Дрессировщик. Приручение (СИ) - Николаева Ольга "Anabolik"

Пацан вздрогнул, но задачу выполнил, наконец.

Опираясь уже свободными руками, парень запрыгнул на сиденье, дверью не хлопнул, а потянул на себя осторожно и бережно. Чем заработал себе небольшое послабление претензий в душе Игоря. Тот даже хмыкнул, удовлетворенно. Пацанчик примостился на самом краешке глубокого кожаного кресла. Кажется, не доставая ногами до пола. Да так и застыл, неестественно прямо держа спину.

— Пристегнись, — хозяин автомобиля бросил коротко, не вникая, умеет ли непрошеный пассажир это делать. Врубил климат-контроль, чтобы вернуть в салон комфортную температуру (на улице озяб), краем глаза успел поймать, как обмяк мальчишка под струей теплого воздуха. Как ни странно, с ремнем безопасности справился на раз-два.

После — уселся в кресле все так же прямо. Игорь заметил, как он жадно сглатывал, глядя на недопитый чай и остатки нехитрой пищи.

— Ещь, давай. Что ты ее гипнотизируешь? Думаешь, провалится сама в глотку?

Парень вздрогнул. Посмотрел прямо в лицо Игорю, недоверчиво хмуря брови:

— Так ведь поедем же сейчас?

— И что? Религия тебе не позволяет жевать в дороге?

— Неееет, — протянул испуганно. — А вдруг, я испачкаю? Чай, там, пролью? Или крошки насыплю?

— И в чем проблема? — Он искренне удивился этим препятствиям. Салон кожаный, уборка два раза в неделю. Подумаешь, крошки… — Если я буду останавливаться каждый раз, чтобы поесть и не накрошить, то никуда и никогда не доеду.

Игорь завел двигатель и начал выезжать на трассу. Поток, несмотря на позднее время, был плотным, и отвлекаться от дороги было некогда. Потребовалось время, чтобы поймать "дырку", вклиниться в нее и успеть набрать скорость. Не сразу вспомнил, что в салоне есть кто-то еще посторонний. Судорожный вздох справа привлек внимание.

— В чем дело? — Короткий взгляд на пассажира, в общем-то, и так позволил все понять. Но Игорь предпочитал не угадывать, а слышать версии из первых уст.

— Круто как! — Восторг неописуемый звучал в этом хриплом, прерывистом басе.

— Что именно?

— Скорость такая! Никогда еще в такой тачке ездить не приходилось! И тепло так, и мягко… — Детский восторг перемешался с какой-то щемящей тоской в этом голосе. Не по себе стало взрослому от этих интонаций. Правда, ненадолго

— Все слопал? — Прервал на полуслове.

— Да! Спасибо вам! Вы такой хороший! Спасли меня, забрали! Дали поесть!

— Тебя где высадить? — Надоело слушать поток этого пустословия. Благодарность интересовала только в деле. Или в цифрах — наличными, на счетах, неважно.

Парень осекся. Даже краем глаза было видно, как он поник.

— Ну? Куда нужно попасть? — спросил еще резче.

— Э… Не знаю. А докуда с вами можно? — Почти шепотом. И в глазах — последние отблески надежды.

— Прямо здесь останавливаю?

— Зачем? — Было явно слышно, что комок застрял в тонком горле. Следующее слово с трудом вышло. — Здесь?

— А где тогда? — Игорь даже нервничать не начинал, но в голос подпустил холода. — Ты определись уже, куда надо. Я не таксист, чтобы всяких катать за просто так…

— А куда вы едете? Можно и мне с вами? Я буду тихо-тихо!!! И уберу за собой потом, обязательно! — В демонстрацию, начал активно подбирать с кожаного сиденья какие-то невидимые крошки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У меня для этого есть люди, которым я плачу за уборку. И они делают ее профессионально. На кой ляд сейчас ты возишь по коже своими грязными руками?

— Простите… — Обветренные ладошки спрятались в рукава.

— Будешь должен…

— Все, что скажете! Я, правда, все сделаю, что попросите! Только, пожалуйста, не бросайте меня!

— Ты сейчас насколько серьезно? Сам понимаешь, вообще, что это значит?

— Мне уже скоро шестнадцать. Все я прекрасно понимаю. У нас такому быстро учат… — Даже претензия, вперемешку с гордостью, прозвучала.

— Чем обещание подкрепишь?

— Клянусь маминым здоровьем!

— Ты же из детдома? Чего бы такой фигней не бросаться?

— У меня мама жива… — Угрюмо насупился. — И папа тоже. И я хочу, чтобы все у них было хорошо…

— Значит, не сильно много у тебя ума…

На эту обидную фразу так и не прозвучал ответ. Игорь специально выдержал паузу, разрешая парню обдумать все хорошенько и возразить. Или, на худой конец, согласиться. Но тот предпочел показать характер, видимо. И упорно молчал, только сопение угрюмое слышалось.

Игорь, в общем-то, умел держать красноречивое молчание несравненно дольше. И своего добиваться — не мытьем, так катаньем. Тем более, не позволил бы какому-то бездомному бродяжке взять над собой верх. Заставил бы высказаться… Не зря он гордился фамилией — Суворов, говорящей во всех смыслах. Друзья и дружки зачастую называли его "Суровым", переиначивая в пользу фактов. И этой кличкой он еще больше гордился.

Но с детдомовцем не помогли ни опыт, ни знания, ни жесткий нрав и упорство: физиология переиграла и победила все.

Устав дожидаться реакции, Игорь глянул на незваного попутчика и вздохнул разочарованно: пацан вырубился. Уснул. И теперь ехал, неудобно свесив голову на грудь, дергаясь и вздрагивая на каждой кочке. Это выглядело жалко до скрежета зубовного. Игорь ненавидел жалость. Ни к себе (от таких проявлений зверел просто), ни к другим: от этого ощущения размазать по земле хотелось несчастного. Чтобы небо зря не коптил.

Но это — в душе и в мыслях. По факту, жалкие люди бывают намного полезнее, чем адекватные и в себе уверенные. А Суворов предпочитал иметь поблизости много полезных людей.

Он еще не придумал, что будет делать с этой нежданной находкой. Но был абсолютно уверен, что найдет ей хорошее применение. Главное, чтобы в сознании парня твердо отложилось, кому он обязан своим спасением. А остальное — уже по факту.

Часть 1

Глава 1

— Игорек, доброе утро! Просыпайся, иначе опоздаешь на работу! — Отвратительная жизнерадостность еще больше раздражала после таких вот бессонных ночей.

Игорь, вообще-то, никогда не жалел, что в домработницах у него дальняя родственница — и доверия больше, и платить нужно меньше. Светлана была рада уже только тому, что ей предоставили крышу над головой, питание и возможность иногда выбираться в город за нечастыми и недорогими покупками. Тяжелая домашняя работа ее вполне устраивала, после пережитого нервного срыва и нескольких лет реабилитации у личного психиатра. Но, порой, она забывалась и переоценивала значение родственных чувств. Как, например, этим утром. Ни одна наемная работница не позволила бы себе так нагло врываться и будить хозяина, распахивая шторы. Впуская бьющие по глазам, слепящие лучи солнца…

— Посмотри, какая погода замечательная! Солнышко, ветра нет…

— Ужасное утро. Света, сколько раз тебе повторять, что я не могу опаздывать на работу сам к себе? — С трудом вылез из-под одеяла. С превеликим неудовольствием потянулся за футболкой… Света подошла ближе, внимательно его рассматривая.

— Да, прости. Погорячилась. Тебе еще бы пару дней на сон…

— Ну, и какого хрена ты сюда приперлась? — Укладываться обратно — глупо, подниматься и начинать новый день — никакого желания. И в этой безысходности снова была она виновата…

— С девочкой нужно что-то решать. — Вздохнула многозначительно. — И срочно.

— С какой, к черту, девочкой, Свет? — Он уже, не скрываясь, вызверился. — Я давно уже по девочкам бегать разучился!!!

— С такой, которую ты в дом вчера приволок! — Как отрезала. И во всегда послушном голосе сквозило возмущение и, немного, брезгливость. — Почище не мог подобрать, да повзрослее? Что за новые извращения, Игорь? Ударился в педофилию?

— Свет, окстись. Там мальчишка был.

— Она при мне мылась. Я что, думаешь, не смогу пацана от девки отличить?