Босс и серая мышь (СИ) - Платонова Ксения
Не высокая и не низкая, не худая и не толстая, не красавица и не урод. Волосы темные, коротко стриженые. Ненавистный с детства «сессон»: «Как будем стричь старшую девочку? — О, здесь все просто, полагаю, добрый старый сессончик». Мама всегда точно знала, что и кому из ее детей нужно в данный период жизни…
Хорошо бы, у Полины были вьющиеся буйные локоны. И она носила бы их на работе сколотыми в тугой пучок, аккуратный и гладкий, а однажды босс уронил бы бумаги, и она полезла бы под стол собирать их, а пучок развалился бы, и темная волна локонов разметалась бы по плечам, и Ларин увидел бы, какая она красавица…
Обалдеть прямо, какая красавица, встрял Внутренний Голос, как две капли воды похожий на голос мамы. Лохматая, неловкая корова. Зная тебя, Полина, нетрудно предположить, что и волна локонов выйдет несколько… жидковатой, и под столом ты в лучшем случае застрянешь, а в худшем — порвешь юбку, да и босс никаких бумаг рассыпать не будет, потому что никаких бумаг и не читает, для этого как раз ты у него и работаешь, чтобы бумажки разные читать. И хватит дурака валять, иди, прими душ, от тебя несет, как от рыбной лавки.
Девушка смущенно и торопливо выхватила из шкафа застиранную футболку, старые драные джинсы и чистые трусики. Хорошо, что мама в данный момент борется за жизнь бездомных животных у черта на куличках. При маме носить джинсы Полина не решалась. Мать весьма критически оценивала внешние данные старшей дочки. «С такой задницей нужно ограничиться черным и продольными полосками! В джинсах ты похожа на вышедшую в тираж стриптизершу». Вот так.
Неужели стриптизерши ТАК выглядят? Пусть даже тираж их состоялся очень давно?..
Она неожиданно закусила губу и расстроилась по-настоящему. В двадцать пять лет она чувствует себя старушкой, стесняется даже собственного отражения в зеркале, носит джинсы тайком от матери и до сих пор стрижется по ее же указке. А жить когда? Жить так, как живут нормальные девушки двадцати пяти лет…
Полина вошла в душевую кабинку и только здесь сняла маечку и трусики. Это, конечно, был уже полный позор, но дело в том, что…
Она немного стеснялась карпа в ванне…
Оказалось, не зря стеснялась. Когда после душа девушка выскользнула из кабинки и потянулась за полотенцем, то поймала на себе пристальный взгляд серебристой рыбины. Карп уже успокоился и теперь лениво пошевеливал плавниками в углу ванны. Смотрел он при этом на Полину, и она могла бы поклясться, что во взгляде круглых темных глаз явно читается насмешливый и слегка надменный интерес. Ну и что ты за рыба, Полина Зима? И где твоя чешуя?
Полина взяла себя в руки. Сняла с вешалки банный халат, завернулась в него и присела на край ванны. Карп не пошевелился, только слегка развернулся, чтобы смотреть прямо на нее. Девушка кашлянула и неестественно громким и насквозь фальшивым голосом поинтересовалась:
— Ну и что же мне с тобой делать, рыбка?
Сама ты рыбка, спокойно ответили глаза карпа. Полина еле удержалась, чтобы не отвести взгляд.
— Полагаю, ты должна… должен что-то есть. Червяков у меня нет, так что начнем с хлеба. Я сейчас принесу.
Она попросту сбежала из ванной, провожаемая насмешливым взглядом темно-золотых глаз. Уже на кухне, кроша корку французского багета, она подумала, что карп, несомненно, мальчик. Вернувшись, она вновь присела на край ванны, начала крошить хлеб в воду… Карп наконец оторвался от созерцания своей спасительницы поневоле и поплыл вперед. Ехидно сложенные губы раскрылись в молниеносном движении — карп начал есть. Полина успокоилась и потому произнесла совсем уж расслабленно:
— Пока мы вместе, надо тебя как-то называть. Ничего не имеешь против Егора? Обещаю воздерживаться от пошлых сокращений. А я — Полина. Полина Зима.
Уже лежа в постели, Полина мрачно констатировала: окончательное и бесповоротное помутнение рассудка. С птичками, рыбками и кошками, конечно, разговаривают, но никто в здравом уме не будет представляться им по имени, тем более — всерьез. А она поступила именно так.
И уж совсем последней мыслью было: теперь по вечерам меня кто-то будет ждать…
Работа начиналась в десять, так что Полина решила забежать в зоомагазин. На прощание заглянула в ванную — карп Егор мирно шевелил плавниками на дне у стенки. Дно ванны уже покрылось естественными отходами и размокшим хлебом, так что Полина решила не добавлять хлеба, а то у нее получится настоящее болото, и неизвестно, понравится ли это Егору.
В зоомагазине было волшебно. Полина на некоторое время даже позабыла о цели своего визита и ходила между стеклянными и проволочными вольерами, зачарованно рассматривая их обитателей. Кого тут только не было!
Серо-зеленые вараны изображали из себя неподвижные бревна. Котята самозабвенно терзали пушистые мячики. Щенки самых разных пород смотрели на мир шоколадными глазами, исполненными доброжелательного ужаса и надежды, что теперь-то уж пришли именно за ними. Надменные разноцветные попугаи ара удивительно человеческими движениями мощных лап чистили алые, изумрудные и аквамариновые перья, косясь сердитыми серыми глазами на оробевшую и восхищенную девушку.
А потом она попала в отдел аквариумных рыб — и забыла про все на свете.
Город с его машинами, смогом и многоэтажками растворился, как и не было. Искусственные коралловые рифы раскинули свои ветви, между которыми шныряли разноцветные рыбешки. Взволнованно развевались водоросли, и то, что Полина поначалу приняла за плоский черный булыжник, оказалось малосимпатичной рыбиной, стремительно метнувшейся прочь, когда девушка подошла слишком близко.
В прозрачной воде танцевали морские коньки, видимые только благодаря искусному освещению. Потешные мордашки улыбались, причудливо изогнутые хвостики подергивались. По дну бодро скакала полосатая креветка размером с блюдце. Извиваясь, проплыл от стенки к стенке черный изящный угорь. Маленький скат взмахнул крыльями-плавниками ничуть не менее величаво, чем его более крупные сородичи. И брызнули ослепительным бирюзовым фейерверком бесчисленные неоны…
Полина склонилась к стеклу последнего в ряду аквариума, казавшегося пустым. Ее интересовал источник пузырьков воздуха, серебристым дымом вырывавшихся из развалин крошечного средневекового замка и наполовину зарывшегося в белый песок испанского галеона с малюсеньким скелетом у штурвала на корме.
Неслышно подошедшая со спины маленькая девушка в зеленом фирменном комбинезоне тронула Полину за плечо, и та с наслаждением заорала в голос от неожиданности. Девушка сильно вздрогнула, но фирменная улыбка так и не покинула ее лица.
— Простите, что напугала. Чем могу помочь? Интересуетесь аксессуарами?
— Я… э… вообще-то… я не знаю…
— У вас аквариум?
— Нет. Да! Не у меня. На работе. Понимаете, мне надо за ним следить и вообще, а я…
— Я понимаю. У нас есть прекрасный специалист. Одну минутку, придется покричать… Александр!!!
Несмотря на то, что она была предупреждена, Полина все равно вздрогнула. У небесного создания в зеленом комбинезоне оказался на удивление зычный голос.
Через пару мгновений стенка с аквариумами бесшумно отъехала в сторону, и перед Полиной предстал удивительный персонаж.
Это был мужчина лет сорока с обветренным худощавым лицом. Мужественности этому лицу придавал кривой шрам над верхней губой, однако еще выше, над массивным крючковатым носом сияли абсолютно детские голубые глаза, исполненные в данный момент глубокой печали. Роста мужчина был не просто высокого, а очень высокого, из коротких рукавов клетчатой рубахи трогательно торчали изящные запястья пианиста, а пальцы были белыми и очень ЧИСТЫМИ на вид. Так бывает, когда человек много времени проводит, держа руки в воде.
Голубые глаза с кротким возмущением уставились на девушку в зеленом, а потом — с усталым и терпеливым отвращением — на Полину. Голос же оказался приятным, певучим, и в нем явственно слышались особые журчащие нотки. К тому же мужчина не выговаривал букву «р».
