Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ) - Володина Таня

4. Коричневая комната кожи

Её грудь под скромной девчачьей блузкой заволновалась. Юля вытерла слёзы со щёк и сказала:

— Просто отшлёпайте меня.

— По. мягкому месту? — он внезапно смутился.

— Да, по попе, — подтвердила она.

— Хорошо. Исключительно из человеколюбия. Один раз.

— Нет, двадцать.

— Да ты с ума сошла! Я сюда на два дня приехал. К тому же у меня дела — недостача на складе, проблемы в коллективе.

— Нет, сегодня двадцать раз! За одну сессию.

Кажется, сессией она называла встречу-контакт между садистом и мазохистом. Серов попытался вспомнить хоть что-то из фильма, на который ходил с тогдашней подружкой, но помнил только, как парочка занималась сексом. И, если память его не подводила, это был совершенно обычный (скучный даже по его мнению) секс, никто героине иголки под ногти не загонял, никто челюсть набок не сворачивал.

Кстати, а секс входил в обязательную программу? После того, как он двадцать раз хлопнет Юлю по попе, он должен будет её трахнуть? Или не должен — а будет иметь право?

Типа кто девушку порет, тот её и... порет?

Серов внимательно посмотрел на Юлю — уже не как на назойливую гостью, а как на тело, которое, возможно, ему придётся трахать. Постарался не скривиться. Ничего в этом теле не привлекало его настолько, чтобы снять штаны и вытащить наружу член. Ладно, потом видно будет. Иногда энтузиазм появляется в процессе.

— Что ж, Юля, — сказал он, — время — деньги. Приступим.

Она кивнула, опустила голову и пошла по коридору прямиком в ту комнату, которая была заперта на ключ. Дёрнула за ручку, толкнула хрупким плечиком и оглянулась:

— Красная комната боли заперта.

На личике — недоумение и обида, словно Серов специально запер эту комнату, чтобы Юлю туда не пускать. Похоже, он зря поддался минутному импульсу: он ещё ничего не сделал, а она уже недовольна.

— Красная комната боли, значит, — констатировал он. — А коричневая комната кожи не подойдёт? Или леопардовая комната сердца?

— Что? — удивилась Юля.

— Могу отшлёпать тебя в храме ледяного холодца.

— С таким настроем не получится, — понурилась Юля. — Вам я тоже противна.

В принципе она была права, но Серов почувствовал, что перегнул палку. Взялся поиграть в доминанта — нечего стебаться. К любому делу нужно подходить серьёзно и со всей ответственностью.

— Пойдём в гостиную, — сказал он.

Они зашли в комнату со стенкой и кожаным диваном. Серов огляделся и выбрал кресло у окна: оно показалось ему самым уютным, к тому же он не любил сидеть спиной ко входу. Он уселся поудобнее и посмотрел на Юлю. Ждал, что она будет делать. Снимет, краснея, с себя всю одежду? Устроит неловкий провинциальный стриптиз? Опустится на красный выцветший ковёр и поползёт к нему, призывно облизывая порочный рот? Хотя нет, рот у неё не порочный. Обычный девичий рот, по московским меркам даже тонкогубый.

Юля подошла сбоку, примерилась и упала ему на колени через оба подлокотника. И выпятила зад, обтянутый плотной твидовой тканью.

И что теперь?

5. Восемнадцать

С одного краю болталась русая коса, с другого — ноги в гольфах и босоножках. А прямо перед ним возвышался аккуратный твидовый холмик, который ему предстояло шлёпнуть двадцать раз.

Ерунда. Это займёт три минуты, а потом он распрощается с мелкой мазохисткой и пойдёт

на кухню лопать холодец.

С мелкой...

Мелкой!

У Серова от ужаса ёкнуло сердце. Как-то она маловата для таких занятий! Ростом ему до плеча, весит не больше пятидесяти килограмм, лицо детское, выглядит. Ох, твою налево! Сколько же ей лет? Он схватил Юлю за косу, она подняла голову и стала похожа на женскую резную фигурку на носу старинного корабля.

— Сколько тебе лет? — грозно спросил он.

— Двадцать, Мистер Президент.

— Не врёшь? Паспорт с собой?

— Паспорта нет, Мистер Президент, но я не вру. Доминантам врать нельзя, за ложь положено строгое наказание.

— Ладно, — расслабился Серов. — Но. разве для мазохиста наказание не в радость? Чем строже — тем лучше?

— Вы правы, Мистер Президент. Но мне точно девятнадцать.

— Сколько?!

— Восемнадцать.

Он натянул косу так, что Юля посмотрела в потолок:

— Восемнадцать лет и шесть месяцев! Я родилась в нулевом году. Клянусь, Мистер Президент.

Серов подумал, что ей нравится, когда её тянут за волосы. Её тело на его коленях напряглось и как-то по-особенному изящно выгнулось. Другая бы уже двинула ему по лицу, а эта терпела боль и не сделала ни единого движения, чтобы освободить свою косу из захвата. Это, наверное, и был тот самый мазохизм.

Серов глубоко вздохнул и шлёпнул Юлю по попе. Удар получился мягким и рассеянным, словно он стряхивал крошки с декоративной подушечки. Юля покосилась на него через плечо. Казалось, она обеспокоенно спрашивала: «Что, и это всё?». Было неприятно. Как будто он не оправдал ожиданий. Серов шлёпнул сильнее, но толстая твидовая ткань поглотила и звук, и удар. Юля снова оглянулась. Сказала:

— Мистер Президент, вам будет удобнее, если вы.

— Лежи смирно, — ответил он нарочито грубым голосом, вживаясь в роль доминантного альфа-самца, — я сам знаю, как мне удобнее.

Он взялся за подол юбки и потащил её наверх. Обнажилась изнанка коленей, потом худенькие бёдра. Дальше юбка не задиралась, но он рывком приподнял Юлин таз и легко стащил ткань к талии, собирая её в складки. Теперь поперёк его бёдер — нереально мощных и крупных по сравнению с тщедушным девичьим тельцем — лежала маленькая задница в белых хлопковых трусиках. Серов подцепил их пальцем и сдёрнул до самых коленей. Юля вскрикнула, всплеснула руками, словно пытаясь натянуть трусики обратно, но через пять секунд замерла. Не расслабилась, нет: он видел, как напряжены её ноги и ягодицы. Она просто застыла, как гипсовая статуя на постаменте (только не стоя, а лёжа, как будто её повалили революционеры).

Серов глянул на обнажённую попу и обомлел.

Это была не первая женская задница, которую он видел столь близко и столь подробно.

Но это была самая безупречная задница в его жизни. За двадцать восемь лет он не встречал подобного совершенства и даже не предполагал, что оно существует. Идеальные перламутровые полушария, гладкие и упругие. Целомудренные, но развратные. Прохладные, но вызывающие прилив крови ко всем пещеристым и губчатым телам в его организме. Серов невольно потянулся и склонился над этим чудом природы. И тут он увидел аккуратный, светленький, туго сжатый анус, почти неотличимый по цвету от остальной кожи. А ниже, между неплотно сомкнутых стройных ног розовело нежное шёлковое устье — вход в жаркое девичье тело.

Он шумно втянул в себя воздух. Молния на брюках больно врезалась в член. Пришлось привстать и передвинуть его из штанины в сторону левого кармана. Так было полегче. Последний раз спонтанная эрекция доставляла ему неприятности на уроке физкультуры в десятом классе, когда Маша Сидорова прыгала через «козла» без лифчика. Впрочем, тогда спонтанная эрекция настигла всех парней, включая старого физрука. Но в двадцать восемь лет? Всего лишь от вида женских ягодиц?

Он сглотнул и потряс головой, как будто это могло помочь избавиться от наваждения.

Положил одну руку на беззащитный копчик, а другой примерился и отвесил неслабый шлепок. Юля сдавленно прошептала:

— Раз.

6. Прирождённый доминант

На коже сразу же проступило розовое пятно. Чуть поколебавшись и не зная, входит ли это в кодекс поведения настоящего доминанта, Серов погладил потеплевшие ягодицы. Юля лежала смирно, никак не комментируя его действия, только россыпь мурашек на попе выдала её чувства.

Серов ухмыльнулся и принялся шлёпать дальше.

— Два, — считала Юля, — три, четыре...