Джудит Макнот - Триумф нежности
Ошеломленная Кэти потребовала, чтобы он никогда не звонил ей и не пытался встречаться. Он пытался неоднократно. Кэти упорно не отвечала на его звонки на работу и вешала телефонную трубку дома, как только слышала его голос.
Это было пять месяцев назад, и только однажды Кэти позволила себе горьковато-сладкое наслаждение подумать о нем. Только несколько дней назад она наконец-то поверила, что полностью освободилась от него. Но когда в среду она услышала по телефону знакомый до боли голос Роба, это заставило ее задрожать всем телом. «Кэти, не вешай трубку. Все изменилось. Нам необходимо встретиться и поговорить».
Ему не понравилось место встречи, которое выбрала Кэти, но она настояла на своем. Гостиница «Глубокое ущелье» шумная и многолюдная, там легко Погасить его нежную настойчивость, если эта настойчивость входит в его намерения. К тому же каждую пятницу сюда приходила Карен, и в крайнем случае Кэти рассчитывала на ее поддержку.
Дамская комната была полна, и Кэти пришлось подождать. Она вышла через несколько минут, рассеянно ища в сумочке ключи от машины.
У входа в бар была толпа, и Кэти пришлось остановиться. Мужчина, стоящий рядом с ней около телефона-автомата, вдруг спросил ее с легким испанским акцентом:
— Извините, вы не могли бы назвать адрес этого места? Кэти повернулась, чтобы взглянуть на высокого, гибкого мужчину, который смотрел на нее с едва заметным нетерпением.
— Вы это мне? — поинтересовалась Кэти. Его лицо было бронзовым от загара, волосы — густыми и такими же черными, как глаза цвета оникса. Он был одет в потертые джинсы и белую рубашку с закатанными рукавами. Незнакомец явно не принадлежал к обычным здешним постояльцам, которые всегда напоминали Кэти смесь коммивояжера и компьютера. Он был слишком… естественным.
— Я спросил, — повторил голос с испанским акцентом, — не могли бы вы назвать адрес этого места? У меня сломалась машина, и я пытаюсь вызвать техпомощь.
Кэти машинально проговорила названия двух улиц, на углу которых находилась гостиница, проигнорировав узкие черные глаза и аристократический нос на нездешнем надменном лице. Высокие смуглые иностранцы с тяжелым мужским запахом может и привлекали некоторых женщин, но только не Кэтрин Конелли.
— Спасибо, — ответил он ей и повторил в трубку названия улиц, которые сообщила ему Кэти.
Повернувшись, Кэти уперлась лицом в чей-то темно-зеленый свитер, натянутый на мускулистую грудь, которая загораживала ей путь в бар.
— Позвольте пройти!
Свитер услужливо пропустил ее к дверям.
— Куда это ты? — дружелюбно спросил его владелец. — Еще так рано.
Кэти подняла глаза и увидела широкую улыбку и нескрываемое восхищение.
— Я знаю, но мне необходимо уехать. Иначе в полночь я превращусь в тыкву.
— В тыкву превратится твоя карета, — поправил владелец свитера. — А вот одежда превратится в лохмотья.
— Второе случается чаще со времен Золушки, — вздохнула Кэти.
— Умная девочка, — одобрил ее собеседник. — Ты Стрелец, не так ли?
— Ошибаешься, — ответила Кэти, извлекая ключи со дна сумочки.
— И какой же твой девиз?
— Медленно и осмотрительно, — бросила она. — А твой? Он задумался на мгновение.
— С аппетитом, — ответил он многозначительно, откровенно исследуя каждый изгиб ее изящной фигуры. Протянув руку, он слегка коснулся шелковистой ткани платья Кэти. — Мне нравится любить интеллигентных женщин: я не чувствую угрозы с их стороны. Решительно подавив в себе желание посоветовать ему обратиться к психоаналитику, Кэти вежливо сказала:
— Мне действительно пора ехать — назначена встреча.
— Счастливчик.
Кэти шагнула в темноту. Ее окатила душная летняя ночь, вызывая чувство одиночества и подавленности. Девушка остановилась у входа под навесом, и ее сердце отчаянно заколотилось: знакомый «корвет» проскочил на красный свет на перекрестке, развернулся и остановился около нее, взвизгнув тормозами.
— Извини, я опоздал, Кэти. Садись. Поедем куда-нибудь и поговорим.
Кэти посмотрела на Роба через открытое стекло машины и почувствовала такую волну страстного желания, что это причинило ей боль. Он все такой же невыносимо привлекательный, и только улыбка, всегда самоуверенная и победная, была теперь какой-то виноватой. Сердце у нее защемило, но она нашла в себе силы возразить:
— Уже поздно. И мне не о чем разговаривать с женатым мужчиной.
— Кэти, поговорим в другом месте. Не обижайся, что опоздал. Очень неудачный перелет, к тому же и в Сент-Луисе задержали посадку. А теперь будь хорошей девочкой — садись в машину. И не надо терять время на споры, у меня его нет.
— Почему у тебя нет времени? — упорствовала Кэти. — Тебя ждет жена?
Роб тихо выругался, проехал несколько метров и поставил машину в темное место около здания. Он вышел и прислонился к дверце, поджидая Кэти. Легкий ветерок растрепал ее волосы и играл складками платья, когда Кэти неохотно шагнула к нему в темноту.
— Кэти, прошло столько времени, — произнес он хрипло. — Ты не хочешь меня поцеловать?
— Ты все еще женат?
Вместо ответа он заключил ее в объятия. В его поцелуе были одновременно и неистовый голод, и мольба. Однако он достаточно хорошо знал Кэти, чтобы не уклоняться от ответа. Да, он все еще женат.
— Не будь такой! — прошептал он, обдавая ее ухо жарким дыханием. — Все это время я ни о ком не мог думать, только о тебе. Давай поедем к тебе.
— Нет, — произнесла Кэти, чувствуя, что в ее голосе не хватает решимости.
— Кэти, я люблю тебя. С ума схожу. Не отталкивай меня.
В его дыхании Кэти почувствовала запах ликера и была тронута, что ему пришлось приободриться перед встречей с ней. Тем не менее она ответила:
— Мне не нужна грязная связь с женатым мужчиной.
— Но раньше, пока ты не узнала, что я женат, ты не видела ничего грязного в отношениях со мной. Он ласкал ее все настойчивее.
— Пожалуйста, пожалуйста, не делай этого со мной, Роб. Я не могу спокойно жить, зная, что разбиваю чью-то семью.
— Семья была разбита уже давно, до встречи с тобой, любимая. Я пытался тебе это объяснить.
— Подай на развод, — отчаянно сказала Кэти. Даже в темноте Кэти увидела горькую улыбку, которая искривила его лицо.
— Южане не разводятся. Так заведено нашими отцами, — сказал он с горечью.
Двери бара открывались и закрывались, люди входили и выходили, и Роб не повышал голос. Его руки скользнули вниз по ее спине, легли на бедра.
— Я весь твой. Только твой. Ты не можешь разрушить брак, который давным-давно не существует.
— Прочь! — вырывалась она. — Или ты лжец, или трус, или и то и другое вместе.
