом, но и не мешала. Скользила тенью мимо двери в своей шали да иногда звала попить с ней чаю.

Квартира, находившаяся совсем рядом с Университетом, досталась Полине Игоревне от мужа: профессорские хоромы на четыре комнаты с потолками под три метра. Я понятия не имела о финансовых возможностях тети и предполагала, что она не бедствует, но по квартире этого не скажешь. Ремонт в ней не делался много лет, и на стенах все еще красовались розы и вензеля, видавшая виды мебель стыдливо прикрывалась вязаными крючком салфетками, а краска на дверях и полу облупилась. Впрочем, Полине Игоревне это подходило, а я не жаловалась: деревянные полы, просторные комнаты и отличная звукоизоляция, присущая старым зданиям, позволяли тренироваться прямо в доме.

Разувшись, я прошла в свою комнату, бросила сумку на диван, а сама немедля встала перед зеркалом. Приподняла подбородок, повернула голову чуть вбок и попыталась скопировать выражение лица, с которым заканчивала соло Диана. Но как же нелепо это смотрелось без внутреннего огня: будто к уголкам рта и глаз приклеили невидимые ниточки, а затем потянули. Маска унылой, но улыбающейся пластиковой куклы. Разозлившись на саму себя, я отвернулась от зеркала и направилась на кухню. Достала из морозильной камеры лед, чтобы приложить к пальцу, а затем вернулась в комнату и включила музыку, под которую мы танцевали. Сжимая одной рукой пакетик, второй я подмахивала в такт мелодии, пытаясь уловить эмоции. Но все тщетно. Радость, грусть, воодушевление — что должна была сказать мне музыка? Наверное, следовало подойти к Адаму и попросить рассказать, какой постановщик видит героиню в той или иной сцене, а не гадать на кофейной гуще. Этим я решила заняться с самого утра следующего дня. За прошлую пощечину Адаму придется пройти со мной соло, а иначе…

В этот момент раздалась трель мобильного, и я полезла в сумку. В ворохе репетиционных вещей найти его оказалось сложно, и мне потребовалось на это секунд пятнадцать — так долго. Увидев на дисплее имя Адама, я поспешила нажать кнопку и чуть не выронила телефон. За все три года, что я танцевала в его труппе, он звонил мне всего раз. А это значило, что у балетмейстера новости важные.

— Павленюк, — откашлявшись, назвалась я.

— Я жду тебя завтра за два часа до репетиции. Не опаздывай, — лаконично сообщил он и бросил трубку еще до того, как я успела сказать хоть слово.

Он даже не пытался скрывать, насколько тяжело ему дался уход Ди. Его первая прима — звезда, которую он открыл миру, вынуждена была отойти на второй план из-за девчонки, попросту больше понравившейся спонсору. Не будь я той самой девчонкой, я бы посочувствовала Адаму.

Отложив телефон в сторону, я пару секунд пыталась осознать то, что только услышала, и боялась поверить в свою удачу. Неужели все сложилось так быстро? Капелька амбиций балетмейстера, пощечина, разговор на повышенных тонах, и вот она — новая прима. Расплываясь в недоверчивой улыбке, я поднялась со своего места и подошла к зеркалу снова. Встала в четвертую позицию и скопировала выражение лица Дианы еще раз. Вот теперь смотрелось правильно, хоть и не вполне его повторяло. Зеркальная балерина улыбалась счастливо и вдохновенно, но ее глаза горели триумфом, который не скрыть.

Глава 2

Индивидуальные уроки Адам давал редко, оставляя это занимательное задание учителям хореографии, но на сей раз пришел сам. Я думала, что мы будем репетировать «Рубины», но только заикнулась, как балетмейстер меня остановил: велел отставить в сторону прошлые роли и «устремиться в будущее». Из этого я сделала вывод, что ему позарез необходимо получить деньги незнакомца и он собирается стрелять наверняка. В качестве снаряда выступала я, а в качестве мишени, боюсь, были обозначены те самые штаны, о которых Адам столь фривольно отозвался, взбесив своего гостя.